Спецслужбы постсоветских стран продолжают сотрудничать, — правозащитник

2017 год запомнится историями политических беженцев, которых Украина встретила очень недружелюбно. Громадское следило за историями троих эмигрантов: Жанары Ахмет, Нарзулло Охуджонова и Фикрата Гусейнова. Они бежали из стран Средней Азии из-за политического преследования, однако были задержаны в Украине. Всем им до сих пор грозит экстрадиция на родину. Почему Украина стала опасной для эмигрантов из постсоветских страни как им отстоять свои права? Громадское поговорило с правозащитником Максимом Буткевичем.

Почему спецслужбы Украины настойчиво преследуют политических беженцев?

Очень сложно судить о мотивах действий госструктур, особенно если их деятельность непрозрачна. Не только силовых, как Служба госбезопасности или Генпрокуратура, часто непонятны мотивы миграционной службы, которая по идее должна предоставить статус беженца, когда человека на родине за взгляды ожидает преследование.

Тем не менее мы видим некоторую тенденцию. Осенью этого года, в сентябре и октябре, состоялись три громких задержания в Киеве.

Первым было задержание журналиста из Узбекистана, который прибыл в аэропорт Борисполь и сразу попросил убежище. Это было 20 сентября. Потом в середине октября задержали журналиста из Азербайджана, который давно проживает в Нидерландах. Там он получил статус беженца, а потом и гражданство. Неделей позже была задержана активистка и блогерша из Казахстана, которая также попросила об убежище.

Все три задержания произошли по так называемому «красному уведомлению» Интерпола. То есть их страны — соответственно Узбекистан, Азербайджан и Казахстан — воспользовались Интерполом для преследования своих диссидентов, своих инакомыслящих за рубежом.

То, что Интерпол используют в качестве такого инструмента авторитарные режимы, к сожалению, не новость. Это является предметом внимания многих правозащитных организаций в разных странах. Но то, что это оказалось спрессовано в один месяц, конечно, очень подозрительно.

Можно только строить догадки, почему так произошло. Одна из самых вероятных версий —силовым структурам, спецслужбам украинским, или властям, не хочется портить отношения с бывшими советскими столицами. Тем более там, где эти отношения нужно выстраивать в обход Москвы.

Но это ни в коей мере не может являться основанием для преследования беженцев и для нарушения прав человека. Вот этот примат политических, или, возможно, интересов безопасности над правами человека — это то, что очень нас и наших коллег беспокоит.

Почему преследования усилились именно сейчас?

К сожалению, это не новость 2017 года. Большого количества подобных дел у нас не было уже много лет, но 2016 год тоже отметился такими случаями.

В 2016 году, весной, была попытка похищения и вывоза с территории Украины беженца из Узбекистана. Ему просто повезло, что он смог сбежать от своих похитителей, получив серьезные травмы при этом. Но даже после этого Украина не предоставила ему статус беженца, а уголовное дело о его похищении просто зашло в тупик и не расследовалось.

Шевченковский суд Киева, где Жанару Ахмет приговорили к экстрадиционному аресту на 60 суток. Фото: Громадское

Осенью 2016 года искала убежищегражданка Российской Федерации из Дагестана Аминат Бабаева, которую фактически похитили из помещения миграционной службы в Харькове, вывезли на границу где, насколько нам известно, просто передали с рук на руки российским силовикам. И сделали сотрудники силовых структур Украины.

Так что 2017 год не стал исключением, но мы видим развитие тенденции. Сложно сказать, почему это происходит именно сейчас. Происходит все большее игнорирование ценностей прав человека.

Мы видим, что не произошло никакой реформы системы предоставления статуса беженца в Украине: кому предоставлять, как рассматриваются заявления... Это как минимум одна из причин.

Можно ли говорить о том, что спецслужбы в странах постсоветского пространства используют старые связи? Даже спецслужбы России и Украины?

Думаю, что об этом мне было бы очень интересно поговорить с теми, кто работает в этих структурах. Но в ходе нашей деятельности мы периодически сталкивались с тем, что сотрудничество происходит. Причем часто оно происходит непонятно на каких уровнях. Возможно даже не высших, а на уровне исполнителей. Или на уровне так называемого среднего звена. В конце концов, многие из спецслужб вышли из одних и тех же колыбелей, учебных центов. Старые связи, особенно в этой среде, очень ценятся и поддерживаются.

Почему Украина так неохотно предоставляет политическое убежище?

Это вопрос, который очень беспокоит нас уже не первый год.

А есть ли какая-то тенденция?

Тенденция есть, и, к счастью, нельзя сказать, что она однозначно негативна. С 2014 года мы наблюдаем увеличение количества людей, которым предоставили статус беженца или иной вид защиты — так называемую дополнительную защиту.

Сейчас больший процент из тех, кто подается, эту защиту получает. Это очень хорошо. Тем не менее мы очень часто сталкиваемся с тем, что дела с просьбой об убежище рассматриваются не по существу. Бывает намного хуже — судя по выводам, которые делают сотрудники миграционной службы, — из документов, которые нам иногда удается прочитать, — решение принимается заранее предвзято.

