Путч. 25 лет спустя

В 25-ю годовщину начала августовского путча события тех дней, их последствия и восприятие сегодня вместе с Громадським вспоминают из России — Михаил Зыгарь и Зоя Светова, из Литвы — Витаутас Ландсбергис, из Грузии —Леван Бердзенишвили, из Казахстана — Амиржан Косанов.

Зоя Светова — российская журналистка и правозащитница, автор документального романа "Признать невиновного виновным".

Я больше всего вспоминаю тот момент, когда сбросили памятник Дзержинского на Лубянской площади. Это было напротив здания КГБ, сейчас это ФСБ. Воодушевлённая победой Ельцина толпа сбросила Дзержинского и, казалось, что ещё немного и разгромят здание Лубянки. Это чисто символическое было действие, но было ощущение, что это конец прошлой жизни. Конец страшного наследия, конец репрессий, конец КГБ, но всё, что произошло потом и то, к чему мы пришли сегодня, через 25 лет, говорит о том, что всё было зря.

Мы сейчас живём в довольно таки страшных условиях. В довольно страшненькой такой стране, будущее наше — туманно. Мы видим тоже самое КГБ. Это сила преемников КГБ, то есть ФСБ. Они везде — во власти, в бизнесе, они на выборных должностях губернаторских. Сегодня эти мракобесные силы взяли реванш.

Не было суда над коммунистической партией, не было люстрации. В результате к власти пришёл Путин, выходец из КГБ. И постепенно произошло то, к чему мы пришли сегодня. 25 лет назад невозможно было представить, что Россия будет воевать с Украиной.

Я тогда политикой так сильно не интересовалась, как сейчас. У меня были маленькие дети, я помню, что мы были на даче, мы слушали радио. Большинство москвичей не так интересовало, что происходит в других республиках. Интересовало то, что происходит у нас. Тогда никто не предполагал, к чему это всё может прийти. Никто не предполагал, что через 3 года начнётся первая чеченская, а потом и вторая война. Никто не думал, что остальные республики Советского Союза станут независимыми, когда Союз распадётся.

Путч произошёл очень быстро, всего три дня. Мы действительно проснулись в другой стране. Мне тогда казалось, что всё будет хорошо, что мы будем жить в свободной стране.

В 1991 году, после путча, разрабатывалась судебная реформа, которая была очень важна. Она давала надежду на то, что в России будет независимый суд. Тогда разрабатывался суд присяжных, который был введен познее. Во власть тогда пришло очень много людей: смелых, сильных, свободомыслящих, которые хотели изменить эту страну и сделать её цивилизованной. Но сегодня мы видим, что все это провалилось по большому счету. Судебная реформа превратилась в контрреформу, тюремная реформа тоже. Нам не удалось за эти 25 лет преодолеть это наследие советского времени, несмотря на то, что Советский Союз разрушен, все равно мы от этого наследия никуда уйти не можем.

Можно по разному относиться к Горбачёву, но все-таки именно он принес в страну перестройку. И когда ГКЧП захотел все вернуть вспять, когда мы увидели это “Лебединое озеро”, этот образ, что мы опять должны возвращаться в ту страну, из которой ушли. А люди в этом смысле проявили себя потрясающе, тому что они вышли защищать тот короткий промежуток времени и свободы, в котором они жили.

Общество образца 91-го года потрясающе отличается от того общества, которое мы имеем сегодня. После провала путча люди, которые жили в эмиграции, возвращались в Россию. Я знаю многих людей, которые вернулись, они поверили, что здесь можно что-то в России сделать. А сейчас мы видим наоборот. Мы видим откат, мы видим то, что очень много людей уезжают из России.

Михаил Зыгарь — российский писатель, политический журналист, экс-редактор телеканала "Дождь", автор книги "Вся кремлевская рать".

Мне кажется, что нынешняя годовщина в Москве проходит совершенно незамечено. Это может звучать грубо, но всем всё равно. Здесь нет, с одной стороны, никакого праздничного настроения, а с другой стороны — нет никакого особо негатива. У нас сейчас, может быть редкий период в истории, когда наступило какое-то короткое, может быть длинное ощущение без времени. Ничего не происходит, нет ощущения новостей, нет ощущения никакой связи с историей, никаких рефлексий, никаких ожиданий на будущее, никаких ожиданий от прошлого.

