Мальчик увидел военный парад, вырос и стал Героем Украины. История танкиста Дмитрия Дозирчего

Далее — история командира танковой роты 59-й отдельной мотопехотной бригады имени Якова Гандзюка Дмитрия Дозирчего от первого лица.

От парада — до академии сухопутных войск

Стать военным было моей мечтой детства. В моей семье военных не было, хотя папа проходил службу, а сестра получала соответствующее образование. Но я испытывал определенное вдохновение, когда видел военных. Для меня это было нечто выше обычных специальностей.

Я родом из поселка городского типа, и там военных не было. Но примерно в 6-7 классе нас повезли на парад в Киев, и там я впервые увидел военных. Потом почти все парады, которые проходили в Киеве, я смотрел по телевизору и вдохновлялся этим. Эти парады стали для меня толчком к избранию своей профессии. К тому же, когда началась агрессия россии против Украины (на тот момент Дмитрию было 16 лет — ред.), на определенном патриотическом подъеме я хотел внести свой вклад.

Поэтому сразу после школы решил учиться на военного и подал заявку в Национальную академию сухопутных войск имени гетмана Петра Сагайдачного. Я хотел быть автомобилистом. Но за несколько лет до моего поступления в Академии ликвидировали эту кафедру, поэтому я предстал перед выбором: пехота, танковые войска или артиллерия. Последнюю я не очень люблю, поэтому выбирал между пехотой и танкистами. Места освободились для танкистов — туда и пошел учиться. И ни разу не пожалел.

Танкисты — это своеобразная маленькая семья. Наш коллектив меньше, поэтому более дружен и сплочен. Если в машине хоть один человек не будет заинтересован в определенных действиях, то никакой сплоченности экипажа не достичь. А когда люди между собой хорошо взаимодействуют, то это чего-то стоит.

Мой экипаж формировался очень долго. В 2019 году я пришел в воинскую часть сразу на должность командира роты. Тогда у нас формировался батальон, было очень много свободных должностей. И я себе набирал людей, «лепил» ту роту, которую хотел видеть.

Главные критерии при отборе были в соответствии с направлениями. Если это механик-водитель, то главное — понимание машины, а также человечность и общее развитие.

Когда человек приходил, я проводил с ним беседу. Если он меня заинтересовал, то брал, если нет — оставлял в резерве.

Дрожали ли бойцы на собеседовании? Тогда я был молодым (в то время Дмитрию был 21 год — ред.) и собеседование проводил не так, будто «я начальник, а ты — подчиненный». Просто сидели, общались, может быть, пили кофе, чай. То есть не было такого собеседования, что там приходил и сидел передо мной какой-то дядя большой. Я просто общался с человеком на обычных тонах, как на улице люди встречаются и разговаривают друг с другом. А потом для себя делал уже некоторые выводы.

В роте в основном старше вдвое, а некоторые и втрое. Но слушают приказы 24-летнего командира

Сейчас в роте из 34 человек примерно 5-6 — моложе меня. Все остальные — старше, по большей части вдвое, а некоторые и втрое. Но здесь никто на возраст не смотрит. Все слушают указания командира, выполняют поставленные задания.

Я прислушиваюсь к их мнениям, но принимаю свое решение. Они видят, прислушиваешься ли и можешь ли внести какие-то коррективы в свой план в соответствии с той информацией, которую тебе предоставляют.

До начала широкомасштабного вторжения как было? Конец рабочего дня — ты пошел домой. Жизнь личного состава в невоенное время мало интересовала. Сейчас я уже больше сплочен с людьми, вижу, чем они живут. Каждый человек испытывает определенный стресс, воспринимает все по-своему. И ты, как командир роты, играешь еще и роль отца для каждого, пытаешься как-то направлять. Если человек в депрессии, то начинаешь его выводить из этого состояния, принимаешь какие-то меры, чтобы обеспечить боевую единицу, экипаж.

