Антидот против иллюзий, лекарства против депрессии

В конце мая издательство «Човен» представит книгу разговоров Тимоти Снайдера с Тони Джадтом «Размышления о ХХ веке» — мировой интеллектуальный бестселлер, последняя прижизненная книга Джадта и, одновременно, первая его книга, которая увидит свет на украинском языке.

Один из соавторов «Размышлений», американский историк Тимоти Снайдер отмечает, что «эта книга является исторической разведкой, биографией и этическим трактатом». В фокусе его разговоров с Джадтом — «история современных политических идей в Европе и Соединенных Штатах; власть и справедливость в понимании либеральных, социалистических, коммунистических, националистических и фашистских интеллектуалов с конца XIX до начала XXI столетия».

В то же время «Размышления о ХХ веке» — это также и биография историка и эссеиста Тони Джадта, который родился в Лондоне в середине XX века, после катаклизм Второй мировой войны и Холокоста, в то время, когда коммунисты утверждали власть в Восточной Европе.

Предлагаем читателям Громадского предисловие к украинскому изданию «Размышления о ХХ веке», которое написал историк и общественный интеллектуал Ярослав Грицак.

Обычно, когда пишут рекомендацию, начинают со слов: «Я имею честь и удовольствие рекомендовать вашему вниманию». В случае книги, которую вы держите в руках, эти слова прозвучали бы честно, но пафосно. Честно, потому что это действительно честь — представлять украинскому читателю такого автора, как Джадт, — и, кажется, я был первым, кто начал писать и говорить о нем в Украине. А удовольствие от чтения Джадтового эссе было, собственно, тем, что заставило обратить внимание на этого автора и ждать каждый его новый текст на страницах New York Review of Books.

Однако у слов «честь и удовольствие» есть налет куртуазной формальности. А это радикально противоречит образу мышления и письмам Тони Джадта.

Чтобы лучше очертить этот способ, я обращусь к телевизионному интервью с Джадтом, которое провел в начале 2000-х Чарли Роуз [1]. Тогда Роуз спросил Джадта, кто является его интеллектуальными гуру, и тот назвал два имени: Альбер Камю и Лешек Колаковский. Альбер Камю не нуждается в огласке. Его повести даже входят в школьную программу. Здесь отмечу только, что Ханна Арендт называла Камю «лучшим человеком Франции». Он был одним из немногих тогдашних французских интеллектуалов, у которого хватило смелости осудить преступления не только нацизма, но и коммунизма. Осуждать нацистские преступления после победы над Гитлером было легко — даже или особенно тем, кто во время немецкой оккупации Франции сотрудничали с врагом (а таких было большинство). О коммунистических преступлениях сами интеллектуалы предпочитали молчать, руководствуясь своим пониманием исторической необходимости. Коммунизм казался им единственной разумной альтернативой варварству, олицетворенному в нацизме, капитализме и американском доминировании. Некоторые из них считали, что советские танки так или иначе дойдут до Парижа, и вопрос, когда коммунистический красный флаг поднимут над Эйфелевой башней, — лишь вопрос времени.

Для Камю ни благородные намерения, ни прагматические расчеты не оправдывали человеческих жертв. Он писал, что «есть методы, у которых нет оправдания». Из-за такой позиции Камю подвергся пренебрежению и насмешке своих соотечественников, прежде всего — Жана-Поля Сартра, идола французской интеллектуальной богемы. Схожую позицию «между двух сил» он занял во время алжирской-французской войны. В результате Камю прокляли все, а преждевременная смерть в результате автомобильной катастрофы стала для него в некотором смысле спасением.

Джадт написал несколько текстов о Камю [2]. Но, говоря о нем, Джадт отчасти писал о самом себе. Как и Камю, он начинал с флирта с марксизмом, а закончил его критикой. Подобно Камю в Алжирской войне, Джадт в войне Израиля с Палестиной выступал за компромиссное решение, создание двунационального арабо-еврейского государства, — и поэтому у него были большие личные проблемы.

У Джадта, как и у Камю, была странная судьба: он стал общепризнанным авторитетом, которого мало кто любил. Он не разделял мнения большинства, принадлежал к неудобному меньшинству — как и полагается каждому, кто ищет не успеха, а правды.

