«Остаться без Януковича было для нас бедой», — экс-регионал Владимир Струк, избранный главой ОТГ в Луганской области

В 2014-м тогдашний народный депутат от «Партии регионов» Владимир Струк выступал на митингах сторонников «ЛНР». Есть видеозаписи, на которых он обещает донести до Верховной Рады требования протестующих (которые периодически заглушают его скандированиями «ре-фе-рен-дум» и «Рос-си-я»). Его подозревали в организации «референдума» и создании бандформирований, однако ни одно дело так и не было доведено до суда. Год назад Струк попытался вернуться в политическую жизнь, баллотировался в Верховную Раду, однако проиграл на мажоритарном округе. А в 2020-м его избрали мэром 23-тысячной Кременской объединенной территориальной громады Луганской области

Год назад hromadske удалось записать интервью со Струком, который крайне неохотно общается с журналистами. Однако тогда этот разговор не была опубликован.

Сейчас вы много говорите о том, что нужно остановить войну. В 2014 году вы говорили, что самое главное — сохранить мир. Почему тогда не получилось?

Первая причина — то, что мы остались без президента, которого выбирал народ. Мы верили в своего президента и наблюдали, как все это происходило. Мы не думали, что проснемся в один прекрасный день, а его не будет. Для нас это была боль, для нас это была беда. И все, кто за него отдали голоса, почувствовали себя обманутыми.

Если бы он остался на месте, поверьте мне, все было бы по-другому. Не было бы конфликта, мы бы сегодня жили в мире. Прошли бы демократические выборы, и все встало на свои места.

Как вы оцениваете роль России в этом конфликте?

(пауза) Это тоже очень большой вопрос. Когда нужно было помогать жителям Луганска, Донецка — то наше украинское правительство не сделало ни единого шага. Не протянуло руку помощи. А людей оставили один на один.

Кто хотел выехать — приезжал сюда (на подконтрольную территорию, — ред.), но здесь не было жилья, не было абсолютно ничего. Никто ни копейкой не помог, не финансировал. Не дали людям жилье, не дали места для размещения. А если и дали, то через некоторое время попросту выгнали. Это сложный и больной вопрос.

По-разному называют эту войну — и гражданской, и российско-украинской. Как вы определяете этот конфликт?

Я знаю человека, у которого погиб сын там и здесь. Мама находится на одной стороне, папа — на другой. Скажите, какой это конфликт? Родные братья воюют между собой. Погибают дети. Кому эта война сегодня нужна? И мы знаем, куда нужно двигаться, чтобы ее закончить.

Как можно закончить эту войну?

Конфликт затяжной. Надо начинать с малого — с того, что выполнить договоренности, которые были подписаны в Минске. Хотя бы обменять пленных всех на всех, развести войска с одной и с другой стороны. А затем сесть за стол переговоров и договариваться.

Чем это отличается от того, что предлагает президент Зеленский?

Пока мы ничего не видим. Он предлагал обмен пленными, но я пока не вижу ничего. Мы этого ждем — завтра будем ждать, через месяц будем ждать. Сколько нужно ждать? Может, кто-то еще должен участвовать в переговорном процессе? Чтоб остановить этот конфликт.

Давайте выполнять Минские договоренности, под которыми подписался бывший президент Петр Порошенко. Подписались? Выполняйте! Зачем нужно было подписывать — Европе, Украине...

...России.

(пауза) Я не знаю, я ее подписи там не видел.

Зурабов подписывал (посол РФ в Украине — ред.).

Я не депутат уже Верховной Рады, я вижу, как и вы, из прессы. Для меня это больно! Нас просто разорвали по-живому. Мы истекаем сегодня кровью. И где тот врач, который может зашить наши раны? Но с божьей помощью мы преодолеем все трудности и тяготы, которые свалились на нашу родную Україну.

Про вас много всякого можно услышать. Расскажите, что вы делали в Луганске в феврале, марте, апреле и мае 2014 года.

Я работал депутатом Верховной рады, выполнял свои обязанности. Не оставил ни на миг своих избирателей. Я был рядом с ними.

