«Это самый мощный экономический протест в России» — журналист о протестах дальнобойщиков.

По всей России третью неделю подряд бастуют дальнобойщики. Самым масштабным протест стал в Дагестане. До сих пор в нем участвуют сотни фур. Главное требование протестующих – отменить систему «Платон», тарифы которой должны вырасти в середине апреля. Но звучат и другие требования —отправить правительство в отставку. О ситуации Громадскому рассказал журналист «Эхо Москвы в Петербурге» Арсений Веснин.

Насколько я понимаю, точно оценить масштаб протестов дальнобойщиков не так просто, потому что в каких-то регионах он действительно довольно масштабен, а где-то это может быть десять фур. Кроме того, можно считать протестующими и тех, кто остается в гаражах. У вас какие есть данные? Как вы можете оценить протест, именно его объемы и масштабы?

Я только что разговаривал по телефону с дальнобойщиками, которые уехали из Петербурга в Дагестан и сейчас возвращаются по разным регионам страны как раз для того, чтобы на местах обсудить, сколько же людей реально протестует. Как мне сказали, Северный Кавказ стоит почти весь, 95% перевозчиков там стоят, а дальше — чем севернее двигаться, тем все меньше и меньше людей там стоят. То есть если Краснодарский край – это где-то уже 50% перевозчиков, Москва и Петербург – это уже не более 10%. Это связано с одной важной вещью. В принципе важно понимать, когда мы говорим про протесты дальнобойщиков, что «Платон» – это налог за проезд по федеральным дорогам. В центральной части России есть много дорог, которые не федеральные, и, когда ты едешь в одну сторону, ты получаешь какие-то деньги, потому что ты чем-то нагружен, и ты едешь назад тоже нагруженный, то есть в оба конца эта поездка оплачиваемая. Если ты едешь из Дагестана в Москву (там обычно дальнобойщики везут какие-то продукты, фрукты и так далее), то обратно они едут пустые в Дагестан, но все равно вот этот «Платон» они должны платить. И в связи с этим именно дагестанские дальнобойщики, конечно, протестуют больше всех, их там тысячи и тысячи человек.

А вообще уже сказалась каким-то образом эта ситуация на снабжении продуктами? Или может сказаться?

Я разговаривал сейчас с людьми, которые находятся в Махачкале. И не только с дальнобойщиками, но и с местными журналистами, они говорят, что в Дагестане действительно начались проблемы и просто пропадают продукты с прилавков, есть проблемы с зерном, его тоже не перевозят. Там меньше работает больших компаний, таких, как «Деловые линии», которые работают у нас в Петербурге. А «Деловые линии» – это компания, которая принадлежит сыну Валентины Ивановны Матвиенко (председателю Совета Федерации), и там, естественно, не бастует никто. Вот в Дагестане действительно есть проблемы. Плюс —и об этом написал накануне на сайте «Эхо Москвы» председатель общества по защите прав потребителей — пришли заявки из 34-х регионов, что в связи со стачкой дальнобойщиков наблюдаются какие-то перебои в поставках определенных продуктов. Например, я знаю, что в Петербурге есть проблемы с некоторыми марками соков: они сильно подорожали, их практически не осталось в магазинах. Другие марки соков, например, пока находятся на месте, и все в порядке. То есть вот на юге страны есть проблемы, в Петербурге и Москве пока особенно не ощущается. Также есть определенные проблемы за Уралом и в Сибири, там, говорят, на определенные товары повышенный спрос и пониженное предложение. В то же время я, например, знаю, что есть сеть «Магнит» – это одна из самых больших продуктовых сетей в России. И они перед началом стачки дальнобойщиков очень много завезли продуктов «на всякий случай». И водители рассказывали, что он стояли по три дня на разгрузку, перед этим привозили продукты, и потом многие продукты пришлось вывозить, потому что они просто сгнили, их не успели купить. Но опять же — об этом рассказывали сотрудники магазинов. Это не совсем официальная информация.

Кстати, к вопросу о том, кто об этом рассказывает. Как освещаются эти протесты в прессе: и в федеральной, и в региональной?

С региональной прессой зачастую все неплохо, потому что во многих регионах даже власти регионов относятся к дальнобойщикам с понимаем и встречаются с ними. Например, в Чите сейчас закончилась стачка дальнобойщиков, потому что власти регионов встретились с ними, поговорили, пообещали передать все их требования в Федеральный центр. Плюс в Чите подняли ставку за перевозки. Просто пообещали дальнобойщикам больше денег, если они сейчас будут ездить. И вот поэтому практические все, кто там бастовал, они эту стачку закончили. Понимаете, есть такая коллизия. Есть дальнобойщики, которые бастуют, реальные водители, а есть некие люди, которые представляются дальнобойщиками, которые как-то связаны по-разному с автобизнесом, но на самом деле зачастую не являются дальнобойщиками. И именно с ними общаются власти, и про их встречи, например, с Дмитрием Медведевым, рассказывают федеральные телеканалы. Только потом, оказывается, что к настоящим дальнобойщикам те люди, которые сидели с чиновниками, просто не имеют никакого отношения. И, конечно, федеральные каналы молчат про это. Но в целом, мне кажется, неплохо освящается акция дальнобойщиков, потому что в интернете очень много информации о том, что происходит.

