Побег из «Исламского государства». История дагестанца, который сбежал из ИГ в Украину

Текст: Екатерина Сергацкова

Россиянину, уроженцу дагестанского села Карата Марату Нурмагомедову было почти 30, когда он вступил в ряды «Исламского государства». Кажется, он сам до сих пор не понимает, что именно подтолкнуло его к такому шагу.

Сейчас Марату тридцать три и мы общаемся с ним в бедной, по-советски обставленной съемной квартире в одном из украинских городов, куда он приехал после того, как сбежал из ИГИЛ.

Марат просит не снимать его — он боится, что российские спецслужбы начнут за ним охоту, несмотря на то, что он находится на территории другой страны (вскоре после интервью он выехал из Украины).

По внешности молодого человека ни за что не прочесть, что он еще совсем недавно воевал в рядах исламских боевиков, за террором которых наблюдает весь мир. По нему даже не скажешь, что он вообще способен взять автомат в руки. Марат носит интеллигентские очки, разговаривает тихо, вкрадчиво, отвечает коротко и как бы совершая усилие над собой.

Марат родился в Дагестане, учился в университете в Махачкале на математическом факультете, изучал информатику. Но программирование, признается он, не было ему по душе. Университет он не окончил. В 2012 году Марат женился, а вскоре перебрался в Москву, где работал на не высоко оплачиваемой должности системного администратора. Столица ему не импонировала. И именно там он начал погружаться в новый для него мир исламского радикализма.

Летом 2013-го Марат наткнулся в интернете — не помнит, как и где точно — на проповеди одного из бывших лидеров ИГИЛ чеченца Сайфуллы Аш-Шишани (был убит в 2014 году).

— Он заряжал молодежь, говорил, что идет война Башара (Асада, президента Сирии — ред) против мусульман, что убивают женщин и детей, — вспоминает Марат. — Говорил, что нужно делать джихад против Башара, что это наша обязанность как мусульман.

Марата поразили эти проповеди. И они стали достаточным поводом для эмоционального поступка: он решил ехать в Сирию. Но причины, вероятно, были гораздо глубже. Исследователь радикальных движений Северного Кавказа Денис Соколов считает, что в основе причин, толкающих кавказскую молодежь в ИГИЛ и другие радикальные организации, — развитие технологий, глобализация и нездоровое развитие экономики в России. По его словам, отсутствие необходимых институтов, контроль элит над экономическими процессами, обрушение сферы сельского хозяйства заставило вчерашних крестьян покинуть села и переехать в города, а их дети оказались не готовы к тяжелому труду, но при этом и не смогли найти себя в постиндустриальном обществе.

Кроме того, отмечает Соколов, спецслужбы начали давить всякое инакомыслие, в том числе в отношении религии. Постепенно мусульманская молодежь на Северном Кавказе стала радикализироваться, и многие остро отреагировали на призывы игиловских проповедников.

Марат, вероятно, ощущал себя одиноким и нереализованным тридцатилетним в огромной Москве, где уроженцы Кавказа и Средней Азии считаются «третьим сортом». А призывы Сайфуллы Аш-Шишани стали для него окном в новый мир, где он, как ему казалось, был кому-то нужен.

ИГИЛ провозгласил Халифат 30 июня 2014 года в главной мечети иракского Мосула. В то время за боевиков в Сирии и Ираке воевали тысячи людей. Только с постсоветского пространства, по разным исследованиям, к ИГИЛ присоединилось более двух тысяч человек.

С тех пор прошло почти три года и многое изменилось. С ИГИЛ теперь борются и оппозиционные войска, и отдельные военизированные группировки. Все чаще боевики пытаются выйти из ИГИЛ, все реже — присоединиться.

Многие разочаровались, в том числе — Марат Нурмагомедов.

1 августа 2013 Марат собрал вещи и вылетел из Москвы в Турцию. Ни жене, которая находилась на седьмом месяце беременности, ни родителям он не сказал, куда на самом деле направляется. О конечном пункте назначения знал только его средний брат, Шамиль. Он же помогал Марату с деньгами на билеты.

Марат прошел традиционный для игиловских «новобранцев» путь: автобус до Газиантепа и незаконный переход турецкой границы на сирийскую территорию, где в то время еще были «дырки», через которые турки спокойно пропускали людей. Так он оказался в пригороде восточного Алеппо, в одной из подгрупп крупной на тот момент группировки «Мухаджирин валь Насар», которая состоит в основном из выходцев с Северного Кавказа и стран Средней Азии.

— Мы жили в особняке, который раньше принадлежал какому-то бизнесмену, связанному с Асадом, — говорит Марат. — Не роскошный особняк, вполне обычный, даже скромный.

По словам Марата, вместе с ним в группе жили около тридцати человек. Между собой все разговаривали на русском языке — вторым по распространенности среди игиловцев, после арабского.

О том, чем Марат занимался в ИГИЛ, он отвечает уклончиво и не желает раскрывать подробностей. По его словам, он отвечал за снабжение семей игиловцев: покупал продукты и вещи женам и детям боевиков, возил их по больницам, а также налаживал телекоммуникации, связь и компьютерные системы. Он утверждает, что не участвовал в боевых операциях, но подтвердить это мы не можем.

