Одинокое материнство: «Он сказал, что разводится, а у меня есть месяц, чтобы освободить квартиру»

Видео на украинском языке

Бывший муж лишил ее права пользоваться жильем и подал иск о снятии с регистрации собственного ребенка. За несколько лет после развода задолжал по алиментам более 113 тыс. гривен ($4 тыс.).

Отбыл наказание в виде более ста часов общественно полезных работ, временно лишен права управлять транспортным средством, но смог обжаловать эти действия в суде. Судебное разбирательство продолжается.

Какие права есть у женщины с ребенком в случае развода? Насколько трудно воспитывать ребенка самостоятельно и как эффективно бороться за алименты? Как защищать права ребенка в суде и каковы новые инструменты воздействия на неплательщиков алиментов?

Об этом Ирина Кливицкая рассказала Громадскому. Разговор записан для программы «Жизнь других» с Татьяной Огарковой.

Полная беседа — на видео. Ниже публикуем сокращенную текстовую версию интервью.

Тема сегодняшнего нашего разговора — одинокое материнство. В частности, говорим о том, как матерям, которые остались без поддержки мужа, продолжать жить, как материально содержать детей, и насколько это сложно. Я знаю, что твоя история довольно интересная и продолжительная. Как все началось?

Одинокое материнство — это очень интересная формулировка. Когда женщина оказывается фактически сама — это не всегда означает, что до этого она была с кем-то.

Я почувствовала себя одинокой уже после года совместной жизни. Будто бы мы живем автономно. Возможно, потому, что сначала у меня были надежды — видимо, это такой инфантилизм в определенной степени был, — что мой муж, который старше меня на пять лет, возьмет меня за руку и поведет по жизни...

Это было определенное представление о мужчине-защитнике, который мог бы помочь создать семью?

Я сама — ребенк родителей, которые развелись. Поэтому мне, пожалуй, с детства не хватало родительской защиты. Я всегда пыталась создать идеальную картинку, стереотипную. Видимо, у меня такой характер.

Впоследствии я начала брать на себя ответственность. Потому что, во-первых, женщина девять месяцев соединена со своим ребенком, а для мужчины это пока еще нерожденный ребенок. Женщинам нужно как-то привлекать мужчин к этому. Но я не нашла способ, как привлечь мужчину к восприятию этого ребенка как уже существующего.

Как строились отношения в семье?

Я была в декретном отпуске, а у мужа, который работал водителем, был график, очень неудобный для семейной жизни. Когда он встает — все ложатся, в половину третьего ночи он выходит на работу. Времени для общения с ребенком не было.

Я все время создавала какой-то воображаемый образ отца, что папа придет, папа что-то сделает, папа поможет. То есть, положительный образ отца, но не совсем реалистичный.

Когда ты поняла, что что-то идет не так?

Я просто не хотела этого понимать. Мы всегда стараемся убедить себя, что все хорошо, а поскольку мы венчались, то я считала, что я не должна обращать внимание на какие-то мелочи. Это, может, мои какие-то сомнения, может, действительно график, может, что-то не то.

Он очень позитивным приходил домой, но это небольшой процент его времени, около 10 минут. Это все на позитиве — приходил, мог пошутить, поиграть, но мы очень редко выходили куда-то на прогулки. Он не прилагал усилий ни энергетических, ни эмоциональных, ни интеллектуальных, ни даже финансовых.

Была определенная помощь на ребенка в то время, плюс мои декретные деньги. Когда выходишь на работу, там определенная сумма выплачивается. Поэтому я занималась своим бюджетом, я его распределяла, как считала нужным.

Тогда еще были какие-то проблемы с выплатами на работе у мужа, платили с задержками. Я не ждала помощи. Я считала, что у меня все есть и этого достаточно для того, чтобы существовать.

