Коронавирус, предрассудки, теории заговора и религия: архимандрит Кирилл Говорун в программе «Альберт на карантине»

Пока почти весь мир живет в условиях карантина из-за коронавируса, а Православная церковь Московского патриархата в Украине призывает игнорировать ограничения, потому что «страшна не эпидемия вируса, а грех, который губит душу», Альберт Цукренко поговорил с архимандритом Кириллом Говоруном.

Кирилл Говорун — один из самых интересных церковных деятелей. В прошлом — церковный бюрократ, сначала Московской патриархии, а затем Киевской митрополии, а ныне — всемирно известный богослов, лектор и профессор Loyola Marymount University в Лос-Анджелесе, где преподает теологию, в том числе работникам американской киноиндустрии.

Об осознанности в религии, закрытой церкви, теориях заговора и карантине как возможности подумать о большем — в специальном выпуске программы «Альберт на карантине».

Пандемия — тема, которая волнует людей на обоих полушариях. Вы сейчас в Лос-Анджелесе, какой режим у вас?

На днях губернатор штата и мэр города объявили о новом режиме. Он называется «Лучше быть дома». Это означает, что всем рекомендовано оставаться дома, выезжать и выходить за пределы домов только при необходимости что-то купить поесть или сходить в аптеку. Но при этом разрешаются пробежки, потому что у нас здесь все ведут активный образ жизни, но при условии сохранения дистанции, и прогулки на велосипеде. Собственно я этим правом собираюсь воспользоваться, покататься на своем велосипеде.

То есть режим не жесткий? Никакого комендантского часа, проверок?

За нарушение этого режима грозит штраф и даже заключение, но пока не так жестко, как в Европе.

Вы делали какие-то запасы?

Нет.

Не боитесь, что будет поздно?

Нет, не боюсь.

Потому что у нас гречки уже нет...

Ну, у нас тоже. Я ходил в супермаркет недавно. Две трети полок пустые, но налаживают систему поставок. И губернатор, и мэр в своих объявлениях просят ничем не запасаться, потому что будут регулярные поставки, и чтобы люди просто не создавали лишнего ажиотажа.

Кроме того, у нас здесь очень удобная доставка, все можно по интернету заказывать. Это направление как раз очень сильно усилилось. В Лос-Анджелесе ввели новые политики доставки, и когда доставляют то домой, то не передают в руки, а просто оставляют у дверей. Это очень удобно, правильно, разумно.

А у вас нет чего-то вроде тревожного чемоданчика? Мы собирали тревожные чемоданчики в 2014-м...

Нет. Я в этом смысле полагаюсь на волю Божию, и надеюсь, что необходимость что-то запасать — это больше ажиотаж, чем здравый смысл. И здесь надо скорее воспользоваться здравым смыслом.

Университет, в котором вы сейчас преподаете, закрыт на карантин?

Так же, как практически все американские университеты. Они не только закрыты — это называется обучение в онлайн-режиме.

Все студенты остались дома. У нас на прошлой неделе были каникулы, и студентам не советовали возвращаться с каникул в университет. Кампус закрыли, главное помещение университета закрыли, библиотеку, к моему большому сожалению, закрыли.

Мы общаемся со студентами онлайн, и работа продолжается, только она — в виртуальном пространстве. И, пожалуй, это создает такой мощный импульс, чтобы и в дальнейшем, после этой пандемии, больше делать упор именно на таких виртуальных процессах обучения.

Мир изменится в эту сторону после пандемии?

Мир уже изменился. Мы просто этого не знаем. Никто, пожалуй, не сможет предсказать, что именно будет даже через месяц. И очевидно, что многие процессы изменятся, в том числе, и в обучении.

Как вы вообще переживаете это время? Вам не скучно? Или наоборот вы сейчас можете делать то, что откладывали постоянно на потом?