Они были брошены, и я возил туда продукты питания. Меня пропускали по Бахмутской трассе — я лично возил продукты питания в поселок Юбилейный. Утром люди приходили, получали подсолнечное масло, гречку, крупы. Потому что никто больше этого не делал, а я делал! Я не очень богатый человек, но я делал все, чтобы мои жители, мои избиратели могли получить хотя бы самое необходимое — еду.

То, что я возил детей — да, это тоже было. Мне сегодня спрашивают, почему я их вывозил в Российскую Федерацию, в Крым. А куда нужно было везти? Я вывозил туда, где было место и где я мог их разместить. Я это делал, и я вывез более тысячи детей, чтобы они не видели взрывы, бомбежки. Вы даже не представляете — когда дети находятся в Крыму, летит вертолет и они падают вниз, цепляются за ноги. И сегодня меня хотят в чем-то уличить. Я делал свою работу как депутат.

Я приходил и на Майдан. О чем они говорили, что они хотят, для чего они собрались. Есть одна съемка, где меня раздевают, воруют у меня очки. Я один, а их там двести человек!

Я должен был узнать, почему и зачем, что происходит. Мы проснулись и не знали. То, что меня фотографировали рядом с флагами… Я флаг не держал. Я был там, где были люди.

Вы сказали о гуманитарной части вашей деятельности, но всех интересует политическая. Контактировали ли вы тогда с Болотовым и Царевым?

Болотова я впервые увидел в городском совете. Я был депутатом Верховной Рады. Внизу находилась наша милиция, а на втором этаже находился Болотов. Я его там увидел, когда он выступал и рассказывал, что он хочет сделать.

Но я что, не должен был туда идти, должен был бояться? Это помещение, где раньше проводились сессии городского совета, и я там был как депутат Верховной Рады.

5 мая в здании городского совета обсуждали проведение «референдума» и непроведение президентских выборов. По словам журналиста Андрея Дихтяренко, вы тоже там были. Расскажите, какую позицию вы занимали.

Я и сейчас занимаю такую позицию, что мы должны жить в мире, что мы должны слушать и восток, и юг. Надо слушать сегодня их всех, а мы не слушаем, а потом спрашиваем, почему все так происходит. Да потому что вы руку помощи не протянули, когда случилась беда. Вы бросили своих людей, своих избирателей. Правительство бросило. Просто отсчитало голоса — сколько нам нужно для того, чтоб мы могли победить на выборах — вот и отрезали кусок территории. А сегодня на кого-то хотят переложить ответственность.

Вы были против «референдума»? Как гражданин, как депутат Верховной Рады.

Я вообще этим не занимался!

Когда я выступал, я всегда говорил, что Украина должна быть единой и неделимой. А то, что ярлыки вешают — это дело такое. А если бы и сегодня что-то такое происходило, то я был бы со своей громадой. Я выполнял свою роль, депутатскую роль.

И когда люди говорили, что у них нет воды... Слава тебе, господи, что мы там построили питьевые бюветы! Я возил туда дизельные генераторы, насосы, трубы. А кто повезет через линию разграничения, по Бахмутке, когда стреляют? А я возил.

Правда ли, что вы поставляли генераторы и другие вещи на первые сепаратистские митинги?

Это все вранье! Покажите хоть одну съемку, где это было. Если бы это было, я бы, наверное, здесь не находился.

А то, что рассказывают, что я там готовил еду... Да, я там готовил всегда на праздники кулеш. Я устраивал праздники. Мы жили очень дружно и очень хорошо.

Говорят, что вы распорядились построить блокпост на выезде из Юбилейного.

Это глупости. В это время я находился с детьми в Крыму, я его физически не мог построить. И когда я приехал, он уже там стоял.

В мае 2014-го местное телевидение рассказывало, что вы создавали отряды самообороны из числа ветеранов Афганистана.

Всю жизнь, сколько я там находился, был депутатом городского совета, дважды был главой поселка, был депутатом городского совета, я всегда поддерживал отношения с «афганцами», с «чернобыльцами», с теми, кто служил на Кубе, в Чехии.

Когда были праздники, я всегда их собирал. Всегда на День вывода войск из Афганистана мы заказывали им медальки юбилейные и вручали. Мы давали им квартиры. Если кто-то из них взял оружие, то какое я к этому имею отношение?

