У политзаключенных кремля ухудшается здоровье, и есть первые смерти. Как вернуть украинцев домой живыми
В феврале 2023 года в местах несвободы скончались двое крымских политзаключенных — Джемиль Гафаров и Константин Ширинг. Их приговорили к 12 и 13 годам лишения свободы, несмотря на критическое состояние здоровья и установленную инвалидность. Политзаключенным инкриминировали сфальсифицированные дела. В частности, Константина Ширинга обвиняли в шпионаже, а Джемиля Гафарова — в терроризме. Заключенным не оказывали соответствующей медицинской помощи, что и повлекло их смерть.
Украинцы, оказавшиеся в российских тюрьмах, испытывают физическое и психологическое насилие, не получают лекарства и медицинскую помощь. Те, кто имеет проблемы со здоровьем, чаще всего жалуются на болезни зубов, пищеварительной системы, гипертонию, нарушение зрения, слуха, боль в суставах. Из-за плохого питания, невыносимых условий содержания и издевательств часть заключенных рискует не дожить до освобождения.
К ситуации пытаются привлечь внимание общественные активисты. В частности, Центр прав человека ZMINA опубликовал список «Гафарова-Ширинга», в котором есть имена 21 политзаключенного, которые нуждаются в немедленной медицинской помощи. Все эти люди подверглись преследованиям по политическим мотивам.
Какие преступления совершает россия по отношению к украинским политзаключенным и как Украина способствует облегчению их содержания — рассказываем в материале.
«В течение 16 часов не разрешают ложиться или садиться на кровать»
Заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Нариман Джелял приговорен к 17 годам заключения. Его содержат в Симферопольском СИЗО-2, которое, по словам правозащитников, создано для задержанных ФСБ россии и похищенных гражданских с оккупированных территорий Украины.
Наримана Джеляла обвиняют в подрыве участка газопровода, который произошел 23 августа 2021 года возле села Перевальное недалеко от Симферополя. Его вместе с братьями Азизом и Асаном Ахтемовым задержали в сентябре 2021 года.
«Дело полностью сфальсифицировано, — говорит жена Наримана Левиза Джелял. — Все показания подозреваемых были получены через насилие и пытки братьев Ахтемовых. В деле используют информацию от трех засекреченных свидетелей, чьи лица не показывают и чьи голоса изменили. То есть по факту там может сидеть любой человек и читать слова с листочка. Это отработанная схема ФСБ: не имея реальных свидетелей, в дело запускают засекреченных».
По словам супруги политзаключенного, эти свидетели заявляли, что были в близком кругу общения Наримана, однако не знали элементарных данных о нем. Кроме того, один из свидетелей имел две разные подписи на документах. Никаких других доказательств обвинение не представило: ни записей с камер видеонаблюдения, ни прослушиваний мобильных телефонов.
Один год и семь месяцев Наримана Джеляла удерживали в СИЗО-1 в Симферополе. В мае 2023 его перевели в СИЗО-2. Там условия содержания ужесточились.
«Неделю муж был в карантинной камере. Она на цокольном этаже и не имеет окон, — говорит Левиза Джелял. — Мужу сразу побрили голову и бороду, забрали все личные вещи, лекарства, продукты».
Затем его перевели в постоянную камеру содержания. Там политзаключенному не разрешали ложиться или садиться на кровать в течение 16 часов. С 6 до 22 часов он должен находиться на ногах. Это привело к отекам и варикозному расширению вен на обеих ногах.
«В камерах есть скамейка, но она очень узкая (примерно 10-15 сантиметров). По краям у нее металлические выступы, которые очень впиваются в кожу, если на них присесть, — говорит жена политзаключенного. — Где-то 15-20 минут можно посидеть, а дальше нужно стоять или ходить по камере».
Левиза Джелял принялась писать жалобы на СИЗО-2. Говорит, что благодаря этому заключенным немного облегчили содержание и позволили сидеть на кровати, правда, ограниченное количество времени.
До заключения Нариман Джелял имел проблемы с межпозвонковыми грыжами. Ежегодно они давали о себе знать, однако лечение он проходил дома. За время заключения у него три или четыре раза болела спина, а лекарства, которые утолили бы боль, передавать не позволяют.
«Справляется с этим он самостоятельно. Не двигается, внимательнее относится к себе, чтобы дальше не спровоцировать боль, — говорит жена. — То же и с гипертонией и аллергией. Дома он это все мог корректировать лекарством, но в СИЗО такой возможности у него нет».
Жена политзаключенного рассказывает, что в СИЗО-2 не принимают посылок с какими-либо медицинскими препаратами. Ссылаются на то, что должно быть назначение от врача на конкретные средства. Хотя в СИЗО-1 принимали витамины, обезболивающие, противовоспалительные лекарства.
«Но они (работники СИЗО — ред.), наверное, живут в другой реальности, — возмущается Левиза Джелял. — В СИЗО говорят, что Нариман не жалуется на свое здоровье, а его амбулаторная карта вообще чистая, и он абсолютно здоров. Но, по словам мужа и других арестованных, дозватся медперсонала в тюрьме практически невозможно. Например, недавно Асан Ахтемов три дня пролежал с температурой 39 градусов и никто к нему не подошел, дозвониться медработникам не смогли».
