Сбежать от режимов Каримова и Путина

За последние два года сотни граждан России и стран Средней Азии с постсоветского пространства пытаются получить убежище в Украине из-за репрессий, которым они подвергаются у себя на родине. Диктаторские режимы выдавливают их с политического поля и заставляют скрываться, чтобы избежать тюрьмы и физического насилия. Мы записали истории подвергнувшихся репрессиям людей, которые пытаются получить в Украине статус беженцев, и попросили исследователей поразмыслить, насколько этот процесс серьезный вызов для нашей страны.

Молодой узбек Абдулла Абдуллаев (имя изменено по просьбе героя в связи с угрозами его семье) утверждает, что перебрался в Украину в конце 2013 года, как раз когда в Киеве разворачивался Майдан. По его словам, здесь он планировал найти убежище от репрессий в России, где прожил полтора года, и от преследований в Узбекистане, стране с одним из самых жестких режимов на постсоветском пространстве.
Абдулла боится называть свое настоящее имя и показывать лицо. Он говорит, что его семья все еще проживает в Узбекистане и подвергается давлению со стороны местных властей: их регулярно вызывают на допрос и требуют выдать координаты неугодного мусульманина.

История, которую рассказывает Абдулла, началась с того, что он решил бороться против режима Ислама Каримова (президента Узбекистана с 1991 года). Его родственники, акромисты (последователи фундаменталистского исламского движения суннитского толка «Акромия», созданного уроженцем Ферганской долины Акрамом Юлдашевым, который пытался доказать, что ислам может гарантировать достойные условия жизни мусульманам), участвовали в протестах в Андижане в 2005 году. 13 мая сторонники Акрама Юлдашева, выступавшие против суда над бизнесменами, которых арестовали за их религиозные взгляды, ворвались в военную часть и издание УВД, взяли оружие и отправились на штурм тюрьмы, где содержались бизнесмены. После этого они захватили здание областной администрации с требованием освободить соратников и сменить власть. По разным оценкам, в ходе спецоперации, устроенной властями Узбекистана, погибли от 187 до 230 человек. Многих из участников андижанских событий посадили в тюрьму, некоторые пропали без вести, некоторым удалось сбежать в Европу. Абдулле тогда было пятнадцать и, по его словам, он просто наблюдал за тем, как один за одним исчезали его близкие.

В 2011-м, рассказывает Абдулла, недовольство режимом Ислама Каримова вспыхнула с новой силой, и он стал помогать оппозиционно настроенным узбекам подготавливать почву для референдума о снятии его с поста президента. Будучи программистом, он знал, как обходить блокировки запрещенных сайтов с оппозиционным содержанием, вел страницы в соцсетях и sms-рассылки, агитирующие за референдум. Его задержали и долго избивали в тюрьме. После выхода на свободу слежка за ним, по его словам, не прекращалась, а во время новой попытки ареста Абдулла принял решение бежать в Россию.

Статус беженца Абдулла получить не смог: для разрешения на работу и регистрации в Москве пришлось искать незаконные пути. Но жить спокойно ему все равно не дали. В 2013-м в России вспыхнула новая волна агрессии в отношении уроженцев Центральной Азии, внушительная часть которых проживает в столице России. 10 октября произошли массовые столкновения в московском районе Бирюлево между мигрантами и скинхедами, после чего Федеральная миграционная служба принялась депортировать иностранных мусульман без особых объяснений.

— Я боялся, что если меня депортируют в Узбекистан, то там меня ждет либо тюрьма, либо смерть, — вспоминает Абдулла. — Поэтому я уехал в Украину. Думал, что она не выдает беженцев на родину, что есть хоть какая-то защита. Но статуса беженца я здесь до сих пор не получил: в миграционной службе говорят, что я должен был подаваться на беженство в России, поскольку это демократическая страна, а тут я якобы просто хочу «легализоваться».

В апреле этого года за Абдуллой в Киев приехали узбекские спецслужбы — по крайней мере, он считает, что это были представители СНБРУ.