Сначала меня очень радовало, что я сама принимала решения в отношении ребенка и делала так, как я решила. Мне казалось, это идеально. Когда я его спрашивала, он говорил: «Я тебе доверяю. Делай, как считаешь нужным». Тогда я радовалась тому, что муж мне ничего не запрещает, что он не авторитарный, я это воспринимала как свободу.

Теперь я понимаю, что, возможно, поэтому этот ребенок не стал для него ценным, потому что он никак не вкладывался. Мы всегда ценим то, во что мы вкладываемся.

Что стало последней каплей в этой истории? Когда ты для себя поняла, что дальше так не может быть? И кто вообще сказал: «Хватит, давай разведемся»?

Я помогла ему сделать этот шаг. Глядя на всю эту ситуацию, понимая, что помощи нет, когда она нужна, мужа нет, когда нужно, я начала понимать, что это уже не просто тотальное доверие — это просто равнодушие. Ему было безразлично, что я сделаю, что выберу.

Я спросила: «Мы вообще тебе нужны?» Он сказал: «Не знаю». И для меня это был шок. Как это «не знаю»? Тем более я сказала не о себе, а о нас с ребенком.

Затем начались какие-то исчезновения из дома — то какие-то странные подработки появлялись, то просто его нет. А потом банально оказалось, что появилась какая-то другая женщина.

И уже тогда он пришел и сказал, что собирается разводиться, и что у меня есть месяц на то, чтобы освободить квартиру. Эта квартира была в принципе не в его, а в государственной собственности. Она досталась ему от его дедушки.

Для меня это было как конец света. Я создала это пространство, там вся инфраструктура для ребенка. Садик рядом, а в Киеве не так просто найти садик.

Школа тоже была рядом с домом, она была специализированная. Вся инфраструктура, знакомые, дети, коллектив детский, это хождение на набережную, прогулки — это все должно было разрушиться. Для меня проблема была не в квартире.

Какие права есть у женщины и ребенка в ситуации, когда происходит развод?

Мне на тот момент казалось, что меня просто стерли из жизни, вместе с ребенком, со всем, что есть. Я месяц потратила, была в отчаянии, не знала, что делать. Его друзья и общие знакомые подсказывали, что это может быть какое-то затмение: «Подожди, не делай резких движений».

Я неделю ждала, но, видимо, зря, потому что в один прекрасный день, когда мы возвращались домой из садика, он, выяснив, что мы не уехали, просто сменил замок. Представьте момент — ребенок в четыре с половиной года приходит к себе домой, и не может попасть. Дочка еще сказала такую фразу: «Ой, боже, все пропало. Я никогда не увижу своих игрушек». Все пропало для нее. Действительно все.

Были попытки связаться, позвонить на мобильный, спросить, в чем дело, можно ли вещи забрать?

Меня так обеспокоили эти глаза ребенка, если честно, что поехать к своей маме и оставить все так, как есть, я не могла. Поэтому я сказала: не волнуйся, мы сейчас зайдем. И мы зашли.

Поскольку нас все соседи знали, воспринимали меня как человека, который там 7 лет прожил. Там зарегистрирован мой ребенок. Я вызвала службу по открытию замков.

В то время его не было. Для ребенка это было нормально, она зря волновалась. Мы зашли, взяли нужные нам вещи. У меня не было возможности думать, я как-то очень эмоционально, импульсивно действовала в тот момент.

А на следующее утро вы пошли в тот же садик, но пришлось везти ребенка на транспорте?

Да, мы потом год еще с ребенком ездили на транспорте. Утром я отвозила ребенка в садик, потому что в садике возле моего дома мест не нашлось... Мы семь садиков обошли и там тогда мест не нашлось.

Вы же взрослые люди, произошел ли какой-то разговор после этого инцидента? Что удалось решить?

Ничего не удалось решить. Мне сказали, что я могу звонить и просить его дать доступ, ведь он снова поменял замки.