По состоянию на начало полномасштабного вторжения у нас не было боевого опыта. С 2019 года мы выполняли задачи в зоне ООС. Непосредственного столкновения у нас не было. Нас, танкистов, ставили в зоне отвода в 20-30 км от линии столкновения.

До первой встречи с противником не верил, что началась война

А когда 24 февраля все началось, я не мог поверить. И раньше все шло к обострению, мы понимали, что произойдет что-то, но что именно — не знали. И до первой встречи с противником я не верил, что началась такая война.

После боев в Херсонской области мы отправились в Николаев. У нас были большие потери в технике. Мы отошли на доукомплектование и вернулись в Николаевскую область снова. Стояли на правом берегу реки Южный Буг в районе Новой Одессы. Там была угроза того, что противник обойдет Николаев и заблокирует город. Мы должны были не допустить понтонных переправ через реку.

Далее, освобождая Николаевскую область, мы понимали, что перед нами лежит большой кусок неподконтрольной территории. За период пребывания в Николаевской области мы имели три контрнаступательных операции россиян в направлении Любомировки, Новогригоровки, Водокачки, Зари. Но эти бои завершились для нас успешно.

Были моменты, когда мы выходили на контрнаступательные действия четырьмя танками на их семь вкопанных машин. Тогда одна наша машина была повреждена, а мы их подбили, уничтожили с боекомплектом. Дальше не могли продвигаться в лобовую. После этого мы закрепились в посадке, перешли к обороне на этом направлении.

В целом наши бойцы более мотивированы, чем россияне. Потому что мы отстаиваем свою землю, свои интересы. Когда каждый человек мотивирован и выполняет свою задачу, то есть определенный результат. Соответственно, у наших противников нет такого уровня мотивации. Из-за того, что в экипаже один человек где-то начинает притормаживать или не выполнять в полной мере свою задачу, работа сводится на нет. В этом у нас есть преимущество. А в технике — преимущество у россиян.

Приходят СМС: «Демон, сдавайся, мы гарантируем тебе жизнь»

Враг пытается нас демотивировать. Мне лично приходят СМС: «Демон, сдавайся, мы тебе гарантируем жизнь. Демон, сдавайся, последнее предупреждение. Не сдадитесь, мы все равно вас уничтожим. Не сдадитесь — смерть». Я на это отписал: «русский военный корабль, иди куда надо, мы вас не ждали».

Мы еще Николаевскую область не освободили полностью. У нас есть еще несколько населенных пунктов в серой зоне. Вот когда полностью освободим Николаевскую область, тогда будет немного спокойнее.

А далее хочу пройти по маршруту, которым 24 февраля шел в Херсонской области. Выйти к району Железного Порта, где мы находились в начале широкомасштабного вторжения. Мне хочется вернуться туда и защитить находящихся там граждан, чтобы они были в безопасности. А потом и к государственной границе по состоянию на 2014 год выйти.

Однажды в Николаеве у меня был случай. Одна женщина вскочила мне на шею, стала обнимать, целовать, благодарить. Я поначалу не мог понять, почему она это делает. Оказалось, что когда 24 февраля я занял Антоновский мост, эта женщина выезжала с семьей. Она меня вообще не знает. Просто увидела мою фотографию, поняла, что я в тот момент тоже был на мосту под Херсоном. И когда увидела меня уже в Николаеве, просто выбежала из магазина и прыгнула на шею. Для меня это что-то значит.

Когда завершится война, моя карьера в армии не закончится. Если начал в военном русле, то должен в нем и закончить. Генералом я не планирую быть. Но как минимум до полковника дорасту.

* * *

В конце разговора к нам присоединился один из собратьев Дмитрия. Человек значительно старше, служил еще в советской армии. hromadske спросило его, не схватил ли Дмитрий звезду после получения Героя Украины.

«Неа, красавец», — ответил мужчина и добавил, что за месяцы полномасштабной войны командир танковой роты, 24-летний Дмитрий Дозирчий стал более серьезным и ответственным, вырос на целую голову. «Молодой красивый парень, казак», — подытожил боец.