— Сначала мне позвонил человек и предложил встретиться в узбекском посольстве, чтобы «поговорить по-хорошему», — вспоминает Абдулла. — Я отказался и выключил телефон. А на следующий день ко мне домой постучал человек восточной внешности и стал кричать на узбекском, что если я не открою, он взломает дверь. Странно, откуда он знал мой адрес? Место, где я живу, знали только в миграционной службе и УВКБ ООН.

В тот раз обошлось: Абдулле помогли сотрудники организации «Право на защиту», которая занимается поддержкой беженцев. “Человек восточной внешности” ушел ни с чем. Абдулла некоторое время скрывался в хостелах, но однажды его выследили в одном из них. Трое мужчин напали на Абдуллу, затолкали в машину и отвезли в съемное помещение. После этого, говорит он, его начали пытать.

— Они постоянно били меня и говорили, что я продажный, предатель, что я не смогу никогда от них сбежать, и что в Узбекистане меня ждет то, что я должен получить по заслугам, — говорит Абдулла. — Один из тех людей был особенно жесток и явно получал удовольствие от пыток: тушил об меня сигареты, дергал за половые органы. Из Киева эти люди повезли меня в сторону границы с Россией. Я слышал, что они обсуждали, как по дороге заберут еще одного беженца. Когда машина остановилась и двое отправились за другой жертвой, я чудом смог сбежать.

Позже Абдуллу, по его рассказу, подобрали на дороге проезжавшие мимо люди и отвезли в больницу с переломами ребер, сотрясением мозга, внутренним кровотечением и многочисленными гематомами. Полиция приняла от него заявление о нападении, но дело, говорит он, до сих пор не двигается.

— Незаконная выдача или похищение узбекских беженцев на постсоветском пространстве — дело достаточно обычное, — говорит глава правозащитной организации “Без границ”, специализирующейся на защите прав беженцев, Максим Буткевич. — В России, например, регулярно выдавали беженцев Узбекистану, либо они пропадали, а затем оказывались в тюрьмах на родине. В Украине ситуация сильно отличалась: за последние 10 лет был зафиксирован только один случай похищения. Также известно два случая, которые касаются граждан других стран (в 2011 году в Киеве пропал палестинец Дирар Абу-Сиси, а вскоре «нашелся» в израильской тюрьме, где его обвинили в сотрудничестве с ХАМАС; а в 2012 году российского оппозиционера Леонида Развозжаева выкрали из Киева и увезли на территорию Россию, где на него было возбуждено уголовное дело). Случай Абдуллы беспрецедентный. Те, кто его похищал, не сомневались, что северная граница Украины легко проницаема, действовали в этом смысле нагло и уверенно. Сотрудничали ли узбеки с украинскими силовиками, сказать трудно. Раньше были основания утверждать, что узбекские спецслужбы координируют свои действия с силовыми структурами нашей страны, но вот происходило ли это на высшем политическом уровне или на уровне среднего звена и исполнителей, и подкреплялось ли деньгами, точно сказать нельзя. Узбекские спецслужбы специализируются на доставании своих диссидентов из-за рубежа и есть свидетельства, что они на это выделяют большие деньги.

В Службе безопасности Украины сообщили, что после оккупации Крыма российскими войсками в 2014 году СБУ в одностороннем порядке денонсировала межведомственные соглашения со специальными и правоохранительными органами России. Информация об обмене информацией о политических эмигрантах и беженцах с другими странами, говорится в официальном ответе СБУ, является конфиденциальной. Вместе с тем, в рамках международной правовой помощи вопросами экстрадиции иностранцев из Украины занимаются Генпрокуратура и Министерство юстиции, и по их запросу СБУ может заниматься поиском людей.

За последние три года в Украину из Узбекистана перебрались сотни таких же, как Абдулла. Только тех, кто приехал нелегальным путем, по данным миграционной службы Украины, — 352 в 2015 году и 173 за полгода 2016-го. Всего же миграционная служба задержала за нарушение правил пребывания в Украине 460 узбеков в 2015 году и 215 — в первые шесть месяцев этого года. Абдулла связывает это с тем, что Ислам Каримов ведет целенаправленную борьбу по уничтожению узбекских мусульман и инакомыслящих под видом борьбы с экстремизмом, и они вынуждены уезжать и скрываться. Правда, в Украине они поддержки не находят: большинство задержанных узбеков отправляют на родину. Статус беженца же получают единицы: в 2015 году беженцами признали троих из 22 узбеков, которые обратились в миграционную службу, а в 2016-м — ни одного из четырнадцати.

