Очень страшные книги. Что почитать под Хэллоуин
Страх — это базовое чувство, под действием которого мы способны как на самые смелые, так и на совсем низменные поступки. Французские философы утверждали, что только страх позволяет нам проявить себя по-настоящему. Немцы пошли дальше и уточнили, что следует различать реальный страх перед определенной угрозой (Furcht) и метафизический страх, на первый взгляд не мотивированный чем-то конкретным (Angst). Так вот, второй — страшнее.
7 книг о страхе и вокруг него. Не примитивные ужасы, которые только играют в то, чтобы попугать читателей. А действительно страшные книги, которые прорастают в нас и становятся частью необъяснимого страха.
Маргарет Этвуд «Рассказ служанки» (КСД)
Канадка Этвуд иронически выбирает место действия своей антиутопии США — флагман демократии, родину куриных крылышек полковника Сандерса, страну с самым развитым книжным рынком на сегодняшний день. Всего этого в романе Этвуд, конечно, нет. Есть же близкое будущее, в котором в Штатах начинаются многочисленные катаклизмы: выбросы химического оружия, социальные беспорядки, экологические катастрофы. Большинство женщин уже не способны выносить здоровых детей, а некоторые просто не хотят рожать.
Консервативная часть сообщества хочет make America great again и вернуться к традиции и порядку. Власть захватывает группа религиозных фанатиков, которая имитирует теракт в Конгрессе, уничтожает либеральных политиков и вводит военное положение. Конституция отменена, и однажды женщины обнаруживают, что все их счета и карточки заблокированы, а с работы их уволили, чтобы не мешать «прекрасной половине» выполнять «естественное предназначение» — рожать.
Как во всех антиутопиях, людей разделяют на группы: Командоров, которые будут управлять вновь созданной республикой Галаад, а также их жен, выполняющих роль классических домашних берегинь; Глаз — шпионов режима; Эконожен, то есть челядь, готовящая и убирающая в домах командоров; Теток — надзирательниц и воспитательниц в Галааде, напоминающих худших учительниц нашего детства; и, наконец, Служанок — самую униженную группу женщин, у которых забирают даже их имена.
Служанок приписывают к семьям Командоров как живые инкубаторы: их миссия — забеременеть от мужчин во время ежемесячной Церемонии, выносить здорового ребенка, родить, а затем перейти в другую семью уже с новым именем. Правила поведения, обязанности и даже одежда каждой группы четко регламентированы, так что роман превращается в огромную шахматную доску, где каждая группа фигур ходит по собственным правилам, пока кто-то не начнет их нарушать.
Основным законом в Галааде становится Ветхий Завет, к тому же трактуемый буквально, а не метафорически. Создать целый текст, взяв за основу знакомый всем библейский код — безусловно, удачная и одновременно рискованная идея. Удачная, потому что мы с ужасом узнаем цитаты, которые теперь становятся орудием террора (а еще не будем забывать о пуризме и консерватизме как традиции, на которых возникла современная Америка). А рискованная — хотя бы потому, что роман недавно запрещали в ряде штатов как антихристианский.
Почему книга пугает? Потому что Этвуд удивительно убедительно удалось описать парадокс лягушки, не заметившей, как ее сварили в кипятке. Обычно мы не замечаем постепенного отчуждения наших прав и выходим на майданы, только если диктатор делает слишком резкое движение в сторону тоталитаризма. В следующий раз, читая очередную новость о незаконном увольнении руководителя ключевой для государства компании или защите диссертации человеком, который не может слово «диссертация» написать без ошибок, задумайтесь, не приближаемся ли мы к собственному Галааду.
Дэн Симмонс «Террор» (Издательство Жупанского)
Что такое северный колорит? Хюгге, вязаные одеяла, свечи? Забудьте. Северный колорит — это бесконечное молчаливое пространство, пальцы, промерзшие до костей, медведь, доедающий ногу вашего товарища. Думаете, ирония? Тогда вы не читали «Террор» Дэна Симмонса — самый страшный роман о севере в истории.
