«Поеду учить поляков, как воевать». Командир подразделения Кум о ТЦК, мобилизации, «кошмаромобилях», тяжелом ранении

«Я в армии очень люблю этот прикол: "Ребята, на два дня"», — улыбается Кум.

В гражданской жизни он — Александр. Являлся юристом, затем служил в ТЦК. Дальше уехал за границу, где и встретил полномасштабное вторжение. Через неделю после 24 февраля вернулся в Украину и пошел в армию. Сегодня он командир подразделения.

В разговоре с военнослужащим и ведущим hromadske Сергеем Гнездиловым Александр рассказал, чем отличалась мобилизация в 2014-м от мобилизации в 2022-2024 годах, что труднее всего в должности командира, чем уникальные «кошмаромобили» и почему ему жалко уклонистов. А также о ранениях и о том, когда наступит переломный момент в войне.

О службе в ТЦК

До фронта я работал юристом. У меня юридическое образование. В 2014 году в один прекрасный момент ночью у меня зазвонил телефон и меня пригласили на утро в военкомат. С этого начались мои первые шаги в армии.

Это было, кажется, 3 марта. Нас собрали в ТЦК и начали учить, как правильно проводить мобилизацию. А 19 марта, кажется, была объявлена первая волна мобилизации и мы начали работать.

Сначала мы учились писать повестки, разносить их. Учились, как правильно общаться с военнообязанными. Потом мы уже разбились на отделы. У меня был отдел оповещения, я им руководил. У меня были три человека, которые ходили и носили повестки. Я больше работал с предприятиями, с директорами предприятий, и так шла наша работа.

Чем отличалась мобилизация в 2014-м от мобилизации в 2022-2024 годах

Думаю, мобилизация тогда и сейчас очень сильно отличается. В 2014-м были наработанные схемы, но сейчас немного другая война.

Тогда, может, патриотизма было больше. И меньше людей тогда нужно было в армию. Сейчас надо гораздо больше людей. И все, кто хотел пойти защищать Родину, все уже давно здесь. Но все равно с людьми надо работать, надо разговаривать больше, мотивировать.

Как у работника ТЦК у меня было много интересных случаев. Помню, как-то один парень отказывался от мобилизации. Прошел медицинскую комиссию, документы у него в порядке, должен идти в армию, а он — нет, я отказываюсь.

У нас была наработанная схема: отказываешься — пакет документов на правоохранительные органы. Тогда у нас это было очень быстро. Я его уговаривал, три дня он приходил ко мне, сидел, думал, и в конце сказал: нет, я не хочу.

Пришлось отправить документы в правоохранительные органы и суд дал ему год условно. А это не освобождает от мобилизации. И мне пришлось снова прийти к нему с повесткой.

То есть он получил год условно, а потом взял эту повестку, пошел себе, отслужил нормально год (тогда был год мобилизации) и вернулся к гражданской жизни. И все хорошо.

Был еще один интересный случай в 2014 году. Мы делали уведомления в Арбузинском районе Николаевской области. Приехали в поселок, заехали на магазинчик попить кофе, и к нам подходит женщина и говорит: «Ребята, вы же мобилизуете людей?» — «Да». — Вот адрес. Там два желающих 100% есть».

Ну ладно. Едем мы по тому адресу, находим дом, стучимся. Выходит парнишка такой немножко выпивший. Молодой, лет до 30. Спрашиваем, есть ли еще кто-нибудь в доме? Он говорит — есть.

Я захожу, смотрю, а там еще один паренек спит. Мы его разбудили, и я говорю: ребята, берите документы, едем в ТЦК, сверим там ваши данные.

Они взяли документы, мы уехали. А они еще не очень отошли, накануне хорошо себе дали, очевидно. Мы приехали в ТЦК и они уже там поняли, куда приехали. Сдали военные билеты, на следующий день прошли медицинскую комиссию и через день уже едут в часть.

В тот момент комплектовалась 40 бригада в Первомайске. Мы их везли в Первомайск легковым автомобилем, и они сзади вдвоем сидели. И я слышу, как один говорит другому: «Юра, вот мы попали…». Только понял, что едет в армию.

Я потом узнал их судьбу. Оба подписали контракты и очень хорошо зарекомендовали себя в армии. Не знаю, как они сейчас. А в 2015 году они уже были контрактными военнослужащими.

О начале полномасштабного вторжения

24 февраля я вообще спокойно спал в Польше. Работал там на небольшом предприятии как СТО, скажем так. В 5 утра звонит мобильный. Смотрю — кум звонит. «Алло, кум, началась война». Я говорю ему: «Какая, война, успокойся, я сплю». И положил трубку.