То есть тот, кто составляет документ, знает, какая ситуация на самом деле, но пишет его так, чтобы статус не предоставлять. Возможно, это тот же примат политических интересов.

В некоторых случаях мы можем подозревать исламофобную мотивацию. Практикующим мусульманам, которые пытаются получить убежище — именно за веру их и преследуют в странах происхождения — иногда бывает сложнее получить убежище.

И мы сталкиваемся с очень неровным и несистематичным отношением к искателям убежища из Российской Федерации. И это тоже вызывает большие вопросы. Потому что есть люди, которые получают убежище. Но есть и люди, чья история подтверждается даже открытыми источниками по очень простому поиску, — и тем не менее им отказано на всех уровнях.

А что касается вида на жительство и гражданства, насколько легко Украина их выдает?

Сейчас вид на жительство, как минимум временный, многие получают на основании разных мотивов, начиная от волонтерства и заканчивая браком. Другое дело, что вид на жительство не защищает от выдачи на родину в случае преследования там за взгляды. Поэтому для беженцев он, к сожалению, не является панацеей и вообще какой-то формой защиты.

С гражданством ситуация сложнее. Есть целый ряд примеров успешного получения гражданства беженцами по истечению определенного срока, как того требует законодательство.

Тем не менее обещание президента (Петра) Порошенко, что будет изменена процедура для российских оппозиционеров, чтобы они могли получить убежище или гражданство в Украине, — осталось невыполненным.

Что сейчас нужно делать тем, кто пытается получить убежище в Украине? Или сейчас не лучшее время для этого?

Спустя 3,5 года после Майдана мы с сожалением должны констатировать, что Украина до сих пор не стала безопасной страной для беженцев. Поэтому если есть более безопасные варианты, то другие страны с более четким соблюдением прав беженцев были бы лучше. И это мы сейчас не касаемся вопросов социального обеспечения новоприбывших, мы сейчас говорим только о юридической защите.

Другое дело, что для очень многих, в частности для выходцев из постсоветской Центральной Азии, Украина — это последний вариант.

Потому что в Украине, несмотря на все негативные тенденции, конечно безопаснее, чем в Российской Федерации, не говоря уже о странах постсоветской Центральной Азии, включая Казахстан и Кыргызстан.

Поэтому это лучшее — не хочется говорить «из худшего» — но не из того, что надо было бы выбирать, если бы была возможность выбрать что-то другое.

Как политические эмигранты могут защищать свои права?

Возьмем условный пример активиста из России, который против агрессии и приехал, чтобы поддержать Украину тем или иным способом, и который опасается идти в госорганы.

Все-таки попытку получить статус беженца или дополнительную защиту нужно предпринимать как можно скорее. К счастью, есть правозащитные организации, которые оказывают бесплатную юридическую помощь. Часть из них — партнеры агентства ООН по делам беженцев, часть нет. Они будут сопровождать дело на протяжении всей процедуры.

Российский активист Денис Бахолдин, которого обвиняют в связях с «Правым сектором». Фото: freedenis.org

Отказ миграционной службы в статусе беженца, к сожалению, нужно воспринимать просто как первый этап. Его обязательно надо обжаловать в суде, и для этого правовая помощь тоже предоставляется.

Надо проходить все ступеньки в случае отказа: пока лестница не пройдена до конца, юридически человек не может быть выдан из Украины.

Эти методы защиты ни в коем случае нельзя игнорировать. Это первое. И второе — какими ни были бы обстоятельства, которые вынудили бы человека вернуться даже временно, даже тайно на родину — будь то семейные причины, будь то что-то еще, — к сожалению, у нас есть примеры, которые указывают, что этого делать нельзя. Можно попасть в патовую ситуацию с минимальными шансами из нее выбраться.

То есть лучше не пересекать границу? Расскажите об этих случаях.

Самый тревожный и печальный для нас случай — это история Дениса Бахолдина. Это российский демократический активист, который устраивал в России акции против войны. И в конце 2014 года, в момент, когда это стало для него уже физически и юридически небезопасно, он выехал в Украину, чтобы помогать бороться с российской агрессией. Он находился здесь до весны 2017 года, когда, насколько мы понимаем, из-за сообщений из дома решил проведать семью. И был задержан, арестован, в данный момент находится в СИЗО. Над ним начался суд о том, что он в Украине присоединился к некоему экстремистскому сообществу. И мы понимаем, что причины, которые побудили его выехать, были очень весомыми, но это привело к тому, что он за решеткой, а поскольку он российский гражданин и находится там, у нас очень мало рычагов влияния. Даже меньше, чем в случае украинских заложников, которые находятся за решеткой Кремля. Это один из примеров подобных ситуаций.

Денис не подавал просьбу о предоставлении статуса беженца: он считал, что он не должен ничего просить у Украины, что он в долгу перед ней. Это идеалистическая, но юридически очень опасная позиция.

Если человек попросил защиты у Украины, даже кратковременное, даже тайное возвращение в страну происхождения сразу подрывает серьезность утверждений, что человеку на родине угрожает опасность. Этого делать ни в коем случае нельзя.