Не лучше ситуация и с беженцами из других стран: за первые полгода 2016-го за статусом беженца обратились, например, 9 граждан Таджикистана, 13 граждан Кыргызтана и двое граждан Туркменистана, а получили такой статус только двое киргизов. За 2015 год ни одному из граждан этих стран не дали статуса беженца. В целом же, за прошлый год миграционная служба признала беженцами 2487 иностранцев, а за первый квартал 2016-го — 2448.

— У нас постоянно идет зачистка всех, кто хоть как-то может критиковать власть или жить по вере, — говорит Абдулла. — За последние пять лет они, например, посадили в тюрьму очень много молодежи 1992—94 годов рождения, моих знакомых. У кого-то из них просто находили в телефоне проповедь имама, который разыскивается властями страны. Мы не можем даже в мечети ходить: людей младше 40-50 лет проверяют, спрашивают, принадлежат ли они к «Исламскому государству». Если найдут хоть малейший предлог, — сажают в тюрьму.

Узбекистан — мусульманская страна, в которой сохранились регионы, где подавляющее большинство населения практикует ислам. Когда только распался Советский союз, ряд мусульман объединился за то, чтобы установить в стране законы Шариата. Большую часть активистов того времени посадили, остальные, говорит Абдулла, сбежали на Запад. Теперь же узбекским мусульманам запрещают, по его словам, ездить в Мекку, а женщин, которые носят хиджаб, сажают в тюрьму.

— Когда допрашивали мою мать и пытались получить мой адрес, они сказали, что якобы я вместе с революционерами, которые устроили Майдан, собрал группу и подготавливаю тех, кто будет делать революцию в Узбекистане. Хотя я здесь просто пытаюсь спокойно обустроиться и начать нормальную жизнь. Думаю, Каримов очень сильно боится, что его снимут с поста президента, и тогда ему придется ответить за свои преступления. Вот он и избавляется от всех, кто может противостоять ему. Даже в другие страны за нами посылает.

За последние полгода в Украину перебрались заметные деятели политического исламского движения «Хизб ут-Тахрир», которую в России, Узбекистане, Казахстане и ряде других стран Центральной Азии официально считают террористической. В Украине партия не запрещена и открыто действует со времен независимости, распространена в среде крымских татар, которые после аннексии вынуждены были выехать с полуострова на материк. Партия известна своей политикой «ненасильственного сопротивления». Члены «Хизб ут-Тахрир» приезжают в Украину, как правило, из российских республик Дагестана и Башкирии, где их жестче всего прессуют местные власти.

Один из хизбиев, перебравшихся в Украину совсем недавно, — правозащитник и журналист Тагир Минибаев. В официальной российской прессе и текстах блогеров, поддерживающих позицию властей, его называют одним из главных террористов и вешают на него ответственность за пропаганду «Хизб ут-Тахрир» в России.

Тагир Минибаев, фото из Фейсбука Минибаева

В начале нулевых Тагир отправился служить в российскую армию в Чечне. Там, как он говорит, “задумался о боге”. Офицерам его поведение показалось неадекватным, его положили в военный госпиталь, а вскоре комиссовали. Вернувшись домой, он начал практиковать ислам и общаться с разными мусульманскими общинами, чтобы понять, к кому примкнуть. Ему понравилась позиция «Хизб ут-Тахрир», адепты которой давали возможность изучать Коран и делать собственные выводы об исламе, тогда как во многих суннитских течениях есть практика шейхизма, когда трактовать Коран может только шейх либо имам. Кроме того, ему импонировала идея политической борьбы за права мусульман.

С 2005-го в течение трех лет Минибаев учился в джамаате Хизбы, а в 2008-м был официально принят в ряды хизбиев. Практически сразу же в Башкирии в отношении него завели уголовное дело по статье «экстремизм» за то, что он раздавал в мечети листовки, посвященные угнетению мусульман в России.

