В заложниках у обстоятельств. История сирийско-украинской семьи Альбольболь
В заложниках у обстоятельств. История сирийско—украинской семьи Альбольболь
В крохотной, будто картонной квартире в спальном районе Киева ютится семья из пяти человек. В общей комнате из мебели только раскладной диван, столик с телевизором и небольшой фанерный шкаф. Он пуст: в нем нет ни книг, ни декора, а лишь один советский сервиз, который обычно вынимают в случае, если собирается много гостей. Но в этой квартире гостей не бывает. К беженцам в гости редко кто-то приходит.
Правда, семья Альбольболь — не совсем типичные беженцы: 44-летний Монтасир — сириец, а его 26-летняя жена Ярослава — украинка родом из Чернигова. Двое их детей родились в Сирии, а самый младший появился на свет полгода назад уже в Киеве.
Монтасир и Ярослава познакомились летом 2010-го в Киеве. Ярослава только окончила факультет физкультуры Черниговского педагогического университета и поехала искать работу в столицу. Однажды на улице она встретила Монтасира, который сам только окончил Днепропетровский медицинский университет. Спустя месяц они поженились.
— Я узнала, что Монтасир мусульманин, и для меня это было что-то совершенно новое, — вспоминает Ярослава. — Мы же в университете ничего не изучали про ислам, нам рассказывали про другие религии, но не про эту. Он рассказал мне о сути ислама, и мне понравилось, что они молятся по пять раз в день, не пьют и не курят, чего у нас мужчины не делают, конечно. Вскоре я пошла в мечеть, сказала нужные слова по-арабски имаму и приняла ислам.
Вскоре о том, что Ярослава перешла из православия в ислам, узнала ее мать. Произошел первый конфликт.
— Я из религиозной семьи: мама воспитала нас так, чтобы мы не курили и не пили, уважали людей и животных. Мы раз в неделю ходили в церковь, соблюдали пост. Но потом я встретила Монтасира. Однажды в воскресенье она как обычно собиралась в церковь и спросила меня: где твой крестик и почему не идешь со мной? Когда я сказала, что приняла ислам, у мамы случился шок. Она стала ходить по священникам, и один из них сказал ей, что христианам с мусульманами вместе жить нельзя, что это предательство бога. И выгнала меня из квартиры.
Новый год Ярослава с Монтасиром встретили в сирийском Даръе, родине Альбольболя. А в марте 2011-го там началась революция. Причиной протестов стал арест и пытки 15 человек, задержанных за антиправительственные граффити. 18 марта после пятничной молитвы на демонстрацию вышли тысячи людей, и несколько человек были убиты.
Монтасир тоже выходил на протесты против режима сирийского президента Башара Асада. После одной из демонстраций его арестовали, он провел в тюрьме два месяца.
— Я прожила это время в ужасе: связи не было, я не знала, что будет с Монтасиром, а в Украине не понимали, что будет со мной, — вспоминает Ярослава.
Вскоре революция в Сирии переросла в войну. В Даръе начались боевые действия.
— Город стал жить по-другому: выйти на улицу можно было только в определенные часы, когда не стреляли, не было хлеба и других продуктов, иногда не было света и воды, все прятались, — говорит Ярослава. — А мне как раз нужно было рожать первого ребенка. Местные шутили: мол, на танке в роддом поедешь. Но мне повезло — в тот день было немного обстрелов, все прошло нормально. У нас родилась дочь Лимар.
Когда дочке было три месяца, семья Альбольболь приняла решение уехать в более-менее безопасный на тот момент Дамаск. Оттуда Ярославу с ребенком эвакуировали представители украинской дипломатии. Женщин и детей — среди них были в основном жены сирийцев — забрал самолет, который увез их в Киев. Это была одна из последних спасательных операций, совершенных Украиной в Сирии.
Пока Ярослава ждала мужа в Украине, Монтасир устроился медиком в скорую помощь – спасал раненых военных и мирных граждан в зоне боевых действий. Во время очередной атаки в марте 2013-го Альбольболь с другими медиками вытаскивал людей из дома, куда попал снаряд, и попал под огонь. Один снаряд убил четверых медиков, а следующий разорвался за его спиной. Монтасир показывает рентгеновские снимки: один осколок разорвал мышцу на левой ноге, а два осколка попали ровно между легким и сердцем. Они до сих пор там: врачи посчитали, что вынимать их опасно для жизни.
— После этого случая за нами, врачами, стали пристально следить асадовские спецслужбы, — говорит Монтасир. — Врачи там под прицелом, потому что мы вытаскивали и раненых сирийской армии, и повстанцев, а Башару это не нравится. Однажды к нескольким моим коллегам пришли домой ночью и убили их.
