«В полоні я боявся, щоб мене не вивезли до Росії» | Історія полковника Без`язикова

Військового розвідника, полковника Івана Без'язикова повернули з полону в результаті спецоперації СБУ, подробиці якої і досі не розголошуються.

Після боїв під Степанівкою в Донецькій області в серпні 2014 року Іван і ще двоє офіцерів взяли білий прапор і пішли домовлятися з бойовиками, щоб забрати тіла загиблих українських військових. Домовилися. Їм дозволили приїхати наступного дня на двох вантажівках і вивезти загиблих.

На зворотньому шляху після перемовин військових наздогнали. Вже інші бойовики, не ті, з якими вели переговори. Можливо, вони дізналися, що Іван Без`язиков полковник та розвідник, можливо – просто передумали. Зв'язали руки, натягли на голови мішки і повезли, як потім з'ясувалося, в Донецьк.

Дружина Івана – Маргарита – кілька місяців не знала живий він, чи ні. Свою історію Іван та Маргарита розповіли Громадському через три дні після звільнення з полону та обстеження в клініці, перед від'їздом додому – в Житомир.  

Когда вы приехали на восток Украины в зону боевых действий? 

Іван:Именно в зону АТО мы прибыли в середине июля где-то или же в конце.

Вы сразу занимали позиции возле Степановки? 

Іван:Я приехал туда в составе оперативной группы штаба 8-го армейского корпуса, которая должна была возглавить сектор Д и взять под свое командование все части, которые уже к тому времени там находились. И мы этим занимались в течение некоторого времени. Это занимает время, это не сразу – ты приехал и все. Пока войдешь в обстановку, пока разберешься в ситуации.

Но в это время прошли такие события в Степановке. Противоборствующая сторона, боевики, ополченцы при поддержке бронетехники большими силами нанесли серьезный удар по нашим воинским частям, которые там находились. Нам пришлось отступать с боями из Степановки. Это возле Саур-Могилы (висота – в Шахтарському районі Донецької області – ред.) там вообще на этом пятачке была сосредоточена вся концентрация всех усилий.

Когда наши части отошли, от них мы узнали, что в ходе этих боев были большие потери. Никто точно не мог сказать цифру. Раненые, рассеянные люди. И задача состояла в том, чтобы наладить диалог с противоположной стороной, для того чтобы эвакуировать погибших наших бойцов. Потому что, вы понимаете, любых героев надо возвращать домой – живых и мертвых тоже, чтобы похоронить с почестями.

И вы пошли договариваться? 

Іван:Да, мы пошли договариваться. Никаких контактов до этого с боевиками у нас не было. И надо было этот процесс хотя бы начать. В составе переговорной группы — я и еще два офицера. Мы предприняли такой шаг, понимали всю опасность.

Вы просто взяли и пошли в ту сторону, где они стояли?

Іван:Да, просто взяли и пошли. Взяли белый флаг, оставили оружие свое. Обозначили себя, как переговорщиков. Это так положено. Все должны знать, что если идет делегация с белым флагом, значит они переговорщики. А с той стороны оказалось, что не все это знают, или не хотят знать, принимать всерьез.

Говорили, что там были чеченцы?

Іван:Я не уверен, что это были чеченцы. Но это были лица кавказской национальности, как говорят у нас. Народы Кавказа. Может чеченцы, может абхазы. Не знаю, но акцент у них кавказский сто процентов был.

Мы пытались объяснить, что вот мы с вашими товарищами, которые на вашей стороне, договорились о таком деле. Но не нашли понимания с представителями второй группировки.

Они вас выслушали или сразу в плен захватили?

Іван:Мы провели переговоры с одной группировкой. Это были «казаки». Мы с ними договорились, что на следующий день прибудем за нашими убитыми товарищами на машинах. Два КАМАЗа мы берем, чтобы погрузить. Они нас поняли, мы договорились и уже разошлись.

И уже во время возвращения к своим позициям – мы шли пешком, потому что в Степановку заехать нельзя было на машине – уже другая группировка, не «казаки», а чеченцы или абхазы нас захватили. Мы пытались объяснить, что вот мы с вашими товарищами, которые на вашей стороне, договорились о таком деле. Но не нашли понимания с представителями второй группировки. Они сказали — мы их не знаем. Мы берем вас в плен.