Обычные люди осознают, что по всей России протест?

Обычные люди слышали об этом, я бы так сказал. Все знают, что есть протестующие дальнобойщики. Конечно, многие обычные люди относятся к этому негативно. Говорят, «мужики вместо того, чтобы работать, протестуют». Таких людей, конечно же, в России очень много. Но многие их поддерживают. Причем их поддерживают те люди, которые обычно относятся к путинскому электорату. Люди говорят: мы не поддерживаем никаких оппозиционеров в виде Навального, Ходорковского, Явлинского, Касьянова и прочих, но вот дальнобойщиков, нормальных мужиков мы поддержим, потому что на них навесили множество разных налогов. Потому что, кроме «Платона», это транспортный налог, акциз на бензин и так далее. В общем, они их поддерживают, очень многие приезжают на стоянки дальнобойщиков, которые фуры поставили вдоль дорог, на каких-то стоянках, где они стоят, повесили плакаты. Практически в каждом городе России есть такое место. Где-то стоят тысячи фур, как в Дагестане на Манасском кольце, где-то это 50 фур, как в Петербурге, где-то одна фура, которая долгое время стояла в Кирове. Кстати, это тоже важный момент, когда дальнобойщиков немного, туда приезжают полицейские и всякие провокаторы и ведут себя гораздо жестче, чем в тех местах, где дальнобойщиков много. Вот накануне в Кирове задержали людей, в Иркутске оштрафовали одного из координаторов на 12 тысяч рублей, и человек был задержан. В общем, вот такие вот новости приходят все время из тех мест, где не так много бастующих дальнобойщиков.

А что дальше? Какие могут быть варианты развития событий, какие сценарии? Этот протест как-то может быть подавлен и все, о нем забудут? Насколько серьезно воспринимает его власть?

Так получилось, что я с самых первых дней протестов дальнобойщиков за ними наблюдаю — это было полтора года. И то, что сейчас происходит, это вторая большая волна протестов дальнобойщиков. Все опасались, что в прошлом году, когда разъехались протестующие стоянки в Химках под Москвой, у нас в Петербурге на Дыбенко, когда они разъехались, все ожидали, что протест на этом и закончился. Но, как показала практика, весь год дальнобойщики и их представители, которые организовались в разные профсоюзы — есть большие профсоюзы, есть поменьше, — ездили по России, встречались, договаривались и сейчас, этой весной, организовали уже гораздо более масштабную стачку. То, чего не было в прошлом году. Тогда они не хотели говорить про политические требования и хоть как-то объединяться с политическими силами. Сейчас политические требования уже одни из главных, но пока не трогают президента Путина. Хотя нет, это одно из требований. Есть «Объединение перевозчиков России», это профсоюз, и у них одно из требований – выражение недоверия президенту. То есть пока не отставка, а выражение недоверия. Но отставка Медведева, отставка всего правительства – эти требования уже все есть. Получается, как 100 лет назад, Владимир Ильич Ленин писал о том, что сначала идут экономические требования, народ начинает думать, и идут уже политические требования. Я не хочу никаких прямых аллюзий, это было бы смешно. Но на самом деле протест дальнобойщиков – это самый мощный, самый серьезный экономический протест в России, наверное, со времен монетизации льгот, когда пенсионеры выходили на улицы. Это было в 2005 году, если я не ошибаюсь. Вот это самый мощный экономический протест, который не сдулся. Я бы не стал говорить, что сейчас, прямо в ближайшие месяцы что-то произойдет. Но я уверен, что эти люди, которые сейчас протестуют, которые стоят на стоянках, а очень многие стоят дома (так складывается, мне звонят люди, что-то спрашивают, а оказывается, просто многие по домам сидят), — они явно готовы продолжать протест. Они готовы поработать и потом протестовать дальше, но они этого не забудут. Есть один важный момент, который я хотел бы отметить: в связи с протестами, которые прошли 26 марта, многие говорили: вот сейчас дальнобойщики должны перекрыть трассы, должны поддержать эту мощную волную протестов и так далее. Мы тогда с мужиками разговаривали, и я спросил: «От вас сейчас так много ожиданий, как вы собираетесь действовать?» Причем они все знают и про коррупционеров, и про Медведева, и про Навального. И они ответили: «Мы, может быть, и готовы были перекрыть какие-то трассы, может быть, действовать еще более серьезно и уверенно, чем сейчас простой забастовкой, но кто нас придет и поддержит, когда приедет ОМОН забирать, когда нас начнут бить дубинками и потом сажать в тюрьмы на какое-то время? У всех же есть семьи». Кто придет из политиков, кто придет их вообще придет поддержать, — это вопрос, на который у них сейчас нет ответа, и в принципе его действительно сложно дать.