— Мы не вели политическую борьбу за власть, мы только говорили, как нас прессуют. За нами постоянно следили, — вспоминает Минибаев.

В 2010-м на него завели еще одного уголовное дело по статье «экстремизм», а весной 2014-го, когда дело завели и на его жену, он решил уехать от преследований в Турцию. Именно в этой стране чаще всего скрываются от репрессий люди, которых преследуют за религиозные взгляды в России и странах Средней Азии, поскольку официальная Анкара редко репрессирует представителей разных конфессий. Кроме того, Тагир считал, что Турция не выдает политических беженцев другим странам.

Но как только Минибаев встал в очередь за документами на временное проживание в отдел полиции по иностранцам, его арестовали.

— Меня «закрыли» в тюрьму со странным объяснением, что я якобы угрожаю безопасности Турецкого государства и что мне находиться здесь запрещено, — рассказывает Минибаев. Так он, единственный представитель «Хизб ут-Тахрир», оказался в одной тюрьме с боевиками ИГИЛ. Со временем он смог обжаловать свой арест и вышел на свободу.

Оказавшись на воле, Минибаев стал одним из инициаторов создания в Турции группы мусульман «Союз чести», в которую вошли активисты, журналисты и правозащитники из России и бывших советских республик Центральной Азии. Среди них - исламский проповедник из России, автор русского перевода Корана Тафсира Ибн Касира Айрат Вахитов, прошедший тюрьму в Гуантанамо, и основатель проекта «Голос Ислама», этнический русский, принявший ислам Дмитрий Хамза Черноморченко. «Союз чести» занимается защитой прав мусульман и решением проблем внутри мусульманского общества.

Однако на свободе Минибаев пробыл недолго. Его арестовали через два дня после теракта, произошедшего в аэропорту Стамбула.

— На допросе в отделе полиции по борьбе с терроризмом меня спрашивали о причастности к «Исламскому государству», и хоть довольно быстро поняли, что обвинения в терроризме не обоснованы, отправили в депортационную тюрьму, где я провел без связи с родными 11 выходных дней (в это время как раз шли праздники Ураза-Байрам).

Пока Минибаев сидел в тюрьме, его отец из-за переживаний скончался в Башкирии от сердечного приступа.

— Я уверен, что меня задержали не из-за собственно теракта в аэропорту, а из-за внезапного потепления в отношениях между Эрдоганом и Путиным, — говорит Тагир. — Когда только он принес извинения (президенту России), я сразу подумал о том, что дальше могут начаться преследования российских мусульман в Турции.

После смерти отца Минибаев принял решение депортироваться в Украину. В июле этого года он пересек границу во Львове и подал в миграционную службу документы на получение статуса беженца.

— Я мог бы, конечно, отправиться в Индонезию или Ливан, с которыми у России безвизовый режим, но в Украине нет языкового барьера, и больше шансов как-то устроить жизнь, либо, если статус беженца мне не дадут, ехать дальше в Европу.

Минибаев считает, что недавнее потепление отношений Эрдогана и Путина способствовало оттоку мусульман из Турции. Значительная часть отправилась традиционно в европейские страны, но некоторые стали присматриваться к Украине как к стране, которая воюет с Путиным и не будет выдавать оппозиционных мусульман России и другим государствам «тоталитарного содружества». По его мнению, в ближайшее время приток мусульман с яркой политической и военной биографией в Украину только увеличится. Такого же мнения и социолог, исследователь исламских движений в России Денис Соколов.

Россия и бывшие советские страны Центральной Азии уже давно практикуют репрессии в отношении общественно активных мусульман, которые участвуют в нетрадиционных исламских движениях. Преследования по религиозному признаку, в свою очередь, заставляют мусульман задумываться о более радикальных методах борьбы против государств-тиранов, считает социолог и исследователь мусульманских общин Кавказа Денис Соколов, либо о побеге в лояльные к мусульманам регионы.

