«В селе полностью уничтожены 32 дома. Поврежден — каждый» Как живет Лукашовка через год после освобождения
В центре села Лукашовка, что в 20 километрах от Чернигова, стоит разрушенный храм. Это Вознесенская церковь начала XX столетия. Возле нее — детская площадка и груда отстрелянных «Смерчей». Этот храм пережил распад империй и Вторую мировую. Советские власти использовали его как склад зерна. российские оккупанты превратили в хранилище боеприпасов, а в его дворе убивали украинцев.
Лукашовка была в оккупации с 9 по 30 марта 2022 года. Некоторые истории люди решились рассказать только сейчас, через год после освобождения. Воспоминания местных и защитников — в 10 эпизодах.
На въезде в село стоит осиновый крест, перевязанный полотенцем. Местные верят, что это их оберег. После весны прошлого года по селу установили много крестов, хвойные настилы и другие самодельные «мемориалы»: рядом с разрушенными зданиями, возле фермы, под деревьями на окраинах. Так местные отдают дань памяти воинам, погибшим здесь, защищая село.
В Лукашовке, по разным данным, было от 100 до 150 украинских военных. Бойцы 2 сводной стрелковой роты 21 отдельного стрелкового батальона и 16 батальона 58 бригады прибывали после 6 марта. Но силы были неравными. 9 марта после артиллерийских обстрелов россияне пошли в наступление тяжелой техникой.
Бой начался в 7 утра и продолжался почти до 14:00.
На южной окраине села расположено фермерское хозяйство «Роса». Вдоль его территории проходят вал и ров, которые в 1997 году вырыли по приказу тогдашнего владельца. Он хотел помешать ворам красть с фермы продукты, горючее и другое имущество. А через 25 лет этот ров стал укреплением для наших военных.
Историк и военный Сергей Лепьявко участвовал в боях за Лукашовку. 9 марта 2023-го вместе с фермером Григорием Ткаченко почтили павших.
«Ми сражались. Но нас окружили, боеприпасы заканчивались. Нам приказали отступать. Я вышел через поле с группой из 46 человек. Остальные ребята со временем отступали по двое, трое, шестеро. Несколько групп попали в плен. Некоторых расстреляли. Даже сегодня мы точно не знаем, сколько наших погибло. После освобождения села мы идентифицировали 10 тел из моего батальона. Приблизительно столько же — из 58 бригады. Но не вернулось больше людей», — объясняет Лепьявко.
За рвом, ближе к селу, стоит изрезанный обломками белый микроавтобус. Возле него люди выложили дорожку из гвоздик. Сергей Лепьявко говорит: на этом авто военные эвакуировали раненых.
За 200-300 метров от поля боя во дворе стоят два деревянных креста: один маленький, другой — побольше. На нем фотографии двух молодых людей. Это братья Роман и Леонид Бутусины. Они — этнические русские. Семья переехала из России на запад Украины в 2014 году, когда российские военные оккупировали Крым и начали боевые действия на Донбассе. В семье было 12 детей. Отец молодых людей Олег Бутусин и брат Григорий тоже защищают Украину.
9 марта 2022 года в 8 утра один из братьев позвонил владельцу фермерского хозяйства «Напоровское» Григорию Ткаченко. Предупредил о наступлении россиян.
«Я поражен их мужеством и человечностью. Шел бой. Они, очевидно, знали, что это конец, но думали о других людях», — говорит Ткаченко.
С братьями Бутусиными он познакомился, когда привозил военным обеды — предприниматель с начала вторжения организовал питание защитников. Помогал продуктами жителям своих и соседних деревень.
В годовщину боя в Лукашовку приехал брат погибших Григорий Бутусин. Во время оккупации села он пытался добраться сюда вместе с побратимами. Не вышло.
«13 марта мы с побратимами подошли к Лукашовке. По рву добрались до леса. В тепловизоре увидели врага и его технику. Нас было мало. Потому мы вернулись. После освобождения села тела братьев нашел наш отец», — рассказывает Григорий Бутусин.
Мартовский снег
Александр работал дальнобойщиком. Во время вторжения стал водителем в армии. 6 марта привез в Лукашовку противотанковые «ежи». От его машины осталась куча сгоревшего металлолома.