Вскоре о том, что Марат ушел в ИГИЛ, узнал его отец.

— Я был в полной растерянности, — вспоминает Казим Нурмагомедов. — Никаких предпосылок не было, по крайней мере, я их не видел. Марат женился в 2012 году, уехал из Дагестана, и я думал, что вот наконец мои дети выросли и я могу заниматься своей жизнью. Когда я узнал, куда он уехал, у меня был шок. В Дагестане, конечно, часто бывало, что кому-то что-то не понравилось и ушел в лес. Но где мы, а где Сирия?..

Казим решил отговорить сына от участия в чужой войне. В сентябре 2013 он покинул Дагестан и отправился через Турцию в Сирию. Сегодня он считает своим долгом рассказывать эту историю, чтобы другие знали, каково приходится семье, когда один из детей уходит воевать за организацию, во всем мире признанную террористической.

Отец Марата Нурмагомедова Казим Нурмагомедов Фото: Громадское

— Попасть на территорию ИГИЛ оказалось удивительно легко, — рассказывает Казим. — Сын дал мне контакты человека, который встретил на турецкой границе и перевел на сирийскую сторону. Все это стоило 100 долларов... А там (в Сирии — ред) меня уже встретил Марат.

В перевалочном пункте, где встретились отец и сын, вспоминает Казим, было много молодежи, и все — «идейные, вдохновленные».

— Они на самом деле все были искренние люди, которые туда рванули, чтобы защищать мусульман. У них были горящие глаза. Считали, что идут на джихад и готовы хоть завтра умереть на пути Аллаха, потому что смерть — это прямая дорога в рай, — говорит он.

В восточном Алеппо Казим прожил вместе с сыном неделю. Говорит, пытался понять, какие у Марата были мотивы бросить семью, и уговаривал его вернуться.

— У него главный аргумент был, что мы все мусульмане и должны идти на путь Аллаха и умереть за это, — вспоминает Казим. — А у меня были другие аргументы: у тебя семья, ответственность. Что если завтра мы окажемся парализованные, больные? Я его убедил, что он поступил неправильно по отношению ко мне, к матери, к жене, которую оставил беременной. Он согласился, что совершил ошибку и должен вернуться. В тот период в России еще не было статьи, которая предполагала уголовное наказание за участие в незаконных вооруженных формированиях за территорией РФ, если это противоречит интересам России. Поправка появилась только 3 ноября 2013 года. После этой даты он оказался, по сути, вне закона.

Отец смог выйти из ИГИЛ с той же легкостью, с какой зашел. А вот вытянуть сына оказалось задачей практически непосильной. Процесс занял почти два года.

— Он добровольно пришел (в ИГИЛ — ред), моральные обязательства были перед командирами. Нельзя было сказать руководству, что ему не понравилось — уехал. Марат сказал, что выйти невозможно. Я тогда не стал драматизировать, подумал, что легко найдем каналы, чтобы его вытянуть.

Поначалу Марат не собирался покидать ИГИЛ — хотел лишь уладить семейные проблемы. А пока такой возможности не было, продолжал работать. За свое участие в группе он получал, по его словам, 50 долларов в месяц.

— Те, кто был с семьями, получали жилье, — говорит Марат. — Их размещали в домах типа общежитий, где военные жили с женами и детьми. А те, кто ездил на операции, делили между собой трофеи — деньги, вещи. Мне всего хватало, я не за деньги туда поехал.

Летом 2014-го к сыну в ИГИЛ приехала его мать. Она, как и Казим, хотела понять мотивы Марата и уговорить вернуться. Привезла гречки, сгущенки — всех тех российских продуктов, по которым там скучают боевики родом с постсоветского пространства. Провела с сыном больше месяца. С местными, говорит Марат, практически не общалась, занималась готовкой.

— К счастью, жена успела выехать за пару дней до того, как Аль-Багдади (лидер ИГИЛ — ред) объявил Халифат, — вспоминает Казим. — После этого начали действовать другие правила — институты государства. И автоматически все мусульмане, которые хотели бы покинуть «Исламское государство», объявлялись предателями, потому что истинный мусульманин не может противиться Халифату.

— Вскоре после этого начались массовые казни, — подхватывает Марат. — Военные, исламские ученые — все те, кто высказывался с критикой ИГИЛ, — стали исчезать. Кого-то сажали в тюрьму, но по большей части казнили. Поначалу мы узнавали об этом из слухов: некоторым женщинам начали приходить повестки, что их муж казнен за такфиризм (обвинение мусульманина в неверии — ред). Счет пошел на тысячи. Тогда я начал понимать, что происходит что-то не то. А спустя время в тюрьму попал я сам.

Марат успел прослужить около года на территории Ирака, в Тель-Афаре, под занятым ИГИЛ Мосулом. Уже там, вспоминает он, закралась идея сбежать из «Исламского государства». Сформировалась даже небольшая группа боевиков, которые думали так же, как Марат: в ней, помимо него самого, состоял его друг чеченец и восемь узбеков. Все они считали, что в настоящем Исламском государстве не имеют права убивать мусульман. Некоторые узбеки, вспоминает Марат, хотели радикально выступить против руководства ИГИЛ.