Украина — как раз такой регион. По разным оценкам, сегодня здесь проживает от 600 тысяч до 2 миллионов мусульман. Подавляющее большинство из них – сунниты ханафитского мазхаба (одна из четырёх правовых школ в суннитском исламе), далекие от активной религиозной жизни. По оценкам муфтия Духовного управления мусульман Украины «Умма» Саида Исмагилова, мусульман, которые посещают мечети и участвуют в общественных движениях, несколько десятков тысяч по стране. Есть немногочисленные группы салафитов, костяк которых составляют в основном крымские татары, члены партии «Хизб ут-Тахрир» (также представлены в среде крымских татар), хабашиты (представлены «Духовным управлением мусульман» под руководством Ахмеда Тамима, мечеть «Ар-Рахма») и шииты (в основном это выходцы из Азербайджана). Их Исмагилов называет представителями «умеренных» исламский течений.

— Модель понимания и практики ислама в Украине достаточно европейская, светская, нерадикальная, — говорит Исмагилов. — Культура совместного проживания с представителями других религий, близость к Европе и европейским процессам развила высокий уровень толерантности и уважение к представителям других взглядов. Это сформировало отношение к «другому» не как к врагу, а как к соседу. А у мусульман с соседями принято дружить.

Муфтий считает, что даже в связи с войной в Сирии и репрессиями на постсоветском пространстве Украину радикализация мусульман не коснется, поскольку за годы независимости наша страна сформировала “адекватное” отношение к исламу.

— Украина, в отличие, например, от России, не репрессирует мусульман и предоставляет им широкие права и свободы, — говорит Исмагилов. — До развала СССР ситуация с исламом у нас была хуже, чем в России. После депортации крымскотатарского народа официально мусульман не существовало, и вся мусульманская жизнь происходила в подполье, в основном в Донецке и в Крыму. Не было ни одной мечети, школы, — ничего. А в России религиозная жизнь была и на Кавказе, и в Татарстане, и в Москве. Но после развала союза началась другая история: у нас появились права и свободы, возможность возрождать культуру и проповедовать свою религию. В России же гайки закручивались по полной, особенно после чеченских войн: начались погромы, нападения и убийства мусульман скинхедами, аресты и депортация иностранцев. Поэтому сегодня у нас нет исламофобии, а мусульмане это ценят и пытаются защитить Украину.

Исследователь Денис Соколов считает, что в Украине сегодня благоприятные условия для межконфессионального мира, поскольку государство не вмешивается в религию.

— Мусульмане разбираются сами между собой, конкурируют за людей и идеи. Государство же не вмешивается в драку, и это хорошо, — считает Соколов. — В России государство принимает только суфистов, а все остальные мусульмане оказываются вне закона, их обвиняют в причастности к террористическим организациям. Для Украины же есть опасность свалиться в эту парадигму и начать «охоту на ведьм» — борьбу с терроризмом. А мы отлично знаем, что терроризм — это инструмент возвращения и удержания власти. Прикрываясь вопросами безопасности, государство сворачивает демократические институты.

По мнению директора Центра ближневосточных исследований Игоря Семиволоса, российские власти сами подталкивают мусульман к тому, чтобы бежать в Украину.

— Для этого есть несколько причин: с одной стороны, они хотят избавиться от своих исламистов, потому что у них и так уже много людей сидят в тюрьмах, — говорит исследователь. — С другой — создать нам проблемы и обвинить Украину в том, что мы даем убежище исламским якобы радикальным группам, которые у нас не запрещены.

Среди проблем, которые российские власти, по мнению Семиволоса, хотят создать Украине, исследователь называет увеличение притока беженцев, историю которых трудно проверить.

— Наверняка к нам приезжают мусульмане, завербованные российскими спецслужбами, и их они могут использовать для провокаций, — считает Семиволос. — Но это скорее вызов для наших спецслужб. А в обществе это проблемы не создает: уровень ксенофобии остается на прежнем уровне, хотя и может вырасти, если журналисты, например, не начнут относиться к этой теме более ответственно и не перестанут кричать там, где нужна тишина и работа спецслужб и правозащитников.

/Екатерина Сергацкова