«Утром пошла колонна российской бронетехники. На нас ехали БМП. Я видел, как начальник штаба получил гранату. У него был прибор связи, который не должен был достаться россиянам. Я понимал, к чему все идет. Рядом нашелся РПГ. Я спросил: “Может, стрельнуть?” Он ответил: "Попробуй". Я выстрелил и попал», — с грустной улыбкой вспоминает Александр.
В том бою погибло много сослуживцев. Но Александр мало кого знал — не успел познакомиться.
«Потом была команда уходить. Мы должны были идти через поле. Думал, поляжем. Но пошел густой, хлопьями снег. Это значит, что ни “птички”, ни оптика нас не видят. Так мы и вышли под прикрытием того мартовского снега», — рассказывает мужчина.
Доярки на поле боя
В эпицентре сражения были не только военные. 59-летняя Наталья Пац около 6:30 утра приехала на ферму доить коров. Там стояли и украинские военные.
«Мы с напарницей только взяли доильные аппараты, а оно как бахнет! Дверь настежь. Вокруг стреляет, взрывается, осколки летят. Мы попадали в углу. Я слышала, как наши солдаты кричали от боли. На ферме был медик, он их бинтовал, делал уколы. Они снова брали автоматы и с перебинтованными руками и ногами возвращались в бой», — сдерживает эмоции Наталья Пац.
Женщины пролежали на бетонном полу около семи часов. С фермы Наталью вывел сын Виталий, когда обстрелы утихли. По дороге она видела убитых военных.
Тела защитников лежали под открытым небом до освобождения Лукашовки. Но неизвестно, все ли. Местные рассказывают, что в селе был передвижной крематорий: в течение двух дней в воздухе стояла вонь. Неизвестно, жгли ли там россияне только своих.
Свидетель
Виталий Пац живет на окраине Лукашовки. Из окон его дома было видно, как россияне зачищали деревню в первые часы оккупации.
«После 9 марта еще три дня были перестрелки. Ребята, не успевшие выйти со всеми, скрывались. россияне тут у красных ворот взяли в плен шестерых наших. Ребята переоделись в гражданское, но третья группа зачистки их разоблачила. Не знаю об их судьбе. Видел, как их вели со связанными руками», — рассказывает Виталий Пац.
В нескольких метрах отсюда — березняк. Много поломанных снарядами деревьев. Здесь дали последний бой по меньшей мере два защитника.
«Молодой военный из Винницкой области лежал там в соснах. Его звали Женя, 23 года. Осколки попали в шею, он умер. А Виктора Максименко убили у сосны. Я видел, как заехала российская БМП, его окружили десятеро и расстреляли», — Виталий показывает на место, где лежат розы. Он видел документы убитых, но лично их не знал.
Цветы у сосны оставила жена Виктора Максименко — Оксана. Она приехала на место трагедии. Плачет, ее держат родные, чтобы не упала от бессилия и тоски. Никто из посторонних не отваживается подойти к ней.
О смерти мужа Оксана узнала 10 апреля, когда тело привезли в морг в Чернигов. Весь март семья была в селе в нескольких километрах от Лукашовки. Что Виктор воевал рядом, не догадывались. Без отца остались двое детей.
В тот же день около 10:00 погиб и сержант Николай Авдиенко. За несколько часов до этого россияне попали в автомобиль, на котором пытались эвакуироваться из Чернигова его жена и дочь. Так в один день в нескольких километрах друг от друга погибла вся семья.
На годовщину боя в Лукашовку приезжала мать Николая Тамара Ивановна. Женщина собирает мельчайшие свидетельства, чтобы воспроизвести этот день в деталях. Где именно умер ее сын, она не знает.
Убийства гражданских
Мы идем по небольшому переулку, отходящему от центральной улицы в Лукашовке. Справа на калитке затертая надпись «Дети». Лают собака и щенки, бегает кот. Погнутый металлический забор и сожженный автомобиль напоминают: здесь была война.
Еще до пандемии коронавируса этот дом купили супруги — Оксана Дегтеренко и Александр Скороход. Вместе с сыном Артемом они переехали сюда из Чернигова.
«Россияне пришли к нам домой в 17:00 9 марта. Начались обстрелы, мы вшестером спрятались в погребе — я, Саша, наш 9-летний сын Артем и трое россиян. Они говорили, чтобы мы не боялись, мол, людей никто не будет трогать. Саша им говорил, что зря они пришли с войной, лучше бы сели в тюрьму в россии, чем здесь погибнуть. Он эмоционален был, не молчал», — вспоминает Оксана.
