«Освобожденные»: репортаж из занятого украинскими военными Пивденного

Анна Тохмахчи, Александр Кохан

Поселок Пивденный или Чигариукраинские военные заняли в начале мая. За полтора километра — уже оккупированная Горловка, неподалеку от которой на терриконе развевается флаг. Издалека не видно, какой именно, но точно не украинский.

В Пивденномстреляют уже четыре года. Но только в этом году в мае местные начали бежать. За последние недели под обстрелами сгорели 11 домов. Несмотря на то, что боевиков здесь не было, когда сюда зашли украинские военные, то объявили, что село теперь освобождено и подконтрольно Вооруженным силам Украины.

Громадское поехало в Пивденное, чтобы посмотреть, действительно ли люди чувствуют себя здесь освобожденными.

Заехать в Чигари машиной теперь нельзя, только пешком и только местным. Журналистов везут в сопровождении военных. Сейчас не стреляют — здесь работает миссия ОБСЕ, договорились о трех часах тишины. За это время военные позволили местным заехать автомобилями за собственными вещами. Те, кто за последний месяц покинул поселок, хотятехать сейчас, грузят вещи в прицепы: ковры, стиральные машины, одежду, посуду.

Весна на Заречной улице выглядит совсем не так, как в фильме. Здесь пусто. Каждый третий дом разрушен, пахнет горелым. Из руин курится дым, значит, снаряд попалв дом совсем недавно. Людей не видно, становится немного жутко. Издалека доносится автоматная очередь. Пока военные, которые нас привезли, выгружают продукты — они разместились в свободных теперь домах— мы ищем, где остались местные.

Частные дворы и дома на улице Заречной, пострадавших от обстрелов, поселок Пивденный, Донецкая область, 7 июня 2018.Фото: Александр Кохан/Громадское

Каждый третий дом разрушен, Донецкая область, 7 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Из-за угла появляется согнутая почти пополам женщина с палочкой. Идет быстро, спешит.

— Бабушка, вы куда? Вы здесь живете? — спрашиваем.

— Я туда, в дом, за тачкой—кравчучкой. Чтобы вещи перевозить.

Она идет в сторону кустов, потомоглядывается и спрашивает:

— Вы не знаете, здесь можно пройти? Не заминировано?

— Откуда же я знаю, лучше у военных спросите, не ходите так.

Женщина с минуту смотрит на меня, разворачивается и исчезает в кустах.

Мы ждем, пока она вернется, следовать за ней не рискуем, хотя, в отличие от нее, у нас есть бронежилеты и каски. Это бабушка Клава, она живет здесь более полувека. Строила дом, воспитывала двоих детей, работала на шахте, похоронила двадцать лет назад мужа. Теперь собирается ехать. Бабушка Клава ведет нас по Заречной улице в дом, точнее в ту половину, которая от него осталась.

— Я на шахте Гагарина работала, шахтерам чай делала, их тогда полторы тысячи было. Сейчас разбита совсем. Ничего не осталось, только столбы торчат.

Бабушка Клавдия живет на Заречной более полувека — построила дом, воспитала двоих детей, похоронила здесь супруга двадцать лет назад. В ее дом попал снаряд, теперь она вынуждена оставить поселок, Донецкая область, 7 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Возле дома — красные «Жигули» с загруженным полуприцепом: подушки, цветы, белье, узлы с одеждой. На деревянных воротах надпись мелом «Мины».

— Да вы не бойтесь, проходите, садитесь. Тут я и жила.

Бабушка Клава показывает на пожитки, упакованные в коробки. Сын и невестка заклеивают их клейкой лентой и грузят в прицеп.

— Я сама здесь жила. Дети приходили, помогали, хлебец привозили. Я готовила, вот печечка у меня. Я бы и дальше здесь жила, если бы не война.

Начинает плакать. Потом успокаивается, вытирает лицо платком. С тех пор как 20 лет назад умер муж, она живет одна. Говорит, что трудно, но привыкла. Сама дрова носила, печку разжигала. У нее было с десяток кур, кошку и собаку. Правда,последняяубежала — испугаласьобстрелов.

— Я об этом не думала как война началась. В подвале непряталась — его разбомбило. То за шкаф, то за кровать, так можно всю ночь и проходить туда-сюда. В подоконник попало, окна выбило.

