«Мы смогли узнать его по правой руке, других частей тела не было». Репортаж о парамедиках на Бахмутском направлении
Во дворе стабилизационного пункта в Бахмуте люди в военной форме вынимают из машины носилки с раненым бойцом, быстро заносят в помещение.
«Николаевич, две ноги. Осторожно, осторожно! — командует хирург, проторяя путь в палату, где проводят стабилизационные мероприятия.
На каталках здесь уже лежат другие раненые. Повсюду стоят капельницы, на столах — пачки лекарств. Медики берут ножницы и разрезают штаны бойцу, которого только что принесли. Над коленом у солдата глубокая рана. Военный стонет от боли, но поднимается посмотреть, что у него с ногой. Его просят лечь и не двигаться. «Лежи, лежи, зайчик, ты же напрягаешься, слышишь меня или нет?» — успокаивает парня женщина-парамедик.
Шесть человек в двенадцать рук спасают бойца и подбадривают: «Все будет хорошо». Он сквозь боль отвечает: «Накрылась моя война». В этом заведении его стабилизируют, а уже отсюда доставят в больницу.
Наши журналисты Настя Станко и Колян Пастико побывали в Бахмуте и пообщались с теми, кто спасает жизни украинских военных на самом горячем направлении фронта.
* * *
«За последний период оркостан и орки (так называют россиян и россию, — ред.) пытаются прорваться. Но благодаря героическим усилиям тех ребят, которые стоят на “нуле”, мы им не даем, и благодаря усилиям выезжающих на “нуль” и забирающих раненых и двухсотых, чтобы могли вернуть их родственникам. Бывает, что не высыпаемся, бывает, что мало спим. Здесь постоянно движение, на “нуле”, на передке движение», — рассказывает руководитель эвакуационной группы 93-й бригады Александр Соколюк.
В этот момент нас прерывает громкий взрыв.
«Спокойно, спокойно, спокойно... — говорит Соколюк. — Да, прилет, приход. Но ничего страшного, это далеко, где-то за два дома попало. Главное — не паниковать. Это первое. Бывало несколько раз буквально метрах в пяти от двери... Отойдите.
Работать можно, нужно работать. Потому что те, кого привозят сюда с “нуля”, с передка, из холодных окопов и блиндажей, надеются на то, что здесь медперсонал — врач, анестезиолог, фельдшер, санитар — им поможет и не даст уйти из этого мира. А оно как трепало, как падало, так и будет падать. Но бывает, что падает очень близко. А иногда далеко, как только что упало через два дома. Ну, упало, ничего.
Ближайший адекватный стабилизационный пункт — это Дружковка (расстояние от Бахмута до Дружковки 45 км, — ред.). До нее очень далеко ехать. Ребята поступают с разной тяжестью ранений. То есть бывают такие моменты, когда можно довезти до Дружковки — и его состояние не ухудшится, а бывают такие, когда ты просто привезешь, и там врачи уже не смогут ничего сделать. Этот стабилизационный пункт для того, чтобы иметь возможность спасти “трехсотую” жизнь, чтобы он не потерял больше здоровья.
Стали часто и шквально обстреливать из тяжелой артиллерии. И это непросто. Если бы у нас была возможность, чтобы мы так же адекватно отвечали им, это было бы очень хорошо. Потому что очень тяжело работать ребятам на “нуле”, а нам, выезжающим на самый “нуль” забирать раненых, когда падает 150-й калибр, 120-й калибр, понимаете. Или когда танк стреляет. Очень тяжело. Вот последний случай. Хороший, очень хороший медик, пусть земля ему будет пухом, наш побратим, кстати, сам с Донбасса, погиб. К сожалению, мы смогли его узнать только по правой руке. Потому что других частей тела не было. Он поехал на эвакуацию за “трехсотыми” и, к сожалению, не доехал.
Мы с 93-й бригадой здесь уже с середины августа. Без смены, без выхода. Уже четвертый месяц. Но руководство выезжает на передовую позицию и ориентируется на то, какая ситуация. И это хорошо».
Снова взрыв.
«Далеко, далеко... Все нормально... Если бы этого не делали при взрывах, тогда бы нам здесь было не место. Вот представьте себе такую же ситуацию, но без бетона, без кирпича — в поле или в посадке, когда оно лупит, взрывается. Ты должен поставить вену, прочистить дыхательные пути, завести сердце. Чтобы его можно было сюда привезти, чтобы медики уже в лучших условиях ему оказали лучшую помощь. То есть сейчас каждый делает то, что может», — добавляет Соколюк.
Хирург медицинской роты 93-й бригады ВСУ Сергей Федосеев за то недолгое время, что мы находимся в пункте, стабилизирует уже второго раненого. Когда появляется свободная минута, выходит к нам в коридор, чтобы рассказать о своей работе.
«О безопасности не думают только безумцы. До нас и минометы достают... Но ведь это война, не просто игрушки какие-то. Здесь гибнут люди, они защищают свою землю. Поэтому нужно здесь быть.
Сейчас морозы, сегодня было -12 ночью. Были уже первые ребята с обморожениями. Мы оказываем помощь, стараемся им передать что-нибудь тепленькое туда, какие-то термосы с теплой водой, химические грелки, окопные свечи. Это помогает... Но мы понимаем, что это не очень согреет. Такие сейчас реалии.
Шутим. Иначе очень плохо, без шуток нельзя. Без шуток с ума сошли бы все», — рассказывает Фадеев.
При ответе на вопрос о его шевроне, на котором написано «Отряд Боба Марли», в коридоре начинается движение. Хирург понимает — привезли раненого. И бежит сломя голову. Ранение в ногу. Боец в сознании. Его зовут Дима.
«Дима, дышишь? Дима? Дыши», — просят военного парамедики.
Видеоверсию этого репортажа смотрите здесь .