В предыдущие годы какое-то отношение в той или иной части общества к историческим событиям было. Сейчас это отошло на какой-то 25-тый план.

Путин никогда не говорил: “Как жаль, что распался Советский Союз”. Он говорил, что это величайшая геополитическая трагедия века. Но между словами “катастрофа” и “трагедия” есть определённая разница. Он никогда не выражал сожаления по поводу того, что распался Советский Союз.

В результате событий начала 90-тых в российском обществе возникло ощущение нечеловеческой фрустрации и ощущение униженности, которое в течении очень долгого времени было единственным и очень важным наследием для большой части российского общества. Вовсе не большинство российского общества испытывало гордость по поводу того, что российский народ победил Советский Союз, что российский народ сокрушил тоталитарную машину.

Люди из-за трудностей и всех остальных проблем не испытывали никакой радости и гордости по поводу того, что произошло в начале 90-тих. Они испытывали только ощущение унижения. По этой причине возникла некая тоска по временам, когда по крайней мере был повод для гордости. Именно это ощущение было использовано последние годы российской пропагандой. Это, пожалуй, единственное связующее звено между нынешней российской властью и Советским Союзом. Нынешняя власть апелирует к памяти о Советском Союзе, и говорит, что в советские времена вы могли гордиться силой, мощью и, может быть, военным потенциалом своей родины. Сейчас вы можете испытывать те же самые чувства.

Апеляция к силе — это единственная линия преемственности между современной Россией и Советским Союзом. Ни в идеологии, ни в каких-то политических механизмах никакой приемственности нет. В Советском Союзе всё-таки был колективный механизм принятия решений — в отличие от того, что происходит сейчас. В Советском Союзе большая часть руководителей государства обладали какой-то осознаной идеологией и верили в неё. С другой стороны, у советского руководства были совсем другие проблемы, чем у нынешнего российского.

Советское руководство искренне верило в необходимость борьбы с США. При том, что нынешнеее российское руководство подвержено консприрологическим теориям и считает, что США напало на Россию и существует всемирный заговор. Тем не менее, они не хотят ни холодной,ни горячей войны, а хотят как можно скорее такого всеобщего отчетного замирения и примирения. На самом деле, аналогии между Советским Союзом и нынешней Россией скорее отсутсвуют. Сравнивать это — это значит выпячивать неущественное, и таким образом делать картинку более примитивной и более далёкой от действительности.

Леван Бердзенишвили, советский диссидент, основатель грузинской республиканской партии:

Это была очень интересная ситуация: в стране было объявлено, что Грузия уже независима. У нас был референдум 31 марта 1991 года, так что мы восстановили свою независимость 9 апреля того же года, хотя это не было признано ни международным сообществом, ни Советским Союзом. Учитывалось то, что они готовили новый договор между девятью республиками, и Грузии среди них не было.

Об этом мы все знали очень хорошо. Я думаю, что все грузины думали — по истории все так и пойдет: будет договор между девятью республиками, а Балтийские страны, Грузия, Армения останутся в Советском Союзе. Перед тем, как случился путч, был разговор о том, что новый союзный договор будет обговариваться с теми республиками, которые не вошли в новый союз, но остались в Советском Союзе.

То есть мы понимали, что нам предстоят переговоры, но у нас был президент, у нас была своя страна. Мы так это все воспринимали. А когда случился путч, стало ясно, что в первую очередь они упразднят нашего президента, префектурную систему Грузии, а самое главное, они упразднили все законные и незаконные грузинские вооруженные формирования, и не только грузинские, естественно. А также у них был список всех грузинских политических партий, включая мою, «Республиканскую», которую должны были нейтрализовать.

