«Он сказал, что лучше умрет, чем вернется в Узбекистан» - коллега журналиста Али Феруза

Журналиста российской «Новой газеты» Али Феруза (настоящее имя Худоберди Нурматов) задержали 1 августа. Вечером того же дня Басманный суд Москвы принял решение выдворить его на родинув Узбекистан (откуда он приехал в РФ) за нарушение миграционного законодательства.

Узнав об этом прямо в зале суда Али пытался покончить жизнь самоубийством, так как в 2008-м году он был вынужден бежать из страны из-за пыток. Журналист «Новой газеты» Елена Костюченко выступала на судебном заседании и рассказывала об этом периоде жизни Али Феруза. Об этом и других подробностях она рассказала в интервью Громадскому.

Какая есть информация по поводу состояния Али Феруза? Были сообщения о том, что он пытался покончить жизнь самоубийством...

Он действительно пытался покончить жизнь самоубийством после приговора. Нас на тот момент уже всех вывели из суда, он там оставался с адвокатом: они ждали пока им выдадут приговор, и Али, со слов адвоката, схватил ручку и пытался вскрыть себе вены. Он сказал, что лучше умрет, чем вернется в Узбекистан. Его задержали приставы, заломили ему руки, надели наручники. Сейчас он находится в миграционном центре в Сахарове – это такая тюрьма за границами Москвы для иммигрантов. Я связывалась с заместителем начальника тюрьмы, он говорит, что «Он (Али – ред.) в хорошем состоянии, гуляет. У нас не камеры, а комнаты». Завтра (3 августа - ред.) к нему сможет прийти адвокат, я очень надеюсь, и мы узнаем, что с ним действительно происходит.

Журналист "Новой газеты" Елена Костюченко. Фото Kazis Toguzbaev (RFE/RL)

Какая есть реакция от властей России по поводу этой истории?

Я пока не видела никакой реакции от властей. Мы сейчас готовим апелляцию, мы будем обжаловать это решение. Но пока эта проблема в политической плоскости не обсуждается.

Было заявление главы Совета по правам человека, который сказал, что могут либо предоставить гражданство Российской Федерации, либо политическое убежище Али Ферузу. Насколько это вероятно, по-вашему?

Я не знаю. Если это произойдет – это, конечно, будет очень радостным чудом прежде всего для мамы Али. Она живет в деревне в Алтайском крае. У нее пять операций на сердце, опухоли – она в очень плохом состоянии. И так получилось, что именно Али ей самый ближайший из детей: он больше всего о ней может и хочет заботиться. Если он будет депортирован, я не знаю, что с ней может случиться. Она говорит, что ее главная мечта, чтобы у него было какой-то статус, какое-то гражданство и они смогли жить рядом. Но пока до этого очень далеко. Пока мы пытаемся хотя бы остановить его высылку в Узбекистан, которая, мне кажется, будет самым страшным финалом этой истории, если она произойдет.

Вы выступали в суде со стороны Али Феруза и рассказывали о том, что он уже пережил в Узбекистане. Можете рассказать, пожалуйста, о том, что в худшем случае может его ожидать?

Конечно. В 2008 году он находился в Узбекистане в небольшом городе. Он был похищен из дома сотрудниками СНБ – это специальная служба Узбекистана, – ему предложили сотрудничество: он должен был доносить на компанию молодых людей из его же города. Он отказался, после чего его пытали два дня: его жестоко избивали, его загоняли иголки под ногти, ему угрожали изнасиловать его беременную жену. И это все продолжалось очень долго. Он говорил мне, что «на второй день я понял, что я не выйду отсюда живым». На исходе вторых суток он согласился на их условия, они его отпустили и после этого он бежал из страны вместе с женой. Он до сих пор…

Я никогда сама не проходила через пытки, не могу себе представить, что это такое, но он говорил, что он до сих пор не может носить длинные волосы, он часто брился, расчесывался, проводил рукой по волосам: он помнил как его за эти волосы таскали по камере. Это все, конечно, с ним навсегда осталось.

Понимаете ли вы какова роль спецслужб Узбекистана в этой истории сейчас?

У меня есть подозрение, что такая роль действительно есть, потому что то, как он был задержан – его задержали в двух шагах от редакции: он записался на курсы по вокалу, он шел собственно на эти курсы и школа музыкальная располагается в Армянском переулке – это очень тихая улица, там один человек раз в полчаса проходит – и там, якобы стоял наряд полиции, которые внезапно решил проверить у него документы. Мне в это слабо верится. Я знаю, что действительно существуют какие-то отношения между нашими спецслужбами и их спецслужбами. Но единственное на что я надеюсь, что наша большая страна не будет отдавать человека на растерзание такому людоедскому режиму. Потому что все-таки есть какие-то базовые понятия – ценностьжизни, здравый смысл. И главное, что здравый смысл, правда, на нашей стороне: он находится на территории России совершенно легально.

Я уверена, что то, что произошло в суде – это чудовищная ошибка, она должна быть исправлена. Мы сейчас будем подавать апелляцию и, собственно, что суд вышестоящей инстанции внимательно посмотрит документы, из которых совершенно очевидно следует, что он здесь находился легально, он проситель убежища, поэтому он не может быть выслан в страну убежища, от которой он просит.

Али Феруз просил убежища политического или обычного?

Ну я не знаю, честно говоря, разницы. У нас есть статус в России – временное убежище – если ты подвергался преследованию в своей стране со стороны государства, ты можешь попросить убежище.

Елена, понимаете ли вы почему эта история происходит именно сейчас, так как паспорт Али Феруз потеря еще в 2012 году.

Может быть, потомучто он очень активно последние годы пытался добиться легального статуса: он успешно переписывался, судился, вступал в разные отношения с судами, с МВД, с ФМС, когда она еще существовала. Когда он пришел в «Новую газету», честно, мы очень быстро оценили насколько он одаренный журналист и насколько мы хотим иметь его в штате, и мы тоже включились в этот процесс: мы писали письма, мы помогали ему готовить иски, документы, куда только не обращались. Мне кажется, что на самом деле, к сожалению, могла спровоцировать такое развитие событий.

Он очень активно работал как журналист и, может быть, это тожераздражает узбекскую сторону: что он, сбежав, не прячется в каком-то темном углу, не живет жизнью испуганного мышонка, и в своих текстах борется за какие-то понятия вроде человеческого достоинства, человеческих прав и нормального существования для всех.