Он уже привел другую женщину. Он планировал жить с другой семьей. Поэтому, конечно, зачем мы нужны? Просто так заходить туда, брать вещи мы не могли. Он говорил: «Звони мне, я буду приносить то, что ребенку нужно». Но ребенок тоже должен реализовать свое право на приватизацию. Существует у нас бесплатная приватизация.

То есть, другими словами, тебе пришлось отстаивать право вашего совместного с мужем ребенка на собственность, на долю в этой квартире, из которой он вас, так сказать, выселил?

Да, но сначала речь шла о том, чтобы у нас была возможность туда заходить, чтобы мне не оказывалось сопротивление. Почему по каждому пункту я должна согласовывать свой график? Почему ребенок должен страдать? Ребенок же должен иметь свободный доступ к месту, где он зарегистрирован. Но выходит такой парадокс, такая коллизия, что я, с точки зрения мужа, не должна заходить, поэтому я подала в суд на право пользования этим жилым помещением.

Зачем был нужен доступ к этой квартире, если понятно, что отношения разрушены, что придется разводиться? Зачем эти усилия по доступу в квартиру для ребенка: чтобы забрать вещи или чтобы что-то доказать?

И чтобы вещи забрать, и чтобы ребенок не считался «зависшим в воздухе». Затем муж подал иск на то, чтобы снять с регистрации ребенка. Ребенок был во втором классе, это тоже неприятно. И, вообще, мы почти не общались.

Когда начались суды, у него появилась агрессия против меня: «Почему ты не можешь просто взять и уйти?» А для меня это как раз было бы признанием того, что я ничто, что у меня нет никаких прав.

Я думала, что у меня есть заслуги перед этой семьей, перед ее созданием, но оказалось, что это просто нивелировано. Возможно, для меня это был какой-то психологический реабилитационный период, когда мне казалось, что я что-то делаю, отстаиваю права.

Есть ли у тебя ощущение неравенства? Вот есть отец, который никак не участвует в воспитании, в поддержке, который закрывает дверь своей квартиры перед собственным ребенком, за которого он тоже несет ответственность.

Через год он пришел на день рождения к ребенку, вместе с крестным отцом. Всегда все происходит как-то неопределенно: вроде бы дарит подарок ребенку, но нет никаких конкретных заявлений и цель визита не ясна. Пообщаться с ребенком он не подходил, ничего не спрашивал, ничего не рассказывал, не было общения полноценного, просто «привет, с днем рождения».

Все происходит молча, и развод наш состоялся молча. Какой-то конфликт, спровоцированный молча, не глядя в глаза. Как-то так все происходит, и потом очень трудно что-то вспомнить и визуализировать, почему так произошло.

Тот из родителей, который не остается с ребенком, должен выплачивать алименты. Как это было в вашем случае?

Тот, кто остается с ребенком, подает на алименты в суд. Это формальная процедура, суд назначает алименты в размере, например, ¼ от доходов того, кто должен выплачивать.

Но сейчас другие нормы. Тот, в пользу кого взымают алименты, может определить какую-то фиксированную сумму, а не процент от дохода. У нас ¼ должна была быть.

Она была? Насколько добросовестно муж выплачивал все эти годы алименты?

Пока мой бывший муж работал в бюджетной организации водителем, алименты автоматически перечислялись по этому исполнительному листу, бухгалтерия это принимает к сведению и затем высчитывает.

Но потом он уволился и официально нигде не работал. Тогда в течение двух лет вообще никаких поступлений не было. Накопился огромный долг.

А потом, поскольку судебный исполнитель каким-то образом на него влиял, ему надо было какие-то сведения приносить в исполнительную службу, квитанцию об уплате алиментов, то начались какие-то мелкие выплаты, которые он считал нужными. 400 гривен ($15) в месяц.

Если ребенку от 6 до 12 лет или более, то прожиточный минимум около 2 тыс. ($77) должен быть. Он должен платить не менее 50% от этой суммы минимального прожиточного минимума.

То есть, в случае, когда нет легальных доходов, он все равно вынужден платить?

