«Мы — жертвы, они — преступники»: о войне на Балканах, которая длится до сих пор

29 октября 2018 18:07

«Мы— жертвы, они— преступники»: о войне наБалканах,длящейся до сих пор

Люда Корниевич

Прошло более 20 лет после окончания войны, а Балканы до сих пор остаются турбулентным регионом. Этнические различия и националистические настроения, которые в 90-х привели к кровопролитным конфликтам и геноциду, существуют до сих пор, как иоднобокая интерпретация истории.

«Я была на четвертом курсе университета, когда мне дали задание сделать исследование о том, как медиа освещали геноцид в Сребренице. Я была очень обескуражена, ведь ничего об этом не знала», — рассказывает Ясмина Лазович, сербская активистка и основательница Центра публичной истории.

Ясмина родилась в городе, откуда всего полтора часа на машине до Сребреницы. Когда она пришла домой, то спросила отца, почему он ей ничего не рассказал. «Я сам не знал», — вспоминает она его слова.

Такая ситуация в Сербии — не редкость. Историю войн 90-х пересказывают устно и, как правило,у каждой стороны— собственная версия событий. В Сербии она часто не совпадает даже с решениями Международного трибунала по бывшей Югославии, особенно когда речь идет о геноциде мусульман в Сребреницеили о бомбардировках Сербии НАТО. «Каждая страна чтит своих жертв и считает преступления своих людей менее брутальными», — объясняет Ясмина.

Как прошлое сформировало настоящее Балкан? Почему история до сих пор играет ведущую роль в политике? И почему важно, несмотря на боль и эмоции, принять факты и достичь примирения? О вопросах, которые актуальны не только для Сербии, но и для Украины, мы поговорили с Ясминой Лазович, общественной активисткой, ныне занимающейся просветительской работой и устраивающейэкскурсии по памятным местам Белграда.

Общественная активистка Ясмина Лазович, Белград, Сербия, 25 октября 2018.Люда Корниевич / Громадское

В чем заключается основная идея туров, которые вы организуете в Белграде?

Прошлое в Сербии не обсуждается в свете фактов и принятия ответственности. Зато о нем говорят в теориях заговора, чьих-то убеждениях и устной истории. Центр общественной истории решил говорить о прошлом посредством памятников, рассказывающих конкретные истории. Они являются отражением государственной политики в вопросе примирения и ответственности за действия во время войны на территории бывшей Югославии. Все эти памятники установили либосербским солдатам, положившим жизнь взащиту бывшей Югославии, либожертвам из числа сербов, которые пострадали или были убиты. Но ни один из них никак не располагает к обсуждению историй людей, которых убили сербские солдаты.

Каждая страна на Западных Балканах располагает более или менее однобокойисторией, мол, мы чтим наших жертв, и наши люди, совершившие преступления во имя нашей нации, были менее жестокими, чем противоположныестороны.

И очень часто этих преступников выставляют героями, пытавшимисязащитить свой народ. Людей можно условно разделить на три группы. Тех, кто хорошо проинформирован, кто знает реальные факты о конфликте;очень радикальных, которые не хотят принимать никакой ответственности Сербии за то, что случилось в бывшей Югославии и кто верит в теории заговора, оправдывает все преступления сербов преступлениями других сторон.

И третья группа,составляющая большинство: это те, кому безразлично и кто не желает ничегознать об этом конфликте. В такой ситуации очень легко манипулировать людьми, особенно имея на руках сфабрикованные государством факты. И даже создать пространство для повторения преступлений в будущем. Мы уже видели такое в прошлом. Когда никто не разбирался с преступлениями в бывшей Югославии во времена Второй мировой войны, во время конфликтов в 90-х этим очень легко удавалось манипулировать. И поэтому сегодня мы стараемся работать над примирением, над прошлым и информировать население о преступлениях, совершенных в 90-е.

Если говорить о постконфликтныхобществах, как подавать историю для них? В Сербии не так много времени прошло после войны, у многих людей эмоции все еще свежи, это все еще щекотливый вопрос. И каждая сторона считает себя жертвой. Возможно, некоторые люди действительно просто не хотят знать правду, ведь так легче пережить те события. Отсюда вопрос — как подавать недавнюю историю постконфликтному обществу?

Вопрос прошлого — это всегда эмоциональная вещь. Некоторымпсихологически очень трудно принимать реальность и ответственность своей стороны. К счастью, есть столько выученных уроков. Мы не первое постконфликтное общество. Поскольку мы находимся в Европе, то можем взять Германию, где после Второй мировой войны столько всего сделали для примирения. Кто-то их будет критиковать, ведь вопрос об ответственности Германии поднялилишь через двадцать лет после войны. Тогда очень многие спрашивали у своих родителей, что они делали в те времена. Мы сейчас на этой стадии, прошло более 20 лет. И мы стараемся внедрить механизмы, уже сработавшие ранее в других обществах. Поэтомунесмотря на то, что это болезненно и сложно, это возможно.

