«Мы должны знать имя заказчика» — наш последний разговор с Катей Гандзюк

Об этом сообщили ее близкие и знакомые. В конце сентября Громадское пообщалось с активисткой впервые после нападения о том, узнала ли Екатерина Гандзюк кого-то из задержанных, а также о ходе следствия.

В июле у подъезда неизвестный мужчина вылил на нее кислоту. Получив около 30% ожогов кожи, она попала в реанимационное отделение.

Екатерина Гандзюк известная в Херсонской области, в частности, критикой управления Нацполиции области. Полиция квалифицировала нападение на активистку как покушение на убийство. Сама Екатерина также считала, что это была именно попытка убийства, а не запугивание.

Ты видела лицо нападавшего?

Сбоку видела.

Ты смогла бы его узнать?

Да.

А из тех задержанных, которых мы видели?

Это тот, о котором говорят, что он облил кислотой. Я узнала того человека, о котором это говорят. Нет никаких сомнений в том, что все задержанные — причастны.

Как вообще продвигается работа со следствием?

Сейчас никак. Но это, скорее, с моей стороны — я не в состоянии.

Как ты оцениваешь работу следствия? Оно проходит нормально?

Главное следственное управление — хорошо. Они очень быстро нашли и задержали тех, кого лично я считаю виновными.

Какая причина того, что тебя облили? У тебя есть какие-то конкретные предположения?

Нет. Мы должны знать имя заказчика, они должны его назвать. Только тогда мы поймем, зачем.

У тебя есть какие-то личные соображения?

Нет.

То есть это не из-за конфликта, например, с полицейским?

У меня было слишком много конфликтов для того, чтобы я могла выбрать какой-то один из них, который стал бы причиной такой ситуации.

А какие угрозы были?

И дня не проходило, чтобы мне никто не угрожал. Трудно сказать. Такие конфликты — это очень «не херсонская» тема. У нас не принято так делать. Так не решаются конфликты ни с политическими конкурентами, ни с какими-либо другими. То есть это что-то совершенно новое.

То есть это вот эта серия, которая длится в течение года? Это все похоже?

Да, мне похоже. Мы должны знать имя заказчика. Пока они его не назовут, это все не имеет смысла. Исполнители те, без сомнения. То, что исполнителей специально ищут среди правых — это, я думаю, не секрет. Уже неоднократно по уголовному делу, которое возникало, виновника сначала искали в правом среде. Меня это не удивляет.

Ты можешь узнать их для суда?

Я могу свидетельствовать в суде, что это тот человек.

Полиция, СБУ спрашивали тебя об этом?

Нет. У меня был только один допрос в СБУ, первый. Мне было очень плохо после него, поднялась температура. Мы прекратили эту практику.

То есть ты считаешь что те, кто сейчас задержан, и являются исполнителями?

Да

Для чего нужна акция, которая состоится в четверг? Почему это важно для всех нас?

Мне кажется, мы не понимаем того, что между всеми этими нападениями существует связь. Мы слишком хотим пойти в региональный контекст. Нам очень удобно спрятаться за тем, что это делает какой-то местный Карабас Барабас, издевается над местным активистом. Мы не хотим увидеть этот контекст более глубоко, а он есть. Это не просто так. Такое количество нападений за такой короткий срок, оставшихся без наказания, при таком попустительстве полиции — мне кажется, очень важно об этом громко сказать именно на Банковой. Мне кажется, Банковая должна тоже не менее громко об этом заявить. Они должны прозреть. Сейчас они тоже не видят этот контекст.

Может, глупый вопрос, но чувствуешь ли ты себя лучше?

Пожалуй, я должна чувствовать себя лучше, но оно все равно связано с постоянной болью. Это еще надолго. Это ожоговая болезнь — ее особенность в том, что она длится очень долго. Надо чтобы было много терпения. Задача состояла в том, чтобы выключить меня на несколько месяцев. Чего я считаю это покушением на убийство? Потому что кислоту вылили мне на голову. Если бы хотели просто предупредить или изувечить, лили бы на руки, ноги, на лицо — куда угодно. Но литр кислоты, который вылили на голову...