Здесь второй кум звонит: «Саня, началась война». Я открыл Facebook, листаю ленту — да, началась война.

Первая мысль была: как ехать домой? Звоню, жена говорит: «Даже не думай».

Неделю я еще пробыл в Польше и решил уехать. Шеф мне тогда дал машину, водителя, заправил, чтобы он подвез меня к границе с Украиной. Доехали до границы, а там в сторону Украины почти ничего не едет.

Стояла компания, где-то до десятка ребят из Ивано-Франковска. Я подошел к ним, они тоже в Украину возвращались. Мы уже вместе стояли, подъехал какой-то пустой автобус. Мы попросились и нас водитель довез во Львов, откуда я уже добирался в Николаевскую область.

А в Николаевской области некоторые населенные пункты уже были под оккупацией. За 30 км до моего города уже доходили вражеские войска. И в этот момент я приезжаю домой. Так я решил бытовые вопросы и через два дня уже был в ТЦК.

Как попал на передовую

Я пришел в ТЦК, когда комплектовались роты охраны. Меня взяли в эту роту. Мы были на месте, пока враг был очень близок к городу. А потом врага отогнали. И мы все понимали, что те, у кого есть боевой опыт, поедут первыми.

Когда пришел приказ, вышел командир роты, и говорит: «Ребята, имеющие удостоверение УБД, выстроились справа в две шеренги». Нас около 35 человек. Он зачитал приказ, что в 56 бригаду нужно отправить команду в таком-то количестве. И мы все понимали, что поедем туда воевать.

Комплектовались мы в Запорожской области, потом уже переезжали в бригаду, стоявшую тогда в районе Песков. Хорошо, что нас чему-то научили, с нами занимались ребята действительно с боевым опытом. До сих пор мы общаемся с ними, они тоже воюют еще в 56 бригаде.

Мы занимались примерно до месяца и потом уже начали работать сами. Нам выделили отдельную линию обороны, которую мы держали. Хотя это было и новосозданное подразделение.

О ранении

Первое ранение у меня было легкое. Тогда мы зашли на позицию, которая называлась «Вегас». Очень тяжелое направление, тогда посыпался ВОП.

Комбат сказал: «Ребята, вы заходите, нужно на пару дней помочь удержать позицию. Командир позиции остается, он вам поможет, но ребят нужно заменить». Я в армии очень люблю этот прикол: «Ребята, на два дня. Зайдите на два дня, помогите».

На два дня оно не вышло, вышло четыре. Артобстрел там начинался с первыми лучами солнца и заканчивался, когда солнце садилось. Постоянно что-то летело в ту позицию. А если перестает стрелять артиллерия днем, значит, идут на штурм. И так в течение четырех суток.

Тогда в окопе были я и Вова Беня. Лежим, мясорубка. Летит в нас все, все гудело. И здесь прилет. Я не помню, из чего, кажется, эта стволка была. У меня запекло в груди.

Я ложусь, отстегиваю бронежилет, мне Вова помогает его снять. Смотрю — у меня в боевой рубашке две дыры. Я думаю: ну все. Вдохнул глубоко, выдохнул — нормально, дышать ничто не мешает. Поднимаю рубашку, а у меня обломок торчит.

Я не знаю, как он так заходил, но застрял в ребре. Я выдернул тот обломок, мы зашли в укрытие, меня перемотали — ну как будто все хорошо. И пошел в окоп, воевать дальше. Это две мои первые царапины. Испугаться успел, но все хорошо.

А тяжелое ранение — это было уже не так смешно и не так весело. Это уже была другая позиция, мы прикрывали штурм. Отработали и начали двойками выходить из этой позиции. А там метров 600-700 надо бежать под посадкой, по дороге.

Тогда работали я, Капа, Длинный (в то время он был командиром подразделения) и Школьник. Решили, что Школьник уйдет с Длинным, а я с Капой. А как двигались? Приход и побежали.

Ждем прихода, Длинный побежал, все нормально. Они добежали до точки, а мы ждем прихода с Капой. Будто было. Капа: «Бежим?» — «Бежим». Мы выпрыгиваем, бежим и сзаду нас прилет. Нас косит, мы падаем.

Я понимаю, что это не последний на данный момент прилет. Быстро оценил свое состояние, смотрю на Капу. А Капа лежит на дороге. Он бежал сзади и основные обломки от того прилета взял на себя.

Я получил ранение ног тогда, Капа тоже. Он достал турникет, хотел себе наложить. Я ему крикнул, чтобы он ложился, где-то ямку искал, переползал и лежал, что потом турникет наложит. Потому что смотрю — ну, ноги на месте, у него рваных четких ран нет, то есть большого кровотечения нет, и если сейчас просто сидеть оказывать друг другу помощь, то мы можем там и остаться на этой дороге.