Ясмина Лазович у монумента сербам, погибшим в 1991-2000 годах на территориибывшей Югославии, Белград, Сербия, 25 октября 2018 года.Люда Корниевич / Громадское

Монументсербам, погибшим в 1991-2000 годах на территориибывшей Югославии, Белград, Сербия, 25 октября 2018 года.Люда Корниевич / Громадское

Монумент «Били смо само деца» в Белграде, установленныйв память о детях, погибших во время бомбардировок НАТО в 1999 году.Люда Корниевич / Громадское

Но вы знаете, мне кажется, что этот процесс провалился в Сербии. Когда вы говорите «мы», часто имеете в виду общественный сектор, но на уровне власти и дальше поддерживается националистический нарратив, позиция жертвы, военные преступники порой представляются как герои. Как тогда жить в этой параллельной реальности, в которой правительство поддерживает одну теорию, но вы знаете другую, подлиннуюисторию?

Эта националистическая политика выиграет выборы, ведь легче манипулировать эмоциями — говорить о страданиях сербов, о врагах в регионе и тому подобное. Если вы подойдете к людям и скажете: вы должны принять тот факт, что Сербия участвовала в войне в Хорватии, в Боснии, в Косово, тогда вам придется объяснять им десять лет истории, во время которой произошло много плохого. Это очень сложно и людям трудно это принять.

Но мы доказали, что несмотря на трудности, это возможно. Как человек, работающий в общественном секторе, я вижу: если доносить до людей факты должным образом, если дать возможность сербам, хорватам, боснийцам и косовским албанцам обсудить их прошлое и рассказать их истории, они поймут, что весь регион в 90-е был проблематичным. Что жертвы были у каждой из сторон. Если люди будут знать правду, то будут развиваться и ими нельзя будет манипулировать.

Я убеждена, что правительство просто пропускает этот этап работы с наследием прошлого, ведь если бы о войне не было историй, им пришлось бы разбираться с настоящими проблемами, например безработицей, инфраструктурой, дорогамии другимивещами, которые действительно беспокоят людей.

Но им гораздо легче играть на замороженном конфликте и говорить о врагах вокруг, которые-де могут атаковать нас в любой момент. Если бы состоялся настоящий процесс примирения и восприятия прошлого, этот нарратив исчез бы.

Здание Народной скупщины — парламентаСербии, Белград, 25 октября 2018 года.Люда Корниевич / Громадское

Белград, 25 октября 2018 года.Люда Корниевич / Громадское

Еще одной составляющей процесса примирения являются военные преступления. Конечно, их совершала каждая из сторон, происходили ужасные вещи. Но сейчас получается, что каждая из бывших республик Югославии справляется с этим по-своему, существует разное понимание и даже признание ответственности. Как это происходит в Сербии? Люди по крайней мере понимают, что такое происходило и здесь? Ведь сегодня многие политики, отбывшие свой срок по решению Международного трибунала, вернулись в строй. Что это значит? Люди просто не хотят помнить или они на самом деле помнят, но просто считают их героями?

Когда СМИ пишут о судах над военными преступниками в этом регионе, почти всегда мы концентрируем внимание на наших «героях», на людях, совершавших преступления, а не на процессах, которые говорили бы о жертвах. В Сербии СМИ рассказывали о суде над Слободаном Милошевичем, но не о том, где жертвы были в центре внимания. Эти суды неправильно интерпретируются и ими манипулируют. Мы ничего не знаем о жертвах, зато нам все известно о «героях», которых судят.

Когда кого-то осуждают, в Сербии часто это называют несправедливым решением, мы этого не принимаем. Целью судов было показать, что даже в справедливых войнах совершают преступления, но люди на Балканах этого принимать не хотят.

Я считаю, что роль медиа в освещении трибуналов является решающей. Конечно, суды сделали много хорошего, но то, как все это подается не только в СМИ, но и политиками, — проблема. Такпримирения не достичь.

Оказалось, несмотря на то, что мы решили сосредоточиться на военных преступлениях, суды не принесли ничего обществам. И в некоторых случаях даже вызвали еще большие противоречия между нациями.

Разрушенное здание Радио и телевиденияСербии. Его не стали восстанавливать, оставив как воспоминание о бомбежках апреля 1999 года.Люда Корниевич / Громадское

Монумент «Зашто?» в парке Ташмайдан. На камневыбиты фамилии 16 сотрудников телерадикомпании, в здание которойпопал снаряд.Люда Корниевич / Громадское

Телестанцию Белграда в годы войны считали ключевым пропагандистским инструментом.Люда Корниевич / Громадское

Как история сформировала сербов такими, какими они есть сейчас? Как они понимают историю, как они воспринимают самих себя в контексте региона и будущего?

Каждая страна в регионе имеет свое видение конфликта, они существуют параллельно. В этой ситуации я не вижу, как мы можем стать частью Европейского Союза. Многие люди пытаются забыть историю, даже наше правительство говорит, что это должно остаться в прошлом и призывает сосредоточиться на будущем. Но как это сделать, когда политики все время используют примеры из прошлого и апеллируют к истории и врагам, воевавшим в 90-е? В такой атмосфере я действительно не вижу светлого будущего, нашего пути в Европу, когда у нас настолько кошмарныеотношения с соседями.

Я верю, что история и знания о ней могут быть действительно замечательным механизмом для налаживания этих отношений. Это повлияет не только на образовательную составляющую, но и на лучшеесотрудничество в культуре, экономике и во всем, что касается нормализации. Сейчас все политики заявляют, что выступают за нормализацию, чтобы вступить в ЕС. Но мы живем в состоянии замороженного конфликта, где нет боевых действий, но продолжается борьба между различными видениями нашей общей истории.