Когда обстрел кончился, оккупанты начали проверять документы. Увидели разные фамилии, поэтому усомнились, что Оксана и Александр — супруги. Допрашивали сына, как зовут отца. Мальчик был испуган, растерялся.
Оксана на мгновение отошла убрать документы после проверки. А когда вернулась, увидела: ее мужа оккупанты уводили за калитку.
После освобождения села женщина узнает: они убили Александра 29 марта, за день до ухода. Перед этим пытали: у него был проломлен череп, многочисленные порезы на теле. Что же произошло — выясняет следствие.
«Я с сыном после увольнения на время выехала из села. О смерти Саши мне сообщили по телефону. Факты были убедительные: при нем обнаружили паспорт и телефон, фото тела видел его брат. Но я еще полгода не могла поверить. Искала его имя среди пленных», — не сдерживает слез Оксана.
«Помню, как в тот день мы сидели в погребе. У меня началась паника. Саша усадил меня на колени и баюкал, как ребенка. Я нервничала, отталкивала его. А сейчас это самое большое желание — сидеть у него на руках», — с тоской говорит женщина.
За время оккупации погибли не менее 11 жителей села. Вместе с Александром расстреляли еще двух местных мужчин. Бабушка, дедушка и двое их внуков сгорели после прямого попадания танкового снаряда в дом. Один человек умер от осколочных ранений, другой — покончил с собой. Еще одна пошла к колодцу за водой и, по словам местных, от страха упала замертво. В муках без лекарств умерла онкобольная женщина.
Сверхчеловеческие возможности
Александр Скороход построил большой просторный погреб. Сделал высокие настилы, установил мангал. Вечером, когда его забрали, Оксана с сыном остались там на ночь. Услышала шаги. «Есть кто дома?» Раненый в ногу военный смог дойти с фермы до их двора. Попросил помощи. Оксана по специальности швея, работает мастером маникюра. Откуда в голове взялись навыки медицины — не знает.
«У того парня было пулевое ранение бедра, а снизу ногу посекли осколки. Все было как в кино. На мангале я вскипятила воду. Сняла его старую повязку и бросила в огонь. Вытащила осколки, сделала перевязку. Накормила. Он едва ходил, остался у нас на ночь», — вспоминает женщина.
Военного звали Дмитрий Малый. Он родом из села Анисов, что в восьми километрах от Лукашовки.
На следующий день Оксана с сыном пошли в дом, Дмитрий остался в погребе. Ближе к вечеру в окно женщина увидела, что туда вошли оккупанты.
Дмитрий укрылся под деревянным настилом, когда услышал россиян. А потом залез на чердак соседней мастерской. Ночью пытался огородами бежать из деревни. После освобождения Лукашовки тело Дмитрия обнаружили возле фермы Григория Ткаченко. У военного были прострелены голова и спина.
Валентина и танкисты
Дом 65-летней Валентины Легезы стоит в 200 метрах от фермы, где был бой. По обе стороны много разбитых домов и заборов. россияне проезжали через них на тяжелой технике.
Женщина живет одна. Во время оккупации с соседкой Любовью Гирченко неделю прятали трех танкистов. Об этом Валентина отважилась рассказать впервые.
«Мы объединились. Ночевали по очереди: то у Любы, то у меня. Ее дом через огород. Как-то шли от нее в дом, я заметила людей во дворе. Темнело. Мы подошли ко двору. Один говорит: “Не бойтесь, мы свои”. Когда он заговорил на украинском, отлегло от сердца», — со слезами рассказывает Валентина Легеза.
Это был экипаж танка. россияне подбили его, но военные спаслись. Сначала забежали в заброшенный дом, лежали на полу. А когда враг отошел, переоделись — нашли в доме какую-то одежду и побежали наугад. Так попали к Валентине.
Военные каждый день пытались выйти к своим, стоящим в соседнем селе. Но не могли. По улицам ходили российские патрули — по семь-восемь человек.
Повезло, что оккупанты не вошли в дом. Хотя в дверь стучали дважды.
«Нам не было страшно. Вы знаете, какие это ребята! Сергей из Чернигова, Саша из Менского района и Виталий из Варвинского — он самый старший. Достойные мужчины», — говорит Валентина.
Однажды вечером военные вышли из села. Через три дня Валентина узнала, что ребята живы: ей из Чернигова дозвонилась дочь, которую известил один из танкистов.
«Мы с Любой расплакались. Если бы россияне не украли коньяк, то, наверное, от счастья еще и выпили бы», — сквозь слезы шутит Валентина.