Мы сразу почувствовали, что все это касается Грузии в первую очередь, и ожидали от своего президента, что он даст отпор ГКЧП, потому что мы не принадлежали уже, по нашим понятиям, к Советскому Союзу. Тем более мы не принадлежали Янаеву, Крючкову и т.д. Но, к сожалению, этого не произошло, произошло совсем другое.

Звиад Константинович Гамсахурдия, президент Грузии, посчитал, что он может пожертвовать определенными достижениями, особенно теми, которые ему не очень нравились, согласился с ГКЧП, что нужно упразднять национальную гвардию, а также все парамилитаристические объединения, которые были в Грузии. Так что Гамсахурдия использовал этот момент для укрепления своей лично власти, но некоторые считают, что это было самым мудрым решением.

Я не буду сейчас спорить об этом, я только скажу, что для нас это было полной неожиданностью, что президент Грузии начал сотрудничать с Янаевым. Хотя многие считают, что так и надо было делать, потому что ГКЧП «молодец» потому, что они, так сказать, смогли «расшатать» Советский Союз, и в конце концов Союз рухнул. Я не уверен, что надо оказывать определенные знаки уважения Крючкову или Лукьянову, или другим руководителям.

Но должен вам сказать, чтопрезидент Советского Союза господин Горбачев, не отличался прогрузинскими настроениями, так что в Грузии его особо никто не любил. Поэтому я понимаю Звиада Константиновича, который не очень-то жалел, что президент был блокирован в Форосе, и начал сотрудничать с ГКЧП.

Думается мне, что это были решающие дни в истории Грузии, потому что упразднили национальную гвардию, именно эта гвардия вошла в историю, и именно эта гвардия свергла Звиада Гамсахурдия в междоусобной войне. Это были самые позорные страницы истории Грузии, потому что мы проливали кровь друг друга.

Лично я и моя партия были против такого противостояния, но нас никто не слушал, хотя все считали, что каждый занимает чью-то сторону. Так что именно в этот день, 25 лет тому назад, когда Гамсахурдия объявил о роспуске военных сил, особенно национальной гвардии, была решена судьба именно этого президента.

Должен сказать, что сейчас есть люди, которые думают, что это самая главная катастрофа, когда рухнул Советский Союз, и я помню слова господина Путина, который говорил по поводу сердца или головы. Но я принадлежу к совершенно к другим людям, которые считают, что не было другого какого-то такого политического счастья, счастливого случая в истории моей жизни, как развал Советского Союза. Это было удачей, когда мы смогли выйти из этой тюрьмы народов чтоб стать друзьями, не для того чтоб друг с другом воевать.

Советский союз сделал все, чтоб запомниться как самая кровавая диктатура. Даже Горбачев, который был признан во всем мире и признается до сих пор лауреатом Нобелевской премии Мира, вот он считался демократом и реформатором, даже в его время они убивали наших девушек и мальчиков, именно избивали и убивали молодых женщин, специально, чтобы мы запомнили, что мы — никто.

Казахстан провозгласил независимость одним из первых в Советском Союзе, 16 декабря. Это была одна из республик-локомотивов в Средней Азии – там есть еще Узбекистан, Киргизия, Туркменистан и Таджикистан. Нурсултан Назарбаев, нынешний глава Казахстана, тогда был человеком, на которого опирался Михаил Горбачев, глава Советского Союза. Нам интересно, как видят те события сейчас из Алма-Аты, города, уже не являющегося столицей Казахстана. На связи Амирджан Косанов - в то время член коммунистической партии, журналист издания "Социалистический Казахстан", в 90-е возглавлявший пресс-службу премьер-министра. Уже 15 лет является представителем оппозиции, политический деятель.

Амиржан Сагидрахманович Косанов — казахский политик и общественный деятель.

Перед тем как говорить о событиях 25-летней давности, то нужно говорить о некоторой преамбуле, которая была характеризована стремлением республик бывшего СРСР выйти из его состава. Они хотели обрести суверенитет и независимость.

Мне тогда было 27 лет, я был заведующим отделом политики ЦК комсомола. Мне кажется, что общество уже тогда было готово к некоторым изменениям. Возможно, они должны были быть эволюционного, а не революционного характера. Перестройка, обновление, гласность — эти лозунги несли свою идейную составляющую. Они оказали влияние на российское национальное самосознание Союзных Республик.