XIX век. Викторианство — время, когда незакрашенных пятен на карте все меньше, а амбиций — все больше. Люди носят траур чуть ли не треть жизни, а из детей до совершеннолетия доживает в лучшем случае половина. В то же время, Британия — на пике колонизаторских амбиций: министерство иностранных дел возглавляет лорд Пальмерстон, верящий в естественное превосходство британцев. Взоры британского флота, мощнейшего в мире, обращены в сторону неосвоенных арктических земель.
В 1845 году экспедиция, возглавляемая опытным исследователем Джоном Франклином, отправляется на кораблях «Террор» и «Эребус» к северным берегам Канады для того, чтобы найти между льдами Северо-Западный проход через Северный Ледовитый океан, который мог бы существенно облегчить для Британии торговлю, а главное — утвердить ее имперские амбиции. Однако назад ни корабли, ни 129 членов экипажа не вернутся. Экспедиция Франклина станет «национальным мифом Канады», как назовет эту историю Маргарет Этвуд, а Дэн Симмонс полтора столетия спустя переосмыслит этот миф как трагическую историю маленького человека в больших льдах.
В романе Симмонса много мистики: белый медведь — дух местности, нападающий на участников экспедиции; немая эскимоска, которую экспедиция подобрала и поселила на корабле. Приехав с героической целью, люди вдруг оказываются в чужом, непонятном пространстве, где действуют совершенно другие правила и божества, откровенно враждебные чужеземцам.
Апокалиптическая обреченность истории создает атмосферу безнадежности. Симмонс словно противопоставляет два типа времени: здесь гибнут люди, а где-то далеко мирно идет жизнь викторианской Британии. Чем больше герои делают вид, будто все нормально, тем лучше читатель понимает: ничего нормального здесь нет.
Почему книга пугает? Симмонсу удается очень вовремя использовать все наши базовые страхи: тьмы, одиночества, неизвестности, потерянности в чужом пространстве. «Террор» — это история безумия одного человека, который не может успокоиться, пока не достигнет цели. Да, «Моби Дик» Мелвилла – главный источник вдохновения автора. Но «Террор» все-таки страшнее.
Никлас Натт-о-Даг «1793» (Фабула)
Любите «Пилу» и фильмы Тарантино, потому что там много крови? Да разве это много? Вы просто не читали «1793» шведского прозаика Никласа Натта-о-Дага.
Парадоксально, но этого автора любят и критики, и читатели. В чем секрет? Натт-о-Даг соединил законы классического исторического детектива с суровой северной атмосферой и добавил крови. Очень много крови.
Действие, как несложно догадаться из названия, разворачиваются в XVIII веке в Стокгольме. Все, как мы любим: суровый колорит, пабы, где подают пиво и мясо, пронизывающий ветер — неуютное и опасное пространство. Роли Холмса с Ватсоном здесь играют однорукий ветеран Микаэль и больной туберкулезом интеллектуал Сесил, который рискует умереть каждое мгновение. Эти двое встречаются, как и положено в детективном романе, над трупом. Вернее, над тем, что от этого трупа осталось: кто-то не просто убил неизвестного, но постепенно отрезал от него части тела, оставляя при этом несчастного живым. Что это месть? Перверсия? Игры богатых подонков?
Почему книга пугает? В арсенале Натта-о-Дага множество устрашающих деталей: грязные улицы, по которым плывут отходы, показанные вблизи драки, заканчивающиеся тяжелыми травмами, классический саспенс, когда ждешь, что из-за угла выскочит убийца. Короче, полный набор джентльмена XVIII столетия. Кстати, если почитать аннотации к «1793» на всех доступных языках, в них чаще всего будет повторяться одно слово. Знаете, какое? «Ужас».
Нил Гейман «Никогде» (КМ-БУКС)
Главного современного автора фэнтези не назовешь настоящим представителем хоррора: он скорее искусно использует ужасный антураж, чтобы разворачивать на этом фоне свои карнавальные сюжеты. Каждая история Геймана — о переходе от утешительного и спокойного незнания к более опасному, но и более интересному познанию. Каждый текст — о кроличьей норе, куда так легко упасть.