В дом Клавдии попал снаряд, теперь от него осталась только половина. На заборе военные оставили пометку «мины».Поселок Пивденный, Донецкая область, 7 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Около забора бабушку Клавдию ждут красные «Жигули» — дети забираютее в Торецкое, поселок Пивденный, Донецкая область, 7 июня 2018 года.Фото: Александр Кохан/Громадское

Сегодня бабушку Клаву дети забирают в Торецкое, будут снимать для нее квартиру. Она хочет забрать все, даже старый потертый ковер, но он не вмещается. Оставляет и кур, и кошку.

— Здесь же никого не было, в мае началось. Выехала на два дня, возвращаюсь, а на заборе уже написали «Мины». Военные написали —объяснили, что здесь во дворе еще можно ходить, а там — уже нет, все заминировано. У нас так человек в собственном дворе подорвался. Дверь открыл и подорвался. В больнице, живой, слава Богу.

Вместе с бабушкой Клавой едет и подруга Лида. Она живет на окраине. Выходит из двора с торбами, шлепает в резиновых галошах — всюду полно воды.

— Что это у вас за потоп?

— Пятый год уже так. Трубу прорвало, а никто не ремонтирует. Кто сюда приедет? Так и плаваю. Летом хорошо, а зимой я здесь и на лыжах, и на санках (смеется — ред.). Здесь у меня айсберг. И света уже два месяца нет.

В руках держит фотоальбомы — взяла на память: здесь дети, внуки, свадьба дочери. И она с еще живым мужем во дворе, оба совсем молодые.

В машине уже ждет бабушка Клава, снова трет глаза платком. Подруга снимает калоши и бросает в траву, мол, больше не пригодятся. Невестка бабушки Клавы поднимает обувь и ставит в багажник: еще пригодятся, может, возвращаться придется. «Жигули» медленно уезжают от двора. До концаперемирия полчаса.

Вместе с бабушкой Клавой едет и подруга Лида. У нее в руках — фотоальбомы с карточками ее детей, внуков, свадьбыдочери и она с покойным мужем, еще молодые, у дома в Пивденном, Донецкая область, 7 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Только за последние недели под обстрелами сгорели 11 домов в Пивденном, Донецкая область, 7 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Отсюда люди выезжают или в подконтрольноеУкраинеТорецкое или в оккупированную Горловку. Здесь надеются на помощь волонтеров и организаций. Благотворительный фонд «Пролесок» занимается теми, кто уехал из Пивденного. Говорят, что с начала мая работают, как в 2015-м. Уже приняли 25 семей. Дают постельное белье, помогают оформить документыпереселенцев и получить социальные выплаты, а еще денежную помощь — 4000 гривен на каждого члена семьи.

Светлана Алещенко, координатор «Пролеска» в Торецком,принимает документы у семьи Бахер:Анатолия и Тамары. Они выехали из Пивденного к друзьям в гости 26 апреля. За два дня соседи прислали фото их разрушенного дома. Возвращаться некуда.

— Хорошо, хоть сумку с документами взяла, — говорит Тамара. Возбужденно копается в папке с бумагами. Она качает головой, говорит что жена из-за обстрелов стала очень нервная.

— Наш род прожил на одном месте 150 лет. Дом сами строили, вот жену из Горловки себе взял. Где жить будем—не знаем. Несколько дней у друзей, а потом будем искать.

Пока Анатолий и Тамара Бахер гостили у друзей, их дом разрушил взрыв. Теперь надеются на помощь волонтеров и благотворительных организаций, Торецкое, Донецкая область, 6 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Из Пивденного люди едут или в подконтрольноеУкраине Торецкое, или в оккупированную Горловку — у кого где есть знакомые и родные. Торецкое, Донецкая область, 6 июня 2018. Фото: Александр Кохан/Громадское

Подруги Виктория и Наталья уезжать не собираются — их дети ходят в школу в оккупированную Горловку. Донеевсего полтора километра по тропинке напрямик.

И хотя ехать из поселка женщины не хотят, на денежную помощь все же надеются. И уже даже знают, на что бы потратили деньги:

— Я бы фермером стала. Завела бы свиней, коза у меня есть, молоко, куры — я люблю это все. Если бы не война. Надо скорее здесь дела заканчивать, потому что сын сам дома. Я их когда оставляю, предупреждаю, чтобы прятались, если стрелять начнут. У нас во дворе хвосты от снарядов валяются. А то с подругой шли, стрелять начали. Пули над головой, как пчелы. Так ей хвост — волосы — и отрезало.

— Военные вам объясняют, что опасно, предупреждают, чтобы ехали?

— Ой, я не знаю что военные. Никуда не хожу, не знаю, ни с кем не говорю, — как заученно отвечает женщина, предпочитая не говорить о военных.

— Чувствуете, что село освободили?

— Мы уже ничего не чувствуем.