Поблагодарить за спасение приезжали Сергей и Виталий. Последний на востоке получил вторую контузию, а его сын погиб на войне. А вот с Александром Валентина на телефонной связи: он воюет на востоке.
Любовь Гирченко после освобождения села уехала к родным в Польшу.
Расстрелы возле церкви
До войны в Лукашовке жили 290 человек, а к моменту оккупации было от 600 до 1000. Сюда приехало много переселенцев из Чернигова, думали, россияне не зайдут в село. В одном доме, а чаще всего в погребе, находили убежище по 10-15 человек. Враги часто селились в домах местных.
К Надежде Денисевич 24 февраля приехали дети с внуками и сватами. Их было 13. оккупанты проверяли документы и телефоны каждого. У внука, 17-летнего Дмитрия, нашли сообщение: «Капец, у нас уже сепары». Парень написал своей девушке, что село в оккупации. Это разгневало россиян.
Утром 10 марта они привели во двор Надежды парня в штатском. Он был сильно избит. Начались обстрелы, все спрятались в погреб.
«Мальчик тот, такой ребенок: огромные карие глаза, налитые кровью, голова перемотана. Он трясся от боли. Успел только сказать, что из Сумской области, фамилия Назаренко», — говорит Надежда Денисевич.
Его россияне обнаружили в доме другой местной жительницы. Она сказала, что это ее племянник, но оккупанты не поверили. Парня пытали. Он признался, что военный.
Когда обстрел кончился, россияне забрали военнопленного Назаренко, а из семьи Надежды Денисевич внука и зятя. Мужчинам завязали глаза и руки за спинами и повели в церковь. Сняли повязки с Дмитрия и Назаренко. Военного расстреляли в упор.
Тело Назаренко бросили возле церкви под КамАЗом. Оно лежало там до освобождения села.
Жизнь продолжается
Прошел год. От потерь приходят в себя люди и фермерские хозяйства. За время оккупации на «Напоровском» из 316 голов выжило 158. Оказавшаяся в эпицентре боя «Роса» из 200 коров потеряла почти 150. Часть скота погибла от обстрелов, некоторых животных оккупанты убили для еды, остальные — для развлечения.
«Я из Анисова. Впервые после освобождения приехал сюда 30 марта прошлого года. Кругом грязь, трупы коров, все поломано. Мы неделю ездили с владельцами фермы. Постоим, посмотрим и поедем обратно. Не знали, с чего начать. Потом понемногу начали восстанавливать хозяйство», — говорит водитель-механизатор «Росы» Сергей Дзвонник.
Восстановить ангары фермы невозможно. Коровы живут в частично разрушенном здании. А вот поля возделывают. Признаются: сезон был тяжелым — дизтопливо собирали по 10-20 литров со всех заправок.
10 гектаров озимой ржи не собрали. Этот участок был в эпицентре боев. Там до сих пор из земли торчат ракеты, а в некоторых местах поле напоминает могильник бронетехники.
В «Напоровском» скот пока не берут, а поля засевают.
За время оккупации в селе полностью уничтожены 32 дома. Поврежден — каждый. Что-то люди восстановили своими силами. Помогают волонтеры: отстроили четыре дома и взялись за пятый.
Восстанавливают и школу – уже накрыли крышу. Уроков там не будет, потому что в селе мало детей. В помещении будут библиотека, актовый зал и медпункт. Его разбомбили во время боев, и люди очень ждут фельдшера. Сейчас больным приходится ездить в Анисов или Чернигов. Маршрутка ходит три раза в день, но едет не по прямой, а по селам. Когда закрывают переправу через Десну, добраться до города можно только на электричке из Анисова: туда нужно ехать на велосипеде восемь километров.
Через год заровнялись воронки от снарядов, но в душах многих людей еще живы раны: это чувствуется в разговорах, взглядах, поведении. И все же люди смелее рассказывают о пережитом. Дети играют на площадках, где рядом лежат остатки снарядов, гоняют мяч на стадионе, где еще не убрали сломанный войной инвентарь. Они и дают надежду, что жизнь продолжается.
Текст подготовлен платформой памяти «Мемориал», рассказывающей истории убитых россией гражданских и погибших украинских военных, специально для hromadske. Чтобы сообщить данные о потерях Украины, заполняйте формы: для погибших военных и гражданских жертв.
Автор: Наталия Найдюк