Да, я вручал им медальки, да я помогал. Но многие из них не имеют никакого отношения к конфликту. Многие брали оружие. Я даже не знаю их фамилию, не знаю, кто они, что они.

Против вас открыты два уголовных дела. Расскажите, в чем вас обвиняют.

Меня обвиняют во многом — и в сепаратизме, и в создании бандформирований, как они говорят.

Что такое сепаратизм? Это люди, которые берут оружие и хотят забрать часть территории. А там 7 миллионов человек. Это что — 7 миллионов сепаратистов? Это люди, которые хотят войны? Эти люди хотят, чтоб их дети шли на фронт? Нет, конечно.

Мне нужно было просто не ездить туда? Спрятаться? Я этого не делал. И не только продукты питания возил — дизельное топливо. Я делал. Я туда приезжал.

Почему за четыре-пять лет эти уголовные дела не были ни переданы в суд, ни закрыты?

Это хорошо, что у нас еще есть следователи, которые видят ситуацию: криминал или не криминал, есть там сепаратизм или нет.

Меня раньше вызывали чуть ли не каждый день на допрос — и в СБУ, и в милицию, и в прокуратуру. И не только в Киеве, но и в Кременной, и в Северодонецке. Вы представляете, какая это моральная нагрузка?

Расскажите, когда вы в последний раз были на неподконтрольной территории.

У меня умер тесть, и я поехал хоронить его.

Когда это было?

В 2016 году.

Вы говорили, что из Украины выехали 10 миллионов человек, и нужно делать так, чтобы люди не уезжали. Однако пишут, что ваша дочь живет в Америке. Прокомментируйте.

Я бы и сам хотел жить в Америке (улыбается). У меня очень много знакомых там находится, там живет мой воспитанник, боксер, чемпион мира, бронзовый призер Олимпийских игр Вячеслав Глазков.

А то, что говорят, что моя дочка там живет... Во-первых, они уже взрослые дети. Она давно замужем. И если она дружит с моим другом, с его женой, то почему бы и нет. Она приезжает туда в гости, и я очень счастлив, что они дружат с женой Вячеслава. А сказали, что там живет. Как отец я вам заявляю, что это неправда.

Где живет? В Киеве?

Да, живет в Киеве, приезжает сюда ко мне и в Северодонецк, и в Кременную. Не часто, но приезжает. А я здесь живу.

Вы раздаете избирателям очки. Многие называют это подкупом.

Я не занимаюсь раздачей очков и никогда не занимался. Фонд существует на протяжении уже пяти лет. Если человеку заменили сердечный клапан и спасли ему жизнь — это подкуп или нет? Хотите, дам вам номера телефонов учителя, врача, шахтера, которым мы сделали операции? И все это еще до выборов происходило. И что это? Подкуп?

Сегодня люди пьют воду из бюветов в Белокуракино, в Троицком, в Сватово, в Старобельске, в Кременной. Это было до выборов. Это подкуп или нет? Этим вопросом занимался фонд.

Если спасение жизни — это подкуп, то о чем можно говорить?

Помните ли вы, сколько очков раздал ваш фонд?

Я не знаю. Немецкая компания уже на протяжении пяти лет этим занимается — восстанавливают людям зрение. Этим занимается фонд.

Вы сегодня сказали, что вы небогатый человек, но фонд вкладывает деньги в достаточно затратные проекты. Расскажите об источниках финансирования.

Вы знаете, что такое гранты? Мы сегодня проходили: один дом утепленный, у второго заменена кровля, стоит крышная мини-котельная, у другого — индивидуальное отопление. Это все гранты — пишите предложения, рассматривается ваш вопрос. Но вы должны четко понимать, чего вы хотите. Если вы сделаете обоснование, покажите сметную стоимость, сделаете экспертизу.

А не так, что деньги получили — и убежали. Как в Сватово было — дали немцы деньги на мост, и его уже год ремонтируют. Деньги взяли и убежали.

Если бы в 2014 году вы знали, как все будет складываться в дальнейшем, вы бы делали что-то иначе?

Я бы президента не выпустил. Я бы его оставил здесь. И, наверное, не было бы у нас этой войны.