Обычный юноша Ричард Мэйгью живет банальной лондонской жизнью: ходит на работу, ужинает со своей подругой Джессикой в ресторанах и скучает в Национальной галерее. Однажды по дороге на важную встречу Ричард видит на земле окровавленную девушку. И, конечно, решает ее спасти. Девушку зовут Дуери, и она станет для юноши Эвридикой, ведущей его по подземному Лондону: миру преступников, убийц, ведьм и хтонических существ.
Вот Только встретив умеющую отпирать все замки, Ричард становится невидимым для обычного мира. Его не замечают на работе, квартира сдается другим арендаторам, а полиция нашего героя просто игнорирует. Парадоксально, но именно малознакомая Дуери становится для Ричарда единственным ключом к спасению. Эта его новая невидимость — и намек на возможную смерть, и симптом переходного состояния, и, как это часто бывает у Геймана, воплощена идея незаметности и потерянности человека в большом городе.
Ричард и Дуери объединятся в команду, где он слабый и беззащитный, а она мужественная и искусная. Так что на гендерном уровне здесь все хорошо, никаких стереотипных девушек, которые ждут в башне, пока их спасут. Этим двоим противостоит классическая трикстерная пара: убийцы Крупп и Вандемар. Иронически-гротескные, беспощадные, но и очень смешные — они не только создают драматическое напряжение в тексте, но и позволяют читателю расслабиться и отдохнуть от гонок и новых чудовищ Нижнего Лондона.
Почему книга пугает? У Геймана страшат не химеры и тени на стене, а наше одиночество в большом городе. За всем, что переживает Ричард в Нижнем Лондоне, скрыт гораздо более глубокий ужас Лондона Верхнего: если мы завтра исчезнем, этого никто, совсем никто не заметит.
Тимоти Верстинен, Брэдли Войтек «Снятся ли зомби воскресшие овцы? Нейронаучный взгляд на мозг зомби» (Фабула)
Зомби — удивительно удачный объект для неврологических исследований. Правда же, вы об этом никогда не думали? А вот американские неврологи и фанаты популярной культуры Тимоти Верстинен и Брэдли Войтек думали. И выяснили, что именно неживые во всем своем масскультурном разнообразии позволяют дать ответы на вопросы, которые так волнуют ученых: что происходит с мозгом во сне, как мы двигаемся, почему забываем, куда исчезают наши навыки в старости или вследствие болезни? Дело в том, что неврология, по признанию авторов, — это наука, построенная на трагедиях. Мы понимаем мозг, прежде всего, благодаря изучению случаев его повреждения. А у кого, как не у зомби, мозг поврежден фатально?
Главная проблема зомби – в синдроме дефицита сознания и гипоактивности. У нас работает связь между глубокими структурами мозга и корой, но у зомби эти механизмы нарушены. Но у живых мертвецов хорошо работает моторная кора, позволяющая двигаться в сторону жертвы. Зомби не умеют анализировать язык и осознавать боль, узнавать знакомых и искать жертву, если она не шевелится. Итак, в семь в киевском метро мы зомби только наполовину.
Каждая из этих особенностей коррелирует с нарушением работы определенного участка мозга: от лобных долей до глубочайших слоев. Удивительно, но уже после первых двух глав скорее сочувствуешь зомби, чем боишься их: Верстинену и Войтеку удалось очеловечить самый типичный пример бездумного хаотического зла в популярной культуре. И написать качественный постмодернистский нон-фикшн, балансирующий на грани развлечения и очень серьезного непростого чтения.
Почему книга пугает? Потому что большая наука — это история великих трагедий, где за каждым открытием, вакциной, лекарством остаются тысячи утраченных жизней. Смеясь над зомби в кинозале, мы иногда забываем, как легко потерять собственную самость из-за досадного случая. Кстати, вы знали, что зомби никогда по-настоящему не спят? Их нейроны, способствующие сну, поражены. Может, стоит все-таки попробовать сегодня лечь чуть пораньше?