Я сейчас прилетел из Индии и через пять дней должен был лететь в Токио, в Японию. У меня вообще очень насыщенный поездками режим, а сейчас, наконец, я могу посидеть более двух недель дома, чего уже давно не было, и доделать какие-то дела.

Я сейчас заканчиваю работу над одним большим книжным проектом для Великобритании. И это прекрасная возможность. Сейчас, знаете, период Великого поста, и это прекрасная возможность и попоститься, и поразмышлять, и спокойно поработать, и помолиться. Я каждую минуту получаю удовольствие от этого.

И у вас нет такого синдрома отмены путешествий?

Нет наоборот. У меня другое явление. Это просто я глубоко выдохнул, и теперь, пожалуй, лучше не вдыхать. Выдохнул и просто наслаждаюсь покоем. И советую всем. Это такая прекрасная возможность.

Кто вас окружает? Есть кто-то, кто будет заботиться о вас, если, не дай Бог, вы заболеете?

В этом случае беспокоиться, пожалуй, должна система здравоохранения Калифорнии. Она очень качественная, и уже зарекомендовала себя очень хорошо.

У меня больше виртуальных друзей. Я сохраняю отношения со многими в Украине, особенно сейчас. Глобальный мир скомпрометировал себя из-за этого вируса, но, с другой стороны, глобальность приобретает другое измерение, она становится более виртуальной сейчас. Все больше общаются друг с другом онлайн и чувствуют, что рядом много друзей из разных стран. Поэтому, наверное, это не кризис глобальности, это то, что трансформирует глобальность в какую-то другую модальность, в какой-то другой режим.

Что происходит с религиозными организациями сейчас в Лос-Анджелесе?

Есть такая американская организация — Совет по международным отношениям, которая собирает, в том числе, и религиозных лидеров, и они обсуждают различные проблемы сегодняшнего дня. И недавно у нас была телефонная конференция, где мы обсуждали участие религиозных организаций в этом кризисе, и очень интересные голоса раздавались от различных общин, от различных религий. Очень много было голосов от мусульманских общин, и все, конечно, переживают из-за того, что происходит, пытаются как-то помочь.

Сейчас очень много распространяется предрассудков именно на религиозной почве, причем не только в православии. Например, среди индуистов сейчас распространяется предрассудок, что если пить мочу коровы, то это помогает от коронавируса, потому что корова — это священное животное в Индии. Вот этих религиозных предрассудков в каждой религиозной традиции сейчас куча. Они вылезли все, как грибы после дождя.

В минуты паники архаичное выходит наружу.

Вменяемые религиозные деятели, лидеры пытаются успокоить свою паству и показать, что надо доверять медицине, надо доверять врачам и просто спокойно действовать в этой ситуации согласно рекомендациям, и это помогает.

У нас в Калифорнии закрыты практически все храмы. Непонятно, что будет с Пасхой, потому что западная Пасха на неделю раньше, чем православная. В это время еще точно будет кризис, и как на это будут реагировать и что будут делать местные церковные руководители, пока неизвестно. Но можно понять, очевидно, что богослужения будут проводиться или в очень камерном режиме, или виртуально.

То, что на Западе сразу, без разговоров закрыли храмы — это о чем-то говорит? Что там более ответственно относятся к таким ситуациям или просто более светское общество? И духовная жизнь — это не то, ради чего стоит рисковать общественным здоровьем?

Наверное, и то, и другое. Я бы не сказал, что в Америке — светское общество. Это даже очень религиозное общество, но люди понимают, что происходит, хотя и звучит порой критика.

Известно, что и президент Трамп изначально отреагировал на этот кризис с большим скепсисом, что это якобы придумали демократы, чтобы нагнать ужас на людей. И его поддержали многие консервативные христиане в Америке — евангелики, которые очень похожи на наших православных фундаменталистов, и у них даже риторика очень совпадает. Они распространяют теории заговора, что это придумал какой-то манипулятор, ничего страшного нет. И эти голоса до сих пор, кстати, звучат. Но это, все же, маргинальные голоса, и большинство церквей разных традиций, все религиозные традиции единодушно поддержали карантинные меры для того, чтобы ограничить этот вирус.