Была информация, что их спровоцировало то, что вы разведчик. И также говорили, не знаю, насколько это может быть правдой, что вас могли «сдать» свои? Что это значит?

Іван:Вторую версию я не поддерживаю и считаю, что такое вряд ли могло быть. Что это значит «сдали» свои? Мы же все занимались одним делом, все там были можно сказать добровольно, не по принуждению. Я был уверен во всех своих людях, во всех своих офицерах. Я исключаю, что «свои» могли сдать.

Я уже говорил, мы были готовы к такому развитию событий. Как бы там она не называлась, по сути – это война. Не все знают Женевские конвенции, что с белым флагом нельзя брать людей. Они просто применили силу, и нас потом задержали. И потом были дальнейшие события, не очень веселые.

Вас сразу отвезли в Донецк? Где вообще содержали пленных?

Іван:Как только нас взяли в плен, на нас надели мешки, нам завязали глаза, руки связали и дальше я не могу ориентироваться, потому что не видно было. Полчаса мы ехали на бронетехнике в какое-то место, где, я так понимаю, была база вот этих ополченцев.

Но меня в этот момент поразило количество бронетехники, которая проезжала мимо меня. Если с нашей стороны использовалась в основном колесная техника – БТРы, автомобили какие-то, то когда мы ехали на эту базу, мимо меня проехала как минимум рота танков. Не меньше десяти машин, это я слышал своими ушами. Так как опыт у меня определенный есть, я точно могу сказать, что это танки, а не тракторы, не БМП, не БТР. Я тогда еще подумал: «ничего себе». Если это захваченная у нас техника, то где?

У нас на то время и не было столько техники, тем более сконцентрированной в одном месте. У меня проскочила такая мысль, что это скорее уже «братья российские» в этом помогают. Вот так вот. Мы были там до ночи, продержали нас на это базе. А потом доставили в Донецк.

То, что называлось «избушка»? В бывшее здание Донецкой СБУ?

Іван:Да. Привезли нас прямо в «избушку» СБУ.

Мебели нет, кафельный пол, кафельные стены. Из постельных принадлежностей – картонки какие-то.

Вы в камере были с другими пленными или в одиночной?

Іван::Нет, вот в СБУ я был вместе со всеми. Там было несколько камер, не знаю, сколько точно. Но людей там было много. Уже были переполнены камеры. И в камере, куда нас бросили, уже были люди. В итоге, в той камере, где нас содержали, постоянно находилось порядка десяти человек. Некоторых забирали, некоторых добавляли. Условия были тяжелые. Мебели нет, кафельный пол, кафельные стены. Из постельных принадлежностей – картонки какие-то.

Вам разрешили позвонить жене?

Іван::Нет, в то время не звонил. После того, как меня отделили, там мне уже разрешили.

Маргарита: 22 сентября он вышел на телефонную связь.

Маргарита, вы до этого не знали, что Иван в плену?

Маргарита: Я знала, что он в плену, но не знала, жив ли он. Я узнала, что он в плену, потому что по телевизору передали, что офицеров из Житомира захватили. Потом долго я не могла добиться правды, меня никто не оповестил, что муж попал в плен.

Я сама вызванивала всех сослуживцев и у них узнавала неофициально, через знакомых, которых я знала, людей, офицеров. Подтверждения же не было. Ребята, которые попали вместе  с ним в плен, они вишли на связь со своими родными. Ваня же не звонил мне. Ну и 22 сентября он все же позвонил.

Иван, почему вам все-таки разрешили позвонить? Или почему не разрешали звонить до этого?

Іван:Это тяжелый вопрос. На него никто не может дать ответа. Я хочу сказать, что многое зависит от командира, который руководит отрядом боевиков. Если это более-менее адекватный человек, там вопросы решаются как-то проще. А есть и такие, которые не идут на контакт. И применение пыток, издевательств тоже зависит от командования.