Да. Но так не происходило. Он сам себе решил, какую фиксированную сумму будет платить.

Какие существуют механизмы-предохранители или механизмы наказания, если такая ситуация не устраивает другую сторону?

Недавно были приняты законы об усилении воздействия на должников. Создан общий доступ к реестру. Там должником является человек, который задолжал сумму более чем за 4 месяца.

Как ты думаешь, почему вообще появилось такое новое законодательство, эти реестры, система санкций?

Потому что это действительно проблема, потому что очень трудно взимать. Особенно если у человека нет имущества. Банки даже должны сообщать исполнительной службе, если должник открывает счет, сразу видно, что у него есть поступления.

Но у моего мужа, получается, работы нет, имущества нет. Есть там и другие нормы: например, лишение водительских прав.

И запрет выезда за границу.

Поскольку он не ездит за границу, то для него это несущественно. Он работал раньше водителем троллейбуса, а сейчас, возможно, работает водителем такси. Поэтому риск потерять водительские права — более существенный механизм.

Чтобы улучшить защиту детей и усилить ответственность по уплате алиментов, с 2017 года ввели следующие нормы (если сумма долга превышает соответствующую сумму за 6 месяцев): — ограничение права управления; — лишение права пользования оружием, заниматься охотой; — лишение права выезда за границу.

По твоим подсчетам, сколько составляет долг бывшего мужа за годы неуплаты алиментов?

Долг уже более 100 тыс. ($3,8 тыс.), потому что там еще высчитывается пеня за каждый день неуплаты.

Когда у него отобрали водительские права, тогда начали поступать небольшие суммы... Это действительно рычаг влияния, муж начал платить хотя бы по 400 гривен.

Он зарегистрировался как физическое лицо-предприниматель (ФЛП), который занимается перевозками. Меня спросили: «Вы действительно считаете, что это его единственный источник?». Я считаю, что, пожалуй, нет. Поскольку какими-то другими возможностями он пользуется. Вообще, у него есть высшее образование, почему он должен быть именно водителем? Он еще электрик какого-то разряда, он может еще чем-то заниматься в этой жизни.

В нашей экономике большая часть находится в тени. И открывается очень большое количество возможностей злоупотребления, в том числе в таких ситуациях, когда распадаются семьи и родитель, который остается с ребенком, не может добиться алиментов. Кстати, это не обязательно женщина. В вашем конфликте не ставился вопрос, что, если трудно с алиментами, то можно разделить содержание ребенка?

Для меня, конечно, вопрос так не стоял. Я бы, возможно, рассматривала какие-то варианты, если бы ко мне обратились с каким-то полноценным месседжем.

Что он хочет быть отцом. Потому что существует какая-то легенда, что якобы я не даю... Я никаких шагов не совершала, которые свидетельствуют о том, что я запрещаю общаться с ребенком. Такого не было.

Речь не только об общении, не только о свидании раз в неделю, а о том, что оба родителя равноценно участвуют в воспитании ребенка. Проживание, сопровождение в садик или школу, питание. И в такой ситуации, когда родители поровну делят заботу о ребенке, никто никому не платит алименты. Есть такая практика в европейских странах. Тогда действительно нет никаких оснований требовать и платить алименты, так как алименты выплачиваются за питание, проживание, за какие-то расходы, связанные с обучением, одеждой и т.д.

Фактически, он нарушает свои родительские обязанности и есть все основания, чтобы лишить человека родительских прав. Кстати, даже если отец лишается родительских прав, все равно его долг никуда не исчезает и его обязанность платить алименты никуда не исчезает.

То есть, у него все равно обязанности это будут, но прав может не быть. Одно из прав, которое он не может использовать, — это право на разрешение вывозить ребенка за границу.