У Лешека Колаковского похожая биография. Правда, в отличие от Камю и, отчасти, Джадта, он происходил из Восточной Европы. Это придавало его жизненной истории особое измерение. Его соотечественник Александр Ват в воспоминаниях «Мой ХХ век» писал: кто пережил коммунизм, то мог не верить в Бога, но не верить в дьявола ему было невозможно [3]. Другой польский поэт, впоследствии лауреат Нобелевской премии Чеслав Милош увидел дьявола в январе 1940 года на киевском вокзале, когда пересаживался с поезда из Бухареста в Вильнюс. Колаковский передал этот опыт Восточной Европы в особом образе — в метафоре «дьявол в истории» [4].

Это была не просто метафора. Колаковский верил в существование объективного зла. Это то, чему научил его опыт жизни и выживания под нацизмом и коммунизмом. Маркс, как и его более поздние эпигоны, считал, что человеческие проблемы коренятся в социальных обстоятельствах. Колаковского же его восточноевропейский опыт убеждал: зло коренится внутри человеческой натуры. Поэтому оно не исчезнет после падения нацизма или коммунизма. Оно просто наберет другую форму.

Этот вывод был идентичным посланию Камю: «бацилла чумы никогда не умирает». Разница в форме, в которой они пробовали объяснить эту мысль: Камю — в литературных произведениях, Колаковский — в философских и богословских эссе. Джадт формулирует этот тезис как историк.

Его исторические труды не являются чисто академическими. Даже в своей профессии Джадт был диссидентом. Он не придерживался устоявшихся форм научной жизни. Скажем, в его библиографии вы почти не найдете жанра научной статьи. Основа Джадтового доработка — эссе. По своей форме они возвышаются до уровня хорошей литературы, по глубине наблюдений и выводов — к философии. В любом случае большинство текстов Джадта являются вариациями на одну тему, тему «дьявола в истории»: о постоянном присутствии зла и о постоянной потребности с ним бороться.

Эта тема все больше занимала Джадта с тем, как его внимание двигалось из запада на восток. Джадт начинал как британский историк современной Франции. Но в начале 1980-х, раздраженный, что британский академический мир увлекся новой интеллектуальной модой — французским постмодернизмом, он бросил карьеру и на год уехал подпольно преподавать студентам в коммунистической Чехословакии. Позже, переехав в Америку и став американским профессором, Джадт сблизился с профессором Яном Гроссом: тот участвовал в антикоммунистических студенческих протестах в Варшаве в 1968 году, за что был изгнан из Польши. Это знакомство открыло для Джадта Польшу, польскую «Солидарность» и польскую интеллектуальную традицию — ту, которую представляли Ватт, Милош и Колаковский. Джадт открыл для себя Восточную Европу. Он считал, что она может многое сказать и научить Запад. Он пришел к выводу, что мировая история творится не только на Западе, но и на Востоке, хотя на Западе мало кто это понимает и знает. Поэтому его интеллектуальный шедевр «После войны», написанный под влиянием бархатных революций и падения Берлинской стены, почти поровну охватывает Восточную и Западную Европу.

Неудивительно, что в 2004 году Джадт поддержал украинский Майдан [5]. Он видел украинскую проблему прежде всего как проблему европейскую, которую Европейский Союз не должен был игнорировать [6].

У Джадта «поход на Восток» закончился на украинской границе. Сейчас мы можем только спекулировать, остановился ли бы он там, если бы не преждевременная смерть 2010 года. Марси Шор, которая знала Джадта очень хорошо, считает, что он без малейшего сомнения поддержал Евромайдан: это была его революция. Когда в 2014 году Леон Визелтир с Тимоти Снайдером организовали в Киеве международную конференцию, чтобы обсудить украинскую ситуацию после победы Евромайдана и начала российской агрессии, Джадт был бы первым в их списке приглашенных в столицу Украины.

Открывая киевскую конференцию, Тимоти Снайдер сослался на традицию Тони Джадта, великого историка Европы своего времени, «который понимал, что Запад не может существовать без Востока, а политика не имеет смысла без идей» [7]. Нам, украинцам и восточноевропейцам, повезло, что есть Тимоти Снайдер. В значительной степени он продолжает то, что начал Джадт: вписывает Восточную Европу в мировую историю. Но вписывает не просто как еще одну территорию, а как одну из ключевых территорий для глобального прошлого и будущего. Об этом — почти каждая Снайдеровская книга, особенно две новейшие «Кровавые земли» и «Чернозем».

Нам, украинским историкам, очень не хватает такой перспективы. Мы пишем что видим, а видим почти исключительно то, что открываем в архивах, что можем найти в библиотеках или добыть из воспоминаний. Мы похожи на гусеницу, которая видит под собой только свою территорию. От этого страдает наше понимание не только истории Украины (Киплинг спрашивал: «И что знают об Англии те, кто только об Англии знают?»), но и места Украины в мире, и — учитывая важность Восточной Европы — именно понимание мира .