После апелляции по делу Наримана 28 июля СИЗО ограничило и передачу продуктов для политзаключенного. Раньше родные заключенного могли передавать 30 килограммов продуктов на месяц, сейчас — всего 20 килограммов на три месяца.
«Мы еженедельно отправляли передачу со свежими овощами, фруктами, колбасой, сыром. Теперь же отправляем посылки в ограниченном количестве и муж питается той едой, которую дают в СИЗО», — говорит супруга политзаключенного.
Левиза Джелял уверена, что дело в отношении ее мужа — заказное уголовное преследование. Поэтому единственное, на что она надеется, — это огласка о ее муже и облегчение условий его содержания.
«Уже есть решение апелляционной инстанции. Они не приняли во внимание критическое состояние здоровья Наримана, наличие четырех малолетних детей, старенькой матери, за которой нужен постоянный уход, и статус официального опекуна уже, к сожалению, покойного отца», — отмечает она.
«У него трясутся руки, а ступни и пальцы ног — фиолетового цвета»
Еще одного политического заключенного, Ивана Яцкина, незаконно арестовали 16 октября 2019 года. Его обвинили в «шпионаже» в пользу Службы безопасности Украины. Сразу после задержания удерживали в московском СИЗО «Лефортово».
В апреле 2021 года мужчину перевели в Крым, в СИЗО-1. После вынесения приговора — 11 лет лишения свободы в колонии строгого режима — этапировали к месту отбывания наказания — исправительной колонии строгого режима № 44 в городе Белово Кемеровской области.
«До ареста Иван страдал тромбофлебитом (заболеванием венозной системы человека, которое сопровождается образованием тромбов — ред.), из-за чего имел трофические язвы на ногах, — говорит жена политзаключенного Гульнара Кадырова. — В заключении его состояние начало только обостряться. Кроме этого, добавились сильные головные боли и боли в грудной клетке, упало зрение, болят и портятся зубы».
Жена политзаключенного рассказывает, что в тюрьме Ивана заставляли выходить делать зарядку на улице в сильный мороз в резиновых тапочках. Если будет противиться — отправят в ШИЗО. В камере Ивана специально открывали форточку настежь и следили, чтобы он не мог ее закрыть. Мужчина все это время находился без обуви.
«Как следствие, у Ивана обморожение ног, — говорит жена. — Лекарства и медикаменты ему не выдают. Первое время помогал кто-нибудь из заключенных, давал свои препараты. Так муж и держался».
Женщина говорит, что в год она имеет три долгосрочных свидания с мужем. Они продолжаются три дня. Однако из-за большого расстояния до места заключения, работы и ухода за тремя маленькими детьми Гульнара увидела Ивана впервые за время его заключения в Белово только этой весной.
«Иван был очень рад нас видеть. Он не жаловался на здоровье: имеет такой характер, что будет молчать до последнего. Но я заметила, что у него трясутся руки, а ступни и пальцы ног — фиолетового цвета», — говорит Гульнара.
До полномасштабного вторжения россии в Украину адвокатом Ивана Яцкина был Николай Полозов. Однако с началом вторжения он уехал из россии, и заключенный остался без защитника. Жена начала искать нового адвоката и в конечном итоге пользуется услугами адвоката из города Кемерово, который представляет права Ивана касательно условий содержания.
«Недавно адвокат был у мужа и тот сказал, что благодаря нашим многочисленным жалобам на условия содержания Ивану удалось наладить контакт с медицинской частью и ему стали оказывать медицинскую помощь, — говорит жена. — И даже может звонить домой».
Гульнара уверена, что над ее мужем издеваются в тюрьме из-за его проукраинской позиции и нежелания подчиняться «местным» правилам.
«Единственная помощь, которая возможна для Ивана сегодня, — это должное отношение в колонии и отсутствие издевательств, — отмечает жена. — А еще хотим Ивана перевести поближе к дому, в Крым. По всей россии есть много колоний, но почему-то его решили отправить почти за 5 тысяч километров от дома».
Неоказание медицинской помощи — это политика российской пыточной «машины»
Правозащитникам точно известно о по меньшей мере 180 политзаключенных, содержащихся на территории россии и оккупированного Крыма. Большинство из них — крымские татары. Около 40 человек имеют хронические заболевания, инвалидность или являются пожилыми людьми.
«Зачастую заключенные имеют проблемы с зубами, сердечные болезни, проблемы с печенью, обостряются хронические болезни из-за ужасного питания и плохих условий содержания, — говорит Ирина Седова, исследователь и аналитик «Крымской правозащитной группы». — Если у человека есть подозрение на какую-то болезнь, его не обследуют, а родственникам не разрешают передавать лекарства. Это элемент пыток и издевательств».
