Гонка за показателями и заочное осуждение — как рассматривают дела против участников «референдумов» на Донбассе

Голос Ольги Ткачук дрожал, когда она обращалась в суд, вспоминая события пятилетней давности, когда Константиновку, город на востоке Украины, захватили пророссийские боевики.

63-летняя Ткачук (имя изменено по просьбе героини) тогда была учительницей в местной школе и регулярно помогала проводить выборы. Ей не казалось плохим делать то же, когда Константиновский городской совет постановил, что город будет участвовать в референдуме об официальном отделении от Киева, который организовала поддерживаемая Кремлем сепаратистская власть в Донецке.

Украина, США, ЕС и другие страны мира не признали легитимным голосование в мае 2014 года, которое проходило фактически под дулами автоматов. Тогда восток Украины погружался в войну. На сегодня количество погибших в ней достигло 13 тысяч человек.

«Меня подставили, — Ткачук, ныне пенсионерка, заявила в суде Константиновки. — Если бы я могла вернуться назад, конечно, я бы этого не сделала».

Она признала вину, покаялась, и судья приговорил ее к пяти годам лишения свободы с испытательным сроком в один год. Во время оглашения приговора прокурора и защитника уже не было в зале суда.

«Они нашли козла отпущения, — Ткачук сказала BIRN в коридоре суда. — Когда все организаторы исчезли, остались те, кого можно взять».

Части востока Украины остаются под контролем сепаратистов, война в тупике. Но некоторые районы, вроде Константиновки, вернулись под контроль Украины. В то же время начали раздаваться призывы привлечь к ответственности виновных в тех событиях.

После референдума Ткачук — одна из сотен обвиняемых в посягательстве на территориальную целостность Украины.

Таким образом также Киев реагирует на аннексию Крыма и войну на промышленном востоке страны.

Однако юристы и те, кто следит за процессом, утверждают, что он дискредитирован, политизирован и часто направлен на наказание пешек вроде Ткачук — при отсутствии реальных организаторов референдума, сбежавших благодаря деньгам и связям.

«К сожалению, мы понимаем, что это делают, чтобы получить определенную статистику», — говорит Вера Ястребова, юрист и директор Восточной правозащитной группы, которая работает на востоке Украины.

Сейчас этот процесс приобрел систематический характер и напоминает охоту на ведьм", — сказала она BIRN.

«Политическая стратегия»

Во время голосования на так называемом референдуме в 2014 году большинство людей, по данным пророссийских сепаратистов, ответили «да».

Но журналисты, которые освещали этот процесс, сообщили о множестве нарушений и общем непонимании, что на самом деле означает этот «референдум». Лидеры сепаратистов призвали Москву аннексировать регион, как и Крым, но Кремль на это не пошел.

По информации прокуратур, работающих на Донбассе, за причастность к референдуму осудили более 180 человек. Новые дела доходят до суда еженедельно.

По меньшей мере два дела в Донецкой области и 14 в Луганской завершились сроками заключения. Остальные получили условные сроки, согласившись признаться и покаяться.

Ястребова, которая в ряде дел работала защитницей, говорит, что в основном тем, кто пошел на сделку о признании вины, не хватало средств, чтобы выстроить для себя эффективную защиту.

Она считает, что участники этих процессов сталкиваются с политическим давлением, а доказательства, собранные следователями, часто ошибочны, и что государство платит адвокатам слишком мало, чтобы они уделяли таким делам достаточно времени.

«Если судьи в этих делах оправдают подсудимых, их будет ждать определенное давление», — отметила Ястребова. Она говорит, что многие опасаются за свою карьеру, так как сейчас идет перестройка системы правосудия.

«Мы здесь говорим об отсутствии качественного расследования, — говорит Ястребова. — Есть политическая стратегия выдать определенное количество приговоров».

По словам Ястребовой, те, кого привлекли к суду, «просто оказались там в то время» и выполняли второстепенные задачи «без полного понимания ситуации, того, что они делают, для чего, зачем...»

«Сейчас в тренде говорить, что все на этой территории каким-то образом связаны с этой ситуацией и заслуживают ту ужасную экономическую или социально-экономическую ситуацию, которую мы там видим. В то же время тех, кто защищает их в суде, клеймят „сепаратистскими адвокатами“», — отметила она.

Прокуратура Донецкой области отвергла обвинения в том, что на подсудимых давят, чтобы добиться соглашения о признании вины, как «ложные».

В прокуратуре Луганской области BIRN ответили, что расследования и судебные процессы в таких случаях «проводятся в соответствии с требованиями действующего Уголовно-процессуального кодекса».

«Пешки» в большей игре

В 22-тысячном железнодорожном городке Лиман на Донбассе 47-летний Андрей Свидло признался, что в 2014 году провел «пару дней» на пропускном пункте пророссийских боевиков.

Свидло работает в Зеленстрое, ухаживая за лиманскими деревьями и парками. Он держал руки за спиной, когда обращался в суд из-за обвинений в участии в незаконной вооруженной группировке.

«У меня не было оружия, я не нарушил ни одного закона, — сказал он. — Когда я потом узнал, подумал, что нарушаю закон, немедленно ушел оттуда, и на этом все. До этого я ничего нигде не брал, ничего не делал. У меня не было оружия. Я искренне раскаиваюсь».

Прокурор просил приговор в пять лет лишения свободы с двухлетним испытательным сроком. Свидло дали справку, которую он мог показать начальнику, чтобы объяснить свое отсутствие на работе на следующее утро, когда судья должен был объявить приговор.

Его признали виновным и приговорили к трем годам лишения свободы с испытательным сроком на год. Подобные судебные процессы часто происходят в Лимане и других городах Донбасса.