Эд Брубейкер, Дуг Манки «Бэтмен: Смеющийся человек» (Рідна мова)
Фрейд был уверен, что смех — наша непосредственная реакция на мир, и это объясняет, почему над сложными интеллектуальными шутками мы не смеемся, а скорее улыбаемся. А еще смех помогает смириться со страшной реальностью, поэтому на трагедию человек часто реагирует неконтролируемым спонтанным смехом.
Так что эта реакция ассоциируется не только с приветливостью, но и со смертью. Единичный выпуск DC «Смеющийся человек» — история об убивающем смехе. А еще это римейк издания 1940 года, где впервые появился Джокер, и продолжение «Бэтмена. Год первый». В 1940-м в Европе свирепствует Вторая мировая, и обществу как никогда нужны боги из машины или хотя бы переодетые миллионеры, которые спасут мир, захваченный отмороженными психами. У Брубейкера есть для читателя полная колода таких карт: и психи, и супергерои, и жестокие миллионеры, обирающие горожан.
В этом комиксе Бэтмен наконец-то получает функцию охранника и гения места: теперь он называет Готем «моим городом», то есть присваивает себе пространство и окончательно принимает свою миссию. Рядом с Бэтменом действует комиссар Джеймс Гордон, обычный честный детектив, и его расследование не менее важно, чем героизм Бэтмена. Такой ренессанс детективного жанра в эпоху кризиса — не удивителен. Обычный американский читатель предпочитает понятную систему, в которой рациональность торжествует, а справедливость обязательно будет восстановлена.
Уже в этом выпуске авторы отходят от типичного образа Золотого века комиксов, то есть супергероя, никогда не ошибающегося и не проигрывающего. Бэтмен действительно рискует и совершает ошибку за ошибкой, которые очеловечивают персонажа и приближают к нам, обычным читателям. А вот образ его извечного врага, Джокера, который вскоре станет самым узнаваемым злодеем в мире DC, визуально произрастает из немого фильма 1928 года по роману «Смеющийся человек» Виктора Гюго, где главную роль сыграл Конрад Вейдт. Так неожиданно совершенно новая к тому времени комикс-культура продолжает уже известную кинотрадицию, формируя художественную преемственность.
Почему книга пугает? Потому что в современном мире до сих пор есть сумасшедшие злодеи, но нет ни Бэтмена, ни Супермена. Комиксы обнажают главную травму искусства: идеальный воображаемый мир и реальность фатально не совпадают. И от этого горько.
Ростислав Семкив «Уроки короля ужасов. Как писать хоррор» (Pabulum)
Последняя книга в списке — самая гуманная, потому что обнажает для нас механизмы ужаса и объясняет, почему хоррор — оптимистический жанр. Украинский литературовед Ростислав Семкив взялся препарировать (что с учетом темы звучит двусмысленно) Стивена Кинга. Автора, утверждающего, что его работа — «пугать до смерти» своих читателей.
На этой специфической работе Кинг применяет конкретные определенные инструменты. Например, редко фокусируется на страхе перед собственной смертью, предпочитая тревогу за любимых и детей. Действительно, за близких мы боимся сильнее, чем за себя. Другой важный мотив, знакомый всем, — страх потерять контроль над собой. Вчера ты был писателем, а сегодня — маньяк, пытающийся убить свою семью в горном отеле. Вполне реалистичная ситуация в условиях украинского книжного рынка.
Кинг описывает события, постоянно переключаясь с одной сюжетной линии на другую, держа читателей в состоянии напряжения. Речь идет о классическом хичкоковском саспенсе: страшно не тогда, когда произошло, а когда вот-вот произойдет. А еще автор постоянно обманывает наши ожидания: кажется, что с этим персонажем точно все будет хорошо, но нет — появляется монстр с молотком и всем конец.
А почему же хоррор — оптимистический жанр? Потому что, как пишет Семкив, даже самые страшные книги доказывают, что в любой ситуации остается шанс выжить. Хоррор — это история о том, что смерть все-таки ушла прочь.
И это единственная книга в списке, которая не пугает.
Автор: Богдана Романцова