«Такого пожара в Чернобыле не было с 86-го» — глава общественного совета госагентства по управлению зоной отчуждения
Александру Сироте было 10 лет, когда взорвался четвертый реактор на Чернобыльской АЭС. Он тогда с мамой жил в Припяти и ходил в 3 класс. После взрыва на атомной станции семью отселили. Во взрослом возрасте Сирота начал заниматься Чернобылем. А 7 лет назад переехал с семьей в село Дитятки, что на въезде в зону. Сейчас он возглавляет общественный совет при государственном агентстве по управлению зоной отчуждения, а последние три недели курирует волонтерский штаб, который кормит всех, кто борется с пожаром в Чернобыле, а также помогает на месте тем, кто в этом нуждается. О том, кто мог поджечь зону, убытках, спасенных животных, а также о памяти об аварии — в монологе Александра Сироты.
«Респираторы, пожарные машины — все это напоминает 86-й год»
8 апреля я начал дроном облетать зону отчуждения. Этот дрон даже в условиях очень сильного задымления может видеть, как развивается пожар. Это не мой дрон, это наши друзья и коллеги предоставили в пользование. К сожалению, в зоне отчуждения таких пока нет.
Мы также взяли на себя волонтерский штаб на КПП «Дитятки» (главный контрольно-пропускной пункт в зону отчуждения — ред.), Потому что без разрешения ты просто так в зону не попадешь. Мы сначала оказывали адресную помощь, а затем сконцентрировались на том, чтобы кормить уже все силы, которые находятся в зоне отчуждения, в том числе и пожарных, и Нацгвардию.
Надо понимать, что кормит всех «зона отчуждения» (государственное агентство по управлению зоной отчуждения — ред.). А бюджетное финансирование зоны урезали. То, что было на складах — сразу съели. Несколько дней обеспечивали полевыми кухнями большими силами волонтеров. Потому что такого длительного пожара на территории зоны не было.
Такой чрезвычайной ситуации я не помню с 86-го. И вообще много было такого, что мне напоминало, как это было тогда — 34 года назад, когда эти пожарные едут в респираторах, все эти пожарные машины. На сегодня 1300 человек было задействовано. Это ГСЧС, Нацгвардия. Это без учета лесных пожарных станций.
Чтобы мы создавали больше важных материалов для вас, поддержите hromadske на Спильнокоште. Любая помощь имеет большое значение.
«Нас поджигают, нам не дают потушить эти пожары»
У меня такое довольно неприятное ощущение, что нас поджигают, и что нам не дают потушить эти пожары. Как только появляется информация, что у нас какая-то победа, потушили какой-то большой очаг, так сразу появляется информация о новых пожарах — там, где ничего не горело раньше. Причин может быть много, но когда горит там, где никто никогда не рубил — наверное, это все же несколько другое.
«Припять превратилась в проходной двор. Даже сталкеры с этим согласны»
Сталкеры — это люди, которые заходят в зону отчуждения незаконно. Под любым предлогом — или погулять, или кого-то подвезти, это довольно большое комьюнити. Есть такие, которые очень любят это место и не приносят никакого вреда, скорее наоборот. А есть такие, кого можно назвать полными неадекватами.
Вероятность того, что поджечь могли сталкеры, равна вероятности того, что это мог сделать кто-либо другой — даже люди из зоны. Но в отношении штрафов я согласен, что они очень малы, и законодательство в этом плане беззубое. 310 гривен штрафа ($11,5 — ред.) — это несерьезно. И с этим тезисом согласны даже многие сталкеры. Они говорят, что Припять уже превратилась в проходной двор.
Для меня это неприемлемо — я всегда делал это легально. Я не могу понять, почему они лезут через забор. Но я уважаю их выбор. И нельзя же покрыть территорию в 2500 км и поставить на каждом километре полицейского.
Бельчата и жеребенок Пржевальского
О пострадавших животных, то я знаю только два случая — это бельчата и жеребенок Пржевальского. Бельчат отвезли в Киев в убежище, где у них все в порядке. Кстати, им в перспективе надо будет искать новый дом, потому что они уже будут ручные, и вернуть в дикую природу их будет невозможно.
Что касается жеребенка, то те, кто его спас, накормили его тем, чем нельзя было кормить. Сейчас его пытаются спасти.
Лоси переходят дорогу пожарным, но не только им. Они это делают последние 30 лет. Лоси найдут себе пастбища, все же многие территории осталось невредимыми.
«Карантин и пожары не могут отменить годовщину аварии»
Это просто акция памяти — «Чернобыль — зажги свечу». Она существует с начала 2000-х. А в зоне мы проводим эту акцию последние два года. Идеальное место для этого — Припять. Но в этом году мы проведем эту акцию здесь, прямо у меня дома — в Дитятках. Насколько я знаю, никаких официальных мероприятий не будет, поскольку карантин, но карантин не может отменить годовщину. Уменьшим масштабы. К нам присоединятся те, кто тоже помнит и уважает тех, кто потерял свои дома.
Об инфоцентре «Припять»
7 лет назад я организовал инфоцентр «Припять» — я думал, что реализую это за год. Но вот дел оказалось немного больше. Мы этот проект сделали вместе с ООН, чтобы общественность тоже знала, что такое зона, чтобы как-то взаимодействовала с этим явлением. Потому что когда я приехал 7 лет назад сюда, здесь была только будка с КПП, и все.
«Теряется историческая память, горят деревни, которые ты помнил с детства»
Припять не задело, но горят деревни, которые ты прекрасно помнишь с детства, хотя там уже и нет жителей. Но те люди живы, они помнят, сейчас они мне пишут, спрашивают, что сгорело, что осталось, это очень болезненная для них тема. Теряется историческая память.
4 апреля в Чернобыльской зоне отчуждения возник пожар на площади 20 гектаров. Спасателям понадобилось 10 дней, чтобы погасить открытый огонь, однако еще несколько дней спасатели тушили тление, впоследствии пожары начались вновь. В Госслужбе по чрезвычайным ситуациям уверяют, что радиационный фон в пределах нормы.