Однако проукраинские активисты в регионе говорят, что не видят ощутимого влияния. Некоторые из них активно участвовали в процессе, предоставляя следователям информацию и выступая свидетелями.

«Я не молчал, — говорит Станислав Черногор, активист из Краматорска (какое-то время город находился под контролем пророссийских сил). — Но в конце концов — ничего. Сейчас что-то изменилось для пешек, которые по наивности участвовали в организации референдума — пенсионеры или упрямая дурная молодежь».

Однако, добавил он, «у руководства государства нет политической воли публично назвать настоящих виновников, которые привели сюда „русский мир“».

Ястребова согласна. «Все, кто играл непосредственную и активную роль, оставили эту территорию, когда Украина восстановила контроль, потому что для них здесь было опасно и у них были для этого все средства, — сказала она BIRN. — А осудят какого-то Васю Батарейкина, который пошел туда (на КПП, — ред.) приготовить еды или принести воды».

Например, в Константиновке бівшую заместительницу городского головы Светлану Астахову арестовали и обвиняли в организации в городе референдума. Она внесла 36 тысяч гривен залога и немедленно сбежала с контролируемой Украиной территории. В 2016 году ее назначили заместительницей главы администрации Горловки, которую контролируют силы сепаратистов. В декабре 2018 года ее заочно приговорили к восьми годам лишения свободы.

По словам Черногора, такая безнаказанность опасна:

«Я знаю, что если вдруг будет попытка вернуть «русский мир», они немедленно убьют нас. Полиция и спецслужбы будут охотиться на проукраинских активистов».

Управления прокуратуры Донецкой области ответило BIRN, что роль людей вроде Ткачук или Свидло не была «незначительной» с позиции закона:

«Действия организаторов незаконного референдума — это одно из звеньев очень длинной цепи событий, которые привели миллионы украинцев к катастрофе. Поэтому нельзя говорить о «незначительной роли» определенных людей в национальной трагедии, которая длится уже более 5 лет».

Украинские власти также могут указать на арест в июне главного организатора референдума 2014 года, самопровозглашенного главы избирательной комиссии сепаратистов Романа Лягина — как доказательство того, что они охотятся и за крупной рыбой.

Но на местах некоторые берут дело в свои руки. В Дружковке, что южнее Краматорска, во время президентских выборов 2019 года активисты устроили кампанию по разоблачению чиновников, которые только пять лет назад помогли организовать так называемый «референдум».

Активисты и некоторые политики убеждены, что людей, обвиняемых в сепаратизме, или даже коллаборационистов, следует на определенный период ограничивать в гражданских правах. Например, лишать права занимать государственные должности, работать в учебных заведениях, голосовать или быть избранными.

Также в Краматорске, Константиновке и других городах появились граффити на домах, где живут люди, обвиняемые в поддержке сепаратистов.

Конфликт организовали, правосудие ad hoc

Ольга Решетилова, координатор Медийной инициативы за права человека (МИПЧ), которая следит за судебными процессами, говорит, что на суды, расположенные в зоне конфликта, свалили все дела по Донбассу, и теперь они сильно перегружены.

Судьи, у которых на неподконтрольных территориях есть родственники или имущество, часто отказываются брать на себя такие дела, говорит она:

«Они боятся рассматривать эти дела. Часто их родственники живут на территории конфликта или близко к передовой. Что-то может произойти».

Много дел также рассматривают заочно. Этот принцип в украинское законодательство ввели в 2015 году, чтобы решить вопрос обвиняемых, которые сбежали из страны или на неподконтрольные Киеву территории, где их не может достать украинская полиция. Однако в МИПЧ отмечают, что сейчас судьи часто отказываются слушать дела без присутствия ответчика. А Верховный Суд в этом году отменил приговор в одной таком деле: защита утверждала, что подсудимый не знал о деле аж до вынесения приговора. Это поставило под сомнение другие приговоры.

Решетилова рассказала, что в рамках Операции объединенных сил на востоке многих привлекают к суду по обвинениям по статье 258-3 Уголовного кодекса Украины — «Создание террористической группы или террористической организации».

«Статья 258-3 применяют и к чиновникам, которые остались [на неподконтрольных территориях] и остались на должностях — вроде судей, должностных лиц службы по чрезвычайным ситуациям, а также к боевикам, задержанным с оружием в руках или, например, к Захарченко, Гиви, Мотороле», — сказала она BIRN, имея в виду трех известных и ныне погибших сепаратистских командиров.

«Один из них расстреливал и пытал людей в подвалах; другие просто остались на своем рабочем месте, — сказала Решетилова. — Эту нерелевантную статью применяют к каждому случаю».

Но в основе проблемы, по ее словам, лежит неспособность выстроить системный подход к делам, которые касаются конфликта, и установить хронологию и иерархию событий. Зато людей судят, обвиняя в отдельных поступках, будто бы они действовали в вакууме.

«С одной стороны, мы говорим о том, что это конфликт, спровоцированный Российской Федерацией, и это означает, что кто-то совершил определенные действия, чтобы этот конфликт разгорелся. Но на самом деле в судах во время досудебного следствия мы просто слышим, что некоторые отдельные люди действовали самостоятельно, неорганизованно, выполняя определенные действия », — объясняет Ольга Решетилова.

В сентябре 2015 года Генеральная прокуратура создала управление по расследованию преступлений против основ национальной безопасности Украины, мира, безопасности человечества и международного правопорядка для более системного подхода к правосудию по конфликту. Но, по словам Решетиловой, у ведомства есть много других нерассмотренных дел.

«Часто и прокуроры, и судьи называют эти дела вообще второстепенными, особенно в случаях, которые рассматриваются заочно. Но это исторические суды».

Украина «теряет драгоценное время, — сказала она. — Чем больше времени проходит, тем сложнее установить факты».