Тогда не было такого большого информационного пространства, не было Интернета. Было одно-два государственных издания, ряд-два независимых. Эту новость мы узнали из центрального телевидения. Я помню этот сюжет, я помню лица этих дикторов, которые сами были ошарашены этими текстами. Было вобще удивительным появление в сюжете Бориса Ельцина, который назвал это государственным переворотом.

Одной из причин провала ГКЧП, не только в историческом плане, но и в сознании было то, что независимость и суверенитет, это нечто сохранное для каждого государства. Особенно после 70-летнего правления из Москвы. Это был однозначный провал. Я помню некоторую сумятицу в умах партийных функционеров тогдашнего Казахстана.

Казахстан не выступил против, он сразу не осудил действия, было некоторое выжидание. У руководства была выжидательная позиция, возможно, были какие-то переговоры. Активизация тогдашних руководителей была после того, как ГКЧП канул в Лету и потерпел своё фиаско. Я думаю сейчас, что всем нам, независимым государствам удастся сделать выводы из этого события. Оно могло стать большой трагедией для общего пространства наших государств.

У каждого своя версия, каждый показывает себя героем. Каждый, исходя из опыта 25-летнего “послепутчия” выказывает себя в положительном плане. Я думаю, что история расставит все на свои места, но то, что наше руководство занимало такую позицию — это исторический факт. Я не знаю, что лежит за этим, возможно, реальное беспокойство за стабильность в государстве. Тогда казахи не составляли такое большинство, как сейчас. Я не знаю, какие у них были причины.

У казахского общества были двоякие ощущение по поводу того, что Украина, Прибалтийские республики и Грузия обрели независимость ранее, чем мы.

Большинство населения поддерживало и все мы думали, что если украинцы и прибалты вышли из Союза, естественно, мы тоже обязаны выходить. Это укор в адрес тогдашнего руководства, в том числе и тому же президенту Назарбаеву, который уже тогда стоял у руля. Он не смог в свое время форсировать этот процесс, но пути Господни и пути независимости неисповедимы.

Демократическая общественность Казахстана, прогрессивные силы в свое время выступили против поспешного Евразийского союза. Мы апелировали ко многим экономическим факторам, в том числе и к тому, что во времена такого перманентного кризиса не стоит входить. Я в часности говорил, что, если сказать той же России — давайте войдём в Союз, но так как мы страна, которая в 10 раз больше по потенциалу, по населению, то вряд ли Путин на это согласится.

За идеей Евразийского Союза однозначно стоит желание доминировать на этом пространстве. Мы выступали против. Сейчас Евразийский Союз себя экономически не оправдывал. Даже в риторике наших руководителей, в их докладах всё реже и реже звучит упоминания о Евразийском Союзе. Соответсвенно, казахстанцы хотели быть более ориентироваными на Европу, на западные ценности.

У казахов есть пословица: “Обжегшийся на молоке дует на воду”. Мы пройшли этап, когда Москва за нас решала. У нас 7.5 тысяч км. общей границы, гуманитарные связи, и мы за то, чтобы добрососедски относиться друг к другу, но без всяких союзнических обязательств.

Есть такой договор между Казахстаном и Россией, который был недавно подписан. Там есть одна фраза, против которой выступило большинство казахстанских демократиски-направленных политических сил. Там есть фраза, что Казахстан и Россия будут вести согласованную внешнею политику. Мы считаем, что это нонсенс. У Казахстана, как у Украины, и любого другого государства должна быть своя самостоятельная внешняя политика. Мы должны ставить национальные приоритеты выше, чем интересы того же Евразийского союза.

Витаутас Ландсбергис — литовский политик, первый председатель парламента независимой Литвы.

19 августа 1991 года мне запомнилось таким чувством — вот он, наконец и пришел день Х, когда будет все решаться — на погибель нашу или на погибель кровавой империи. Чтобы понять события августа 1991-го года, надо вспомнить ситуацию кончины несостоявшейся Советской империи. Ее надо было уже списывать, или менять, по существу. Но кремлевские власти, включая самого Горбачева, были непригодны для этого — они впредь уповали на военную силу и принуждение, чтобы сохранить отжившее.