Он только ложиться, и тут второй прилет. С него мне уже влетает в голову и руки. Капе тоже в руки. Мы легли и я передаю по радиостанции Длинному, что два «300», скорее помощь, не понимая, выйдут ли нас ребята там вытаскивать, не выйдут ли.

Ребята молодцы, я им очень благодарен. Собрались духом, выпрыгнули, нас забрали с дороги, перетащили в капонир. Нам оказали первую медицинскую помощь, эвак и поехали по больницам.

Я уже начал терять сознание к тому времени. Помню только, как нас грузят в пикап (тогда эвак производился пикапом), и все запрыгивают на этот эвак, чтобы уехать. Один парень сидит на борту в кузове. И вдруг — прилет мины. Я слышу этот прилет, тот паренек падает с пикапа. Он остался жив, но я в тот момент подумал: ну, все. Хана, короче, ему. И лежу сам, голову поднять не могу.

Мы стартуем, водитель уже, не останавливаясь, выпрыгивает из всего этого, вывез нас. А он потом вышел. Его вообще не задело, просто взрывной волной выбросило из этого пикапа.

О «кошмаромобилях»

«Кошмаромобили» придумал под Песками предыдущий командир подразделения, Длинный. Они нам там очень помогли.

Тогда враг быстро вычислял позицию, где был стационарный миномет. И, например, идет какой-то штурм, они набрасывают на миномет, поэтому миномет работать не может. Прикрытия нет огневого, и получается, что ребята на позиции остаются один на один с врагом.

Тогда и возникла идея сделать мобильные группы. У нас был МК-19 и СПГ. Решили эти два огневых средства поставить на автомобили, которые будут с определенных точек подпрыгивать и прикрывать пехоту.

Два экипажа дежурили в определенных точках, чтобы быстро подъехать на огневую, отработать и оттуда уехать. В то время они себя действительно зарекомендовали. Потому что когда тише и по миномету ничего не летит, то ребята себе работают. А когда идет мясорубка, то скорость и мобильность — наше все.

Что труднее всего в должности командира подразделения

Задачи бывают очень разные. Например, есть задача зайти на позицию и там отработать. Самое трудное — это определить, пожалуй, личный состав и отправить людей туда, где тяжело.

Также один из очень важных моментов — обеспечить подразделение. Как в нашем случае с «кошмаромобилями» — где-то надо БК, где-то ремонты тех автомобилей. Много нюансов есть.

Очень хорошо, что находятся люди, которые действительно помогают. Есть такой, например, Ник (Николай Викнянский). Человек, с которым мы общались в основном по телефону. Этот человек, не видел меня, и помогал всем, чем мог. Я очень ему благодарен.

Также у нас еще есть волонтер Наталья из Вознесенска. Она с самого начала помогает нам, как только мы были созданы. До сих пор мы с ней общаемся, она приезжает, очень переживает за все подразделение.

Нам очень помогает Елизавета Подопригора и Анатолий Дидык, это Киевский гуманитарный штаб. Даниил Лубкин, Александр еще есть из Киева. Не знаю его фамилии. Он приезжал сюда, мы встретились один раз. Все в телефонном режиме.

Интересно, что люди, которых ты знаешь 5 минут за чашкой кофе, могут больше сделать чем те, кого ты знаешь с детства.

Об уклонистах

Уклонисты есть разные. Есть те, кто сбежал из войны, мы их называем «СЗЧешниками». А есть те, которые даже боятся переступить порог ТЦК или, как сейчас часто бывает, «я не могу поехать на дачу, потому что на блокпосте выдают повестки».

Ты что, из своего города теперь вообще не уезжаешь, потому что выдают повестки? А если война продлится 10 лет, ты будешь 10 лет сидеть? Или подземный ход какой-нибудь пророешь? Это смешно.

Мне действительно некоторых жаль, когда смотришь на это все. Ты же мужчина и ты говоришь своей жене: «Езжай на дачу за мешком картофеля, потому что я не могу ехать, я боюсь выехать». И она едет, тянет там что-нибудь. А ты сидишь дома перед телевизором и боишься выйти даже в магазин, потому что там тоже может быть ТЦК.

Когда наступит переломный момент войны

Переломным моментом войны будет, я думаю, когда сядут за стол переговоров. Всякая война заканчивается переговорами. Но до этого нам еще, к сожалению, придется воевать и воевать.

Я часто задумываюсь, чем бы я занялся после войны. Может, пойду на повышение и останусь в армии. Или поеду консультировать НАТО по военным действиям и учить поляков, как нужно воевать.