За два года, которые я там провел, я был в разных местах и хочу сказать, что вот эти ополченцы – простые бойцы. По разным причинам они попали в это ополчение. Многие просто для того, чтобы заработать. Потому что в Донецке работы нет, война. Семьи у них есть, дети есть, кормить как-то чем-то нужно. Поэтому они идут. Им платят сейчас, насколько я знаю, порядка 16 тысяч рублей. На хлеб хватает. Поэтому созданы такие условия, чтобы добровольцев было намного больше.

Маргарита, вы пытались что-то узнать, добиться помощи и от СБУ, представителей по обмену. Вам не предлагали съездить в Донецк? 

Маргарита: Мне предлагала съездить в Донецк противоположная сторона. Ополченцы всегда предлагали приехать искать Ваню. Не секрет, что здесь на некоторое время его потеряли, не знали где он. Когда я не знала где он, я начала туда звонить. Мне морочили долго голову, говорили разные глупости, что он не хочет общаться с семьей. Что даже у него есть другая женщина. Потом они мне говорили, что они вообще не знают, где он, кто он и вообще «у нас такого нет».

Когда я говорила, что вы же статьи о нем публикуете, что вы брали этого человека в плен. Что была статья, где они якобы сказали, что речь не идет ни о каких погибших, что он пришел. Что это была диверсия и шпионаж. Была такая статья, которая меня очень напугала. И вот когда я сказала, что «Русская весна» публикует статьи о нем, как вы можете говорить, что у вас его нет? Тогда они мне сказали: «Ну, приезжайте и ищите. Мы вам поможем в поисках».

А вообще изначально говорили: «Он вам скоро перезвонит». После этого прошло три месяца, после того, как он должен был мне «скоро перезвонить». А потом мы уже в сотрудничестве со Службой безопасности, с волонтерами, с группой «Патриот», нашли.

Іван:Да, спасибо им.

В Донецк не поехали? 

Маргарита: Да, в Донецк я не поехала. Мне СБУ и запретили. Хотя изначально у меня была мысль поехать в Донецк. Но мне сказали, что в целях моей безопасности они запрещают.

Это было правильное решение. Не надо никуда ехать. Все-таки, хоть они и говорят, что у нас порядок, что правовой режим установлен. Но на самом деле не совсем так. Даже сейчас есть какие-то группы, которые не совсем подчиняются центральному руководству Захарченко. Какие-то есть свои атаманы.

Іван:Год назад там каждый район имел своего атамана. И подчинялись ему эти боевики. Координации между ними практически никакой не было. И поэтому, когда ей говорили, что «будем искать», возможно, это имелось ввиду, что будут спрашивать друг у друга. Это не давало никаких гарантий.

Маргарита: Если вообще кто-то собирался искать, а не взять еще одного дополнительного пленного с территории Украины и дальше шантажировать.

Иван, вы провели в плену почти два года, отдавать вас не хотели. Есть какие-то версии почему? Ведь, когда стало известно что вы в Донецке, по информации сотрудников СБУ и переговорщиков в Минске, вас постоянно включали в списки на обмен. Вас не подтверждали с той стороны? Или не могли «сторговаться»?

Іван:Для себя я думал, что это связано с моей должностью, с моим званием. Наверное не очень много полковников у них было в плену. Думаю, держали для какого-то особенного случая, для какого-то особенного обмена. Честно говоря, я очень боялся неожиданно пересечь границу и оказаться на территории РФ (смеется). Чтобы не начался какой-то очередной громкий суд, как по Савченко. Слава Богу, этого не случилось.

Вас пытались «вербовать»? С вами проводили беседы?

Іван: Постоянно. Это процесс длительный. Наверное, одна из причин, почему меня не хотели менять. Проводилось все время моральное информационное воздействие. Это одна из конкретных задач была.

Я переходил из рук в руки, от одной группировки к другой. И вот последние люди, которые меня удерживали, я так думаю, оказались более-менее вменяемые

У вас есть информация, вас обменяли на кого-то или договорились?