— Я же предлагал подождать и сначала выбраться с территории Сирии, а потом уже разбираться, кто в чем виноват, — говорит Марат.

В апреле 2015-го, вспоминает отец, сын позвонил ему и сказал: «Мне хана, вытаскивайте, катастрофа назревает, ничего не могу сделать». Вскоре после этого звонка с ним пропала связь.

— Как только Марат вернулся из Ирака в Сирию, его посадили в тюрьму, — говорит Казим. — Кто-то рассказал командирам, что он хочет выйти из ИГИЛ, и его вместе с узбеками и чеченцем «закрыли». Я долго пытался узнать, что произошло, и сразу несколько каналов сообщили мне, что сына казнили. Два месяца я прожил в таком состоянии... Можете себе представить? Я не знал, что сказать семье. И решил не говорить ничего. А в конце августа он мне позвонил.

Отец Марата Нурмагомедова Казим Нурмагомедов Фото: Громадское

В тюрьме, говорит Марат, его поначалу постоянно допрашивали и били. Об этом он не любит вспоминать. Но после первого месяца допросы прекратились, и тут он понял, что его не собираются казнить.

— Я практически единственный из нашей группы, кто выжил в тюрьме, — говорит Марат. — Моего друга чеченца казнили, нескольких узбеков — тоже.

После четырех месяцев тюрьмы и попыток избежать казни Марат смог выехать в восточное Алеппо, а оттуда — к турецкой границе. Убедив амира (командира — ред) Тапка в том, что ему нужно подлечиться, он получил разрешение на выезд из города.

«Дирижер» его побега находился в Киеве, говорит отец Марата.

— Вытаскивать людей там — это бизнес, причем бизнес только арабский, — говорит Казим. — Только арабы имеют возможность перемещаться по территориям игиловским, Ан-Нусры, Асада, Свободной Сирийской армии, потому что у них разделены семьи, имущество, и под этим «соусом» они могут вытащить человека. В этом бизнесе куча посредников — чеченцев, узбеков, кого угодно. Они просят за свои услуги большие суммы — 5-10 тысяч долларов, и не факт, что эти деньги не будут потрачены впустую. Но в Киеве нашелся абсолютно искренний человек (не гражданин Украины — ред), который не просил больших денег. Для него важнее было спасти людей. (На этого человека — без уточнения имени — Громадскому указали трое людей, включая Казима. По информации Громадского, это гражданин России, сейчас не находится на территории Украины — ред) Через своих друзей он помог Марату выехать в восточный Алеппо из Тапки, а оттуда — к южной границе с Турцией. Там сын партизанскими тропами шел пешком и наконец оказался там, откуда все началось, — в Стамбуле. Там мы и встретились всей семьей.

Из Турции Марат перебрался в Украину, где и поселился на время. Выбор страны его отец объясняет просто:

— Возврат в Россию для Марата заказан, против него возбуждено уголовное дело, — говорит он. — В Дагестане очень плохие перспективы. В лучшем случае ему дадут 5-6 лет тюрьмы, в худшем — мы его найдем в лесу с пулей в голове. Хотя с точки зрения закона он имеет право освободиться от ответственности, потому что человек, добровольно завершивший участие в незаконных формированиях, подлежит освобождению. А в Украине он еще и потому, что это самая безопасная для нас страна: менталитет и язык родные, отношение другое (нежели в России — ред). Если ты не нарушаешь украинских законов, всем до лампочки, что ты тут делаешь.

На побеге из ИГИЛ история не закончилась. Зимой на среднего сына, Шамиля, который летом 2013-го купил Марату билет в Турцию и переводил деньги, когда тот был в Сирии, возбудили уголовное дело за финансирование терроризма. За это ему теперь грозит от 5 до 10 лет тюрьмы.

— Думаю, спецслужбы используют эти «ниточки» для защиты бизнес-интересов, — считает Казим. — У Шамиля был хороший бизнес: он строил павильоны и участвовал в федеральных тендерах. Естественно, проигрывал, потому что тендеры нечестные, и жаловался в антимонопольный комитет на правительство Москвы. И вот, когда его фирма выиграла тендер на обустройство выставки на 19 миллионов (рублей — ред), его арестовали и обвинили в финансировании терроризма. Просто вытащили на поверхность ситуацию с нашей семьей, чтобы «потопить» конкурента.

Недавно Казима вызвали в московское управление ФСБ. Он рассказывает об этом со спокойствием человека, который достаточно многое прошел, чтобы чему-либо удивляться.

— Они (ФСБ — ред) спрашивали меня про сына, про ИГИЛ, про мою поездку в Сирию, — говорит он. — Но что мне скрывать? Разве я совершил противозаконное действие, поехав в Сирию?

Казим делает небольшую паузу, вздыхает и добавляет:

— Так я бы и так поехал, будь это сто раз противозаконно. Я же за сына переживаю.