Чтобы увидеть свое место в мире и место мира в Украине, нам надо оторвать взгляд от чисто украинского материала. Пока не очень получается. Для старшего поколения украинцев помехой становился недостаток интеллектуальной свободы, изоляция и провинциальность, в которую искусственно сводила Украину советская власть. Для нас же чрезмерные ограничения создает национальный образ прошлого: слишком большое искушение говорить так, чтобы нравиться большинству, — особенно в условиях, когда наша страна является жертвой российской агрессии.

С другой стороны, именно война и угроза поражения подчеркивает необходимость интеллектуального созревания. Ради этого нам надо читать Вата, Милоша, Колаковского и других, а прежде всего — Джадта и Снайдера.

В этой книге есть большое преимущество: «два в одном». Кто-то из рецензентов уже замечал, что очень редко можно найти в одной книге разговор двух историков такого интеллектуального уровня. Этот разговор осознает нас, как мало мы на самом деле знаем о ХХ веке. В частности или прежде всего — как быстро мы забыли о «дьяволе в истории», который в этом веке особенно укрепил позиции. Забывая о нем, мы часто начинаем с иллюзий, а заканчиваем депрессией.

Эта книга может служить антидотом против иллюзий и лекарствами против депрессии. Она напоминает, что зло вечно. А потому вечно есть потребность с ним бороться. Особенно в одной из решающих для всего мира территорий: в Украине и Восточной Европе.

Тони Джадт (1948-2010) — британский и американский историк, публицист, общественный интеллектуал. Член Американской академии искусств и наук и Британской академии.

Преподавал в Кембриджском, Калифорнийском, Оксфордском и Нью-Йоркском университетах. Основал Институт Ремарка при Нью-Йоркском университете и был его директором.

Автор многих исследований по истории Европы ХХ века, в частности истории Франции. Самая известная книга Тони Джадта — «После войны: история Европы от 1945 года до нашего времени».

Тимоти Снайдер — американский историк, писатель, общественный интеллектуал. Профессор Йельского университета; специалист по истории Восточной Европы ХХ века, в частности истории Украины, Польши, России. Исследователь национализма, тоталитаризма и Холокоста.

На украинском языке опубликовано несколько книг Тимоти Снайдера, в частности «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным»; «Черная земля. Холокост как история и предостережения»; «Украинская история, российская политика, европейское будущее»; «Преобразование наций. Польша, Украина, Литва, Беларусь»; «Красный князь».

«Размышления о ХХ веке» увидят свет при содействии Отдела прессы, образования и культуры Посольства США в Украине. Переводчик — Павел Грицак; научный редактор — Александр Зайцев; литературный редактор — Анна Процук.

[1] К сожалению, запись этого интервью исчезла из YouTube, и все мои попытки найти его ни к чему не привели. Воспроизвожу его из памяти.

[2] Важнейшей среди них является книга «Прошлое несовершенное» Past Imperfect, где Тони Джадт в деталях разоблачил лицемерие послевоенных левых интеллектуалов и еще раз подтвердил моральное превосходство Камю. Эта монография стала классикой современной западной историографии.

[3] Точная цитата: «Современному человеку трудно верить в Бога — но еще труднее, почти невозможно, не верить в дьявола. Тот, кто пережил коммунизм, знает это, потому что этим дьяволом, собственно, и есть коммунизм» (Aleksandr Wat. Mój wiek. Pamiętnik mówiony. Opracowanie naukowe, t. 1. Kraków: Uniwersitas 2011, s. 64-65).

[4] В 1987 году Джадт вместе с приятелем, профессором Тимоти Гартон Эшемом, посетил в Гарварде лекцию Колаковского «Дьявол в истории». Как и вся аудитория, оба долго не могли понять смысла этой метафоры. Где-то по трети лекции Эш наклонился к Джадту и прошептал: «Я понял. Он действительно говорит о Дьяволе». См.: Tony Judt. "Leszek Kołakowski (1927-2009)". The New York Review of Books, September 24, 2009.

[5] Об этом я писал в статье-некрологе «Мой Джадт», Критика, октябрь 2010.

[6] Tony Judt. "The Eastern Front, 2004". The New York Times, December 5, 2004.

[7] Цит. по: Marci Shore. "Reading Tony Judt in Wartime Ukraine". The New Yorker, August 11, 2015.