Іван:  Я не могу говорить об этом, потому что я не владею полностью этой информацией. Знаю, что этот процесс стал возможен только в начале 2016 года. В результате многих событий в «ДНР» — я там переходил из рук в руки, от одной группировки к другой. И вот последние люди, которые меня удерживали, я так думаю, оказались более-менее вменяемые, с которыми можно было как-то обсуждать этот вопрос.

С предыдущими вопрос обмена или возвращения на родину, даже не обсуждался. Эти последние мне говорили: «Мы не знаем, что с тобой делать», а я говорю: «Ну верните меня назад». Не знаю, повлияло ли это на их решение, но спустя полгода случился обмен. Детали я, к сожалению, не знаю.

Маргарита:  Это был нелегкий процесс, потому что я здесь была, я знаю, что это было трудно. Были привлечены Служба безопасности Украины, они сразу были поставлены в известность, они сразу включились и начали работать.

Хотя, мне казалось, что это очень долго, я думала, что они ничего не делают. На самом деле работу сделали и большое им спасибо. Потому что действительно было трудно такого человека, которого не подтверждали, вычеркивали со списков, говорили разные глупости, что не хочет домой возвращаться, что якобы перешел на сторону «ДНР». Я им очень благодарна. Я же понимаю, что могли сказать: «Да он перешел, отстаньте от нас». Но, тем не менее, вытянули, спасибо большое.

Іван:  Процесс, я думаю, очень тяжелый. Во-первых, не понятно, с кем разговаривать по этому поводу. Все спрашивают, что нужно сделать, чтобы освободить наших ребят? Я говорю, что все способы хороши. На государственном уровне, на любом. Минские переговоры вести, с ополченцами, с боевиками, с кем угодно. Потому что людям кажется, что СБУ должна что-то сделать, и им сразу должны выдать этих людей. Наверное, так не получится. Зависит от политики.

Могу сказать даже, что руководство «ДНР» не совсем распоряжается, они не в праве. Они советуются с Москвой, с тем, с тем. А в Москве там тоже свои течения. Это очень сложно понять и тем более, как-то влиять на это извне.

За несколько дней до освобождения вас из плена тоже ожидался большой обмен 25 на 50. Но так и не произошел, ждем до сих пор. Были ли вы с кем-то в камере из ребят, которые должны были освободиться в ближайшее время? 

Іван: Я был один в камере. Насколько я знаю, этот вопрос обмена еще не закончен. То есть надежда есть, что он состоится.

Маргарита: Я думаю, я уверена, что состоится. Вопрос только в том, как быстро.

Іван: Конечно, состоится. Но люди должны понимать, что это очень тяжелый процесс. Не так просто. Наверно проще договориться напрямую с Москвой или Вашингтоном, а не через Москву с Донецком.

У вас маленький сын, и вы не видели его уже давно.

Іван: Да, он ждет сейчас. Звонит по телефону чуть ли не каждый час: «когда вы уже приедете»? Поэтому мы очень спешим.

Маргарита: Просит, чтобы его папа хорошо побрился и постригся (сміється).

Іван: Уже побрился и постригся. Так что готовы ехать к сыну.

Люди должны понимать, что это очень тяжелый процесс. Наверно, проще договориться напрямую с Москвой или Вашингтоном, а не через Москву с Донецком.

Пока были в Киеве, не общались с мамами, женами других пленных? Они у вас не спрашивал об информации про их родных? 

Маргарита: Нам присылали фотографии пленных, была проведена огромная работа. Присылали фотографии и безвести пропавших и пленных. Но, к сожалению, помочь не смогли. Из-за того, что он был долгое время в одиночной камере один. Был человек, который был с ним, но он уже освобожден. Те ребята, которые изначально были с ним в плену, – уже все дома.

Іван: Я хочу сказать тем, кто смотрит это – надеяться. Нельзя терять надежду. Все-таки надо надеяться до конца. Вот мой пример, мой ангел-хранитель – Рита. Я представляю, что она пережила. Но два года она ждала, она верила, и мне это придавало сил. Я был полностью в ней уверен.

Маргарита: Нельзя опускать руки никогда. И самое главное – не предавать, ждать, и я думаю, это будет оправдано. Через какое-то время все наши ребята обязательно вернутся домой, к своим семьям, которые их ждут.