Я все равно, несмотря ни на что, должна делать жизнь своего ребенка полноценной, интересной. Я считаю, что нужно путешествовать. Мы уже несколько раз путешествовали, воспользовавшись справкой вместо разрешения. Исполнительная служба может выдать справку на основании того, что у отца есть долг по алиментам. Если он не платит алименты, он теряет право решать, может ли ребенок ехать за границу или нет. Он этого права временно лишен, и я могу спокойно путешествовать.

Нашу программу, возможно, будут смотреть другие женщины в подобной ситуации. Что бы ты посоветовала женщинам, которые должны продолжать содержать ребенка в ситуации, когда брак распался и отец ребенка отказывается выполнять любые обязанности по его содержанию и воспитанию? Мы говорим не только об эмоциональной составляющей, психологической, но и о материальной. Что делать в такой ситуации?

Я считаю, что все равно надо отстаивать свои права, не просто пытаться достучаться эмоционально до мужа, а действительно использовать те рычаги, которые есть, начиная от международной Конвенции прав ребенка до наших украинских законов. Надо всегда отстаивать свои права.

Почему случаются такие ситуации? Чего не хватает в нашем обществе, в системе воспитания, в системе мировоззрения? Возможно, стоит поставить вопрос об образовании или об ответственном отцовстве? Как говорить о том, что это ненормальная ситуация, когда половина населения страны более уязвима? Ведь, как правило, дети остаются с матерями, соответственно, женщины должны доказывать, что им должны платить алименты.

Возможно, возможность каким-то образом повлиять есть у педагогов. Это должны быть отдельные дисциплины, как раньше, был такой предмет «Этика и психология семейной жизни». Должна быть модель. Как я сформирую у своего ребенка правильное восприятие в детстве, если я жила в неполной семье, как и моя дочь. Замкнутый круг получается.

Какой смысл для тебя в слове «феминизм»?

Если честно, не знаю, что ответить. Для меня это сложный, нерешенный вопрос. Равенство прав, мы все это знаем. Но я все же, возможно, консерватор, у меня более старомодные взгляды.

Равенство прав — это не старомодные взгляды...

Несмотря на то, что я перетянула на себя ответственность по уходу за ребенком, я считаю, что мы физиологически разные, наши функции определены. Мы существуем в определенных пределах, чем бы отец не занимался, родить этого ребенка он не может. В любом случае, у нас какие-то разные миссии в этой жизни.

Родить не может, но поддерживать, воспитывать, ухаживать может. А идея равенства и прав — это идея, которая находит определенный отклик?

Да, но равенства людей в принципе. Кстати, мы столкнулись в детском саду с проблемой равенства, когда встал вопрос о переходе ребенка в старшую группу. Нам предложили инклюзивную группу,в которой учатся дети с синдромом Дауна, с аутизмом. Тогда большинство родителей не захотели переходить в эту группу, даже несмотря на то, что в этой группе всего 15 детей. С ними работает не только два воспитателя, а еще и логопед, и другие специалисты. В такой группе 15 детей и пять взрослых людей, которые ими занимаются в течение дня. Не 25 детей, как в обычной группе.

Почему родители не захотели?

Потому что они считают, что это может каким-то образом плохо повлиять на развитие их здорового ребенка, что это каким-то образом затормозит его развитие.

Мы согласились на инклюзивную группу, и меня очень приятно поразило понимание того, что ты и твой ребенок предоставили возможность развиваться кому-то другому. Во-первых, твой ребенок более толерантный. Это воспринимается как норма, а не как нечто странное. Для моей дочери норма, что люди разные, что надо помогать друг другу.

К сожалению, мы все зависим от обстоятельств. В любой момент мы можем оказаться в худшей ситуации и люди так же воспримут нас — это не наша беда, мы можем быть в стороне.

Я считаю, что равнодушие и мой брак разрушило, и жизнь. Потому что ребенку нужен отец.

Воспитывать эмпатию надо с детства. Потому что люди склонны сочувствовать друг другу. Это в нашей природе, но почему-то мы потом это теряем.