После ранения Монтасира перевезли в соседний Иордан, и там, после четырех месяцев реабилитации, рассказывает он, сириец снова стал работать в скорой помощи на границе с Сирией. Ярослава с Лимар перебралась обратно к нему и родила второго ребенка. Но и там семье не дали жить спокойно.
— Мне стали приходить сообщения на телефон от сирийских спецслужб, — говорит Альбольболь. — В СБУ Иордании сказали, что не смогут меня защитить, и я принял решение уезжать.
Семья беженцев приехала в Украину в декабре 2015 года с одним большим чемоданом на всю семью. Взяли только самое необходимое: личные вещи, документы и фотографию дома семьи Альбольболь в Дамъе, который во время войны был разрушен до основания.
За последний год семья Альбольболь сменила больше десятка квартир. Первым пристанищем стал дом матери Ярославы.
— Поначалу мама приняла нас, потому что нам пришлось бежать от войны, но довольно скоро поставила ультиматум: либо я отказываюсь от ислама и принимаю назад христианство, либо больше тут не живу, — говорит Ярослава. — Монтасиру она и вовсе сказала, что он должен стать христианином, и однажды даже вызвала полицию, пыталась обвинить его в том, что он террорист. Ну, у нас же так все думают: раз сириец, значит, имеет отношение к терроризму. А мне она вызвала скорую помощь, как будто я сошла с ума. А еще сказала, что даже проститутки лучше меня, потому что они христианки, а я мусульманка.
В итоге, говорит Ярослава, мать выгнала ее, беременную третьим ребенком, с двумя маленькими детьми и мужем ночью в 15-градусный мороз на улицу. Два дня они провели на вокзале Чернигова и с помощью друзей уехали в Киев. Там родился младший сын Альбольболь. С тех пор они постоянно переезжают с места на место: семьям иностранцев с Ближнего Востока, да еще и с тремя маленькими детьми, не любят сдавать жилье.
С тех пор как семья Альбольболь покинула зону военных действий на Ближнем Востоке и оказалась в Украине, их жизнь превратилась в постоянный поиск помощи и бесконечные отказы.
— Устроиться на работу я не могу, — обреченно говорит Монтасир. — Сирийцев, да еще и с просроченными документами (у Альбольболя закончился вид на жительство в Украине, продлить который он не может, поскольку обращаться в посольство Сирии не может из соображений безопасности), никуда не берут, тем более в медицинские учреждения, хотя у меня огромный опыт работы в скорой на войне. Славу тоже не принимают, потому что она носит хиджаб. Она могла бы работать учителем в медресе или воспитателем в детском саду, где толерантно относятся к мусульманам, но таких мест очень мало, и сейчас все они заняты.
История семьи Альбольболь типична для сегодняшней Украины. В 2015 году в миграционную службу обратились суммарно 207 граждан Сирии, Ирака и Иордании с просьбой предоставить статус беженца и только семеро его получили. В первой половине 2016 года обратились 48, а статус не получил еще никто.
Единицы беженцев, которые получают официальный статус, не могут найти себе места в украинских реалиях: выходцев с Ближнего Востока табуируют как террористов, а женщин, практикующих ислам, дискриминируют. В итоге им приходится подавать прошение в ООН на третью страну, но ожидание решения занимает год-два.
«Мне не известны данные каких-либо исследований на эту тему, но по сообщениям тех, кто обращается к нам, найти работу, а особенно жилье, выходцам из стран Ближнего Востока действительно часто бывает непросто, — говорит руководитель правозащитной организации «Без границ» Максим Буткевич. — Это не выглядит доминирующей тенденцией, к счастью, и всё же сообщений о трудностях слишком много, чтобы их можно было отнести к разряду «единичных исключений». Особенно это очевидно там, где мусульмане и мусульманки выделяются внешне — к примеру, элементами религиозной одежды.
Работодателей нередко отпугивает не только или не столько вероисповедание или происхождение, сколько документы беженца или искателя убежища. Срок действия документов беженца ограничен, а справка искателя убежища — и подавно. С тем, что это за документы, многие просто не знают. Так что при официальном приеме на работу многие, видимо, предпочитают брать людей с привычным паспортом, а не с «непонятными» удостоверением и справкой. Не говоря уже о том, что искателям убежища до сих пор зачем-то надо оформлять временное разрешение на трудоустройство».
— Мне нравится в Украине и я был бы готов тут остаться, но жить здесь становится невыносимо, — заключает Монтасир. — Раньше, в Сирии, мне не нужно было ни на кого надеяться, я сам всех обеспечивал, на работе меня уважали, был какой-то профессиональный авторитет. А тут и я, и Слава — никто. И это страшно.