Полтора года они прорабатывали грустный проект обновленного Союза – план по спасению империи – с ее владениями, завоеваниями, и прежней власти большевиков, нацеленных на диктатуру той же самой клики.

План готовили к подписанию летом 1991-го. Балтийские государства уже объявили, что они уже ни в каком союзе, и не будут подписывать никакого вхождения. Той же линии держались республики Закавказья, в том числе Грузия. Она след за тремя Балтийскими странами уже объявила о своей полной независимости.

В поведении Кремля продолжалось двуличие. Они объявили о подписании нового соглашения от силы с восемью республиками. Украина добилась отсрочки на несколько месяцев. Три балтийские и три закавказские республики уже были не в счет. К этому новому союзу Ельцина намеревались принять субъектами союза еще Татарстан и Чечню. Но Горбачев уже махнул рукой и отправился в отпуск в Крыму, очевидно зная, что произойдет военно-коммунистический переворот.

Они рассчитывали, что сохранят империю — подавят балтийцев, закавказцев, украинцев, но вышло как всегда. Путч не вызвал никакого энтузиазма, даже в армии. Москвичи вышли на улицу за Ельцина и демократию. Горбачев вернулся с отпуска в другую страну. Последовала беловежская развязка. Горбачев остался не у дел. Даже формально ушел, объявив, что он не президент, потому что такой страны уже нет. Это было сказано уже в Беловежской пуще — что Советского союза уже не существует. Вот так замыкался этот уже решающий 1991-й год — год постоянной борьбы, с битвами, с кровопролитиями, с политическими сражениями, и с меняющимся пониманием со стороны демократических стран Запада.

Россия не вела себя как преемник Советского Союза, а как заменительница. Страна, которая должна заменить Советский Союз на что-то куда лучшее. Ельцин был против советского строя, советских нравов, советского правления. Ну, и конечно против коммунистической партии, с ее придатками типа КГБ. Так что тут преемственности как раз не было — а была замена: Советский Союз отошел, в Беловеже было сказано и подписано, что Советского Союза больше нет.

Я был не только руководителем парламента, согласно временной конституции. Я был главой государства — это не обязательно подчеркивалось, но я подписывал все международные договоры — и в том числе, договор с Россией, с Ельциным. Мы подписали его в конце июля, то есть еще до августа — и там было полное признание независимости Литвы от дня, когда Литва постановила об этом — то есть от марта 1990 года. Этот договор об основах межгосударственных отношениях между Литвой и Россией был весомым, значительным, и он действует до сих пор.

Потом Ельцин подписал документы, признающие Латвию, Эстонию и так далее. Но дело уже было закончено с Советским Союзом. Даже Украина не только проголосовала за независимость, Украина денонсировала договор о Советском Союзе, который был тоже навязан силой. По-моему, Украина тем самым восстановила себя как независимую республику.

Мы достигли свободы самоопределения и становления. Нам не надо спрашивать разрешения ни в Кремле, ни в каких-то еще местах. И мы строим себя как свободный народ. Тем более, что Литва ощущала себя свободной, но тогда была оккупированной или аннексированной какими-то империями. Но, по-моему, у молодого поколения никакой ностальгии нет и не может быть.

У среднего поколения — иногда они поговаривают или их наговаривают, что в чем-то там тогда-то было лучше. Но никто не мечтает о Советском Союзе, о власти коммунистов, диктаторов, без воли решать самим, как нам жить. Какие-то частности можно сравнивать, но существенные вещи, определяющие нашу жизнь — это именно свобода бытия в свободном мире. И тогда мы были порабощенными народами — и Литва, и Украина, и наш хозяин был в Кремле. Даже демократическая Москва была нашим союзником — а хозяин сидел в красной башне с курантами и рассказывал, как народам жить. Вряд ли кто-нибудь мечтает о таких порядках.

/Наталья Гуменюк