У нас такие голоса, я бы сказал, скорее в мейнстриме. Киево-Печерская лавра призывает игнорировать карантин...

Такие радикальные голоса, призывающие все игнорировать, что это просто придумали масоны — это очень маргинальные голоса. Никто так не говорит. Все понимают, что надо что-то делать, просто каждый по-своему понимает меру изоляции.

Кстати, как раз Украинская Православная церковь (Московского патриархата — ред.) показала, что этот кризис, как лакмусовая бумажка, проявил тенденцию, которая уже несколько лет наблюдается, что УПЦ МП становится все более фундаменталистской, более консервативной церковью, чем она была во времена митрополита Владимира. Возможно, я опережаю то ваш вопрос, но Православная церковь Украины продемонстрировала большую открытость, большее понимание опасности, которая связана с этим вирусом, чем УПЦ МП, какой она была во времена митрополита Владимира.

Информационная гигиена не менее важна за личное. Мы работаем даже в условиях карантина и заботимся о новостях, которые вы получаете! Поддержите нас на Спильнокошти ! Поддержите независимую журналистику

Украинское общество все еще очень благосклонно относится к церкви как к институту. Она на первых позициях в рейтинге доверия. Как вы для себя это объясняете? Это довольно необычно на фоне других европейских государств, мы все же хоть и периферия, но Европы.

Есть разная статистика. Если мы возьмем, например, православные общества греческое, румынское — там похожая ситуация, там доверие к церкви выше, чем доверие к любой политической силе или к любой политической институции даже. И это нормально.

Это можно объяснить очень просто: церковь не является политическим институтом. Она не предполагает какую-то политическую программу. Она вне политики, по крайней мере, должна быть. Людям важно понимать, что есть что-то за горизонтом того, что они наблюдают в политической жизни, и это — церковь. И это хорошо.

Единственное, что часто это бывает не потому, что церковь что-то делает, а наоборот — это доверие остается вопреки тому, что делает церковь. Церковные руководители могут совершать много ошибок, делать какие-то опрометчивые заявления и какие-то политические действия, и это, конечно, идет вразрез с внеполитическим характером церкви. Но люди все равно понимают, что эти политические действия и заявления — это лишь оболочка, а внутри церковь остается церковью.

Для людей важно иметь где-то, даже в подсознании, в каком-то углу своего ума, надежду и мысль о чем-то, что в этой нашей жизни выходит за пределы того хаоса, который мы наблюдаем вокруг себя.

Представим себе апокалиптический сценарий: пандемии распространяются одна за другой, все сидят по домам, постоянно действует какой-то комендантский час. Людям запрещено собираться, все происходит онлайн. Это будет конец церкви?

Конечно, нет. Церковь пережила гораздо худшие времена. Конечно, это большая трагедия для многих людей, особенно для тех, кто теряет близких. Но в этой трагедии есть другая, обратная сторона — люди стали больше проводить время в семье друг с другом, больше времени с детьми. Вот я вышел пару дней назад во двор — и я никогда столько семей с маленькими детьми на улице не видел. Они на велосипедах ездили, какой-то мяч гоняли и тому подобное.

У людей появилось время на то, чтобы почитать книгу, пообщаться друг с другом, даже если это онлайн. И этот кризис дает возможность людям вернуться к каким-то базовым вещам, о которых часто забывают или уже подзабыли, из-за технологий, из-за этого глобального движения.

У меня нет никакой критики глобализма, я, пожалуй, один из самых глобальных церковных деятелей, все время езжу. Но если честно, это, конечно истощает, это тяжело. Поэтому очень хорошо иметь такие перерывы, как сейчас, чтобы посидеть, немного подумать над более важными вещами.