Ирина Седова вспоминает украинскую правозащитницу и гражданскую журналистку Ирину Данилович, которую похитили в Крыму 29 апреля 2022 года. Ее приговорили к 6 годам и 11 месяцам лишения свободы из-за хранения взрывного устройства. За время пребывания в заключении она потеряла слух в левом ухе, постоянно ощущает головную боль, испытывает проблемы с координацией движений и подозревает, что перенесла в заключении по меньшей мере один микроинсульт.
«Ирина подошла к фельдшеру колонии и попросила оказать ей помощь. Она сказала, что уже ничего не слышит, кроме шума в ухе. На что врач ей ответила, что лечить не будет: она полностью потеряет слух, и тогда шумы ее беспокоить уж точно не будут, — говорит Ирина Седова. — Это политика российской пыточной машины, которая называется Федеральная служба исполнения наказаний. Врачи сознательно не оказывают политическим заключенным или жертвам религиозного преследования помощь, чтобы человек просто умер и перестал им мозолить глаза» .
Вопрос об освобождении гражданских очень трудный
Ирина Седова объясняет, что ситуация с удерживанием политических заключенных в оккупированном Крыму и на территории россии значительно изменилась с момента начала полномасштабного вторжения. Во-первых, до полного прекращения дипломатических связей представители украинского консульства в россии могли наведываться в СИЗО к заключенным украинцам и контролировать отношение сотрудников учреждения к ним. А во-вторых, в украинском и международном законодательстве нет возможности обмена гражданскими — только военнопленных на военнопленных.
«Но из практики мы видим, что иногда некоторых гражданских выпускают в рамках обмена военных, — отмечает Ирина Седова. — Поэтому механизм освобождения заложников должен быть разработан и продвигаться властями».
В секретариате уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека сообщили, что, несмотря на отсутствие консулов Украины на территории россии, они отслеживают ситуацию с политическими заключенными, ищут пути улучшения условий их содержания, а также освобождения. Там также добавляют, что, несмотря на многочисленные призывы к международным институциям, призванным защищать права человека, в ответ слышат, что нужно больше времени для разрешения ситуации.
«Основная проблема в том, что международные партнеры готовы приобщаться к решению проблем, где может быть результат. К примеру, вопрос детей. Результат работы органов государственной власти по возвращению депортированных детей есть, поэтому международные партнеры хотят присоединиться и способствовать их возвращению. Они понимают, что российская сторона рано или поздно малое или значительное количество этих детей отпустит, — сообщают в уполномоченного. — А в отношении гражданских заложников вопрос очень тяжелый. россияне всегда говорят, что "гражданские заложники — это украинские шпионы, мы их осудили, мы не нарушали норм международного гуманитарного права". Однако их годами удерживают в тюрьмах без приговоров, не допускают Красный Крест, родным и близким не сообщают об их местонахождении».
Один из способов освобождения политических заключенных был представлен президентом Зеленским в ноябре 2022 года на саммите G20. Там он очертил условия мира с рф, где четвертым пунктом является освобождение всех пленных и депортированных граждан Украины, в частности крымчан, незаконно задержанных на территории Крыма.
Для этого омбудсмен призвал представителей иностранных государств и международных организаций приобщиться к разработке механизмов возвращения украинцев домой через третью страну, международные организации или иным способом. Также было предложение создать международную рабочую группу, которая могла бы получать доступ к местам содержания задержанных граждан Украины. Однако до сих пор этого не удалось реализовать.
Из плена вышел, а должной помощи не получил
26 января 2022 года в Украине был принят новый закон о социальной и правовой защите гражданских пленных. Однако Ирина Седова говорит, что до сих пор не разработаны нормативные подзаконные акты, которые позволили бы этому закону работать. То есть сейчас освобожденные из плена люди, вернувшись домой, не могут получить бесплатное лечение и реабилитацию, как того требует закон.
«Кроме этого, мы (правозащитные организации — ред.) постоянно даем рекомендации, в которых подчеркиваем, что, кроме физической реабилитации вышедших на свободу заключенных, очень важно разработать государственную программу социальной психологической реабилитации таких людей», — добавляет правозащитница.
Что с палачами?
В настоящее время ряд украинских правозащитников составляет списки причастных к пыткам и неоказанию медицинской помощи украинским политзаключенным. Туда вошли руководители заведений лишения свободы, руководители медицинских частей, судьи, прокуроры. На одного преследуемого человека приходится около 30 причастных.
«Одна из руководительниц лечебного учреждения при Федеральной службе исполнения наказаний поехала работать в москву. Информация о том, что раньше она руководила медицинским учреждением в одном из СИЗО Крыма, постепенно исчезает из публичного пространства. То же касается судей, которые выносили приговоры украинским политзаключенным. Поэтому важно по горячим следам собирать все данные и фиксировать их», — говорит Ирина Седова.
Списки правозащитники планируют передать в международные инстанции и украинские правоохранительные органы, чтобы привлечь виновных к ответственности или наложить на них санкции.
«Наша первоочередная задача — остановить систему политически мотивированного преследования и неоказания помощи украинским политическим заключенным», — говорит Борис Петруньок, аналитик-исследователь проекта по документированию пыток Центра прав человека ZMINA.
Автор: Анастасия Коваль