«Услышала украинский и поняла, что мы наконец свободны»: Высокополье после оккупации
По дороге к Высокополью, что в Херсонской области, пропадает мобильная связь. Карты не грузятся, поэтому навигатор не показывает названия населенных пунктов. Из окна машины все чаще видны сгоревшие дома. Мы — одни из первых журналистов, которых пустили в село после его деоккупации. В Высокополье россияне были полгода.
«Свою мину ты не услышишь»
Останавливаемся под деревьями у одного из уцелевших домов. Таких в Высокополье немного. Почти у каждого двора — сожженный автомобиль с буквой Z. Из дома выходит Алла. Она пересидела в селе всю оккупацию — видела, как российские военные грабили магазины и больницы. Выехать на подконтрольную Украине территорию не могла, потому что не хотела бросать лежачего отца.
«Оккупанты зашли к нам в марте, через три дня не стало газа. Свет наши местные ребята ремонтировали под обстрелами, а потом сказали, что не могут выдерживать этого. Так что с марта у нас не было ни света, ни газа, магазины тоже перестали работать», — говорит женщина.
Пока Алла рассказывает о жизни под оккупацией, становится слышны взрывы, потом свистит прямо над нашими головами, у меня внутри все сжимается.
«Вот уже прилет», — говорит женщина и спокойно продолжает свой рассказ.
Вдруг снова прерывается: «Она там упала, на соседней улице где-то. Не переживай, свою мину ты не услышишь», — говорит мне.
За эти полгода местные научились по звуку высчитывать, где приблизительно может упасть мина. Если свист проходит быстро, говорит Алла, то прилетит где-то далеко, а если замедляется над головой, то мина упадет рядом: «Когда стекло дрожит, то еще где-то полкилометра до нас, а когда дом — то уже 200-300 метров».
Глаза Аллы загораются, а голос становится звонче, когда спрашиваем про день, когда украинские военные зашли в Высокополье: «Я увидела их издалека, они шли по моей улице, а я не могла поверить, что это они. Подумала, может, оккупанты переоделись, потому что нас предупреждали, что они могут прикидываться нашими защитниками. Но нет — услышала украинский и поняла, что мы наконец свободны».
«Выгнали меня из дома»
До полномасштабной войны в Высокополье жили более 4 тысяч человек. Сейчас около 300 жителей. Люди понемногу начинают возвращаться в деревню. Некоторые уже переехали обратно в полуразрушенные дома, но большинство ежедневно ездит в Высокополье из Кривого Рога и Зеленодольска, чтобы прибираться на своих разрушенных дворах.
Владимир открывает изрешеченную пулями и осколками калитку.
«Вот такое у меня было хозяйство, — проводит он экскурсию. «Тут моя техника. Я здесь уже ходил, не бойтесь», — подбадривает нас. Протягивает руку и показывает на поля: «Вот там был их рубеж, окопы».
На Владимира радостно набрасывается стая щенков песочного цвета. Они — единственные, кто оставался все время российской оккупации на этом дворе, видно, что соскучились по хозяину. Семью мужчина отправил за границу и не видел уже полгода. А сам живет в Зеленодольске. После деоккупации каждый день приезжает в Высокополье. Хочет восстановить дом, чтобы его родным было куда возвращаться.
«Два месяца я жил под оккупацией, а потом уехал. россияне обнаглели так, что не было уже сил их терпеть. Забрали скот, хозяйство, поели все. Выгнали меня из дома. Я жил у односельчан, а потом случился прилет к ним во двор. Решил уезжать», рассказывает Владимир.
Во дворе Владимира сгоревшие «Жигули» с надписью «Сибирь» и буквами Z красной и белой красками — очевидно, оккупанты упражнялись в мастерстве письма. На белом доме та же Z только уже желтого цвета. В доме беспорядок после россиян: упаковка от сухпайков, шлемы, разорванные сапоги и фекалии. На полу разбросаны российские газеты с заголовками: «Желаем победы, Россия!», «Мы вами гордимся» и «Спасибо, что защищаете наш мир!» Владимир смотрит на это и пожимает плечами.
«Я вернулся на родную землю. Пусть она в таком состоянии, но оня своя. Своя, понимаете? Я четыре месяца был в Кривом Роге. Не привык к городской жизни, я не смог там просто быть. Меня так тянуло сюда, — на глазах мужчины появляются слезы. — Своя земля — это своя земля».
«Все равно вернемся и будем здесь жить»
С крыши дома молодой человек сбрасывает обломки разбитого шифера. Вместо кровли зияет большая дыра. Мы поднимаемся к нему наверх. Мужчину зовут Александр. В строительных варежках он расчищает чердак.
«Прилет был прямо в балку, – объясняет он. — А сама мина, часть мины в дом залетела через крышу. Потолки все упали».
О скором ремонте Александр даже не мечтает, хочет хотя бы клеенкой покрыть, чтобы дальше не протекало.
Внизу во дворе убирается его мама — Мария Александровна. Сейчас они все временно живут в Кривом Роге, но каждый день приезжают домой «смывать» следы россиян. Женщина рассказывает, что кроме дома оккупанты повредили и разграбили их магазин. Семья торговала бытовой техникой.
Мы садимся в машину, Александр везет нас, чтобы показать, как оккупанты хозяйничали в их магазине. Дорогу от дома туда они назвали фронтовой. Мария Александровна объясняет, почему — ездить здесь было опасно для жизни, с обеих сторон — поле, в случае чего-то негде спрятаться.
Останавливаемся у здания синего цвета с вывеской «Рыбацкий рай». От рая там осталось мало. В дверях на месте замка — большая дыра. россияне выстрелили, чтобы открыть магазин, говорит Александр. Заходим внутрь.
«Здесь была бытовая техника, всякие перфораторы, болгарки, дрели, бензокосы, бензопилы, здесь были рыболовные снасти, удочки, все для рыбака». Сейчас здесь остался беспорядок. Оккупанты вынесли буквально все — до последнего винтика. Оставили после себя только нарисованные белой и красной красками буквы Z.
«Мы строили его сами, 8 лет проработали в нем. Я все здесь делал сам — клал пол, обшивал его снаружи. А теперь здесь ничего нет. Но будем все восстанавливать. Это наш дом. Мы вернемся и будем здесь жить», — говорит Александр.
Комендантский час в Высокополье начинается с 14 часов, поэтому местные приезжают рано утром и пытаются покинуть деревню до обеда. Оставаться на ночь здесь опасно — россияне продолжают бить по домам из артиллерии. За время нашего пребывания в село прилетает трижды. Один из таких прилетов заставляет нас упасть на землю. В это время Александр продолжает чинить крышу своего дома.