«Вероятно, в рф вывезли 700 тысяч детей». Зачем россии украинские дети и каковы шансы вернуть их домой
Еще летом российские телеканалы и онлайн-медиа рассказывали о том, что детей из оккупированных украинских городов и сел вывозят в российские лагеря. Якобы на оздоровление.
31 августа на сайте «Кубань-24» российские журналисты сообщили, что в лагерь «Медвежонок» в поселок Кабардинка неподалеку от Геленджика приехали 300 детей из «освобожденных» районов Харьковской области.
«У нас детки всех возрастов, детки, которым требуется дополнительное оздоровление, психологическая реабилитация. Есть те, кто многое пережил, и нам очень хочется, чтобы этот 21 день, который начинается с сегодняшнего дня, они провели в счастливом детстве», — говорит «представительница отдела образования» Купянского района Харьковской области Валерия Песоцкая.
В сюжете россияне обещают украинским детям танцы, игры, развлечения и, конечно, то же оздоровление, ради которого их сюда привезли — более чем за тысячу километров от дома. 21 день в детском лагере пропагандисты называют маленькой жизнью.
Но уже в сентябре, когда украинские военные начали освобождать оккупированную Харьковскую область, на российском телеканале НТВ опубликовали другой сюжет — о том, что украинские дети должны вернуться домой, но «туда пока нельзя».
16 сентября ставленник россии, «председатель совета министров Харьковской области», Андрей Алексеенко заявил, что приехавшие на отдых в Краснодарский край дети останутся на курорте «до смены обстановки, пока их путь домой не станет безопасным».
Для украинских старшеклассников россияне организовали обучение непосредственно в корпусах лагеря. А для младших учеников – в сельской школе вместе с местными детьми.
Журналист пропагандистского телеканала говорит, что якобы значительной разницы никто из детей не чувствует, языкового барьера нет. На фоне показывают учебники по русскому языку и серьезных украинских учеников за партами.
«В лагерь на оздоровление»
Ольга со своими четырьмя детьми и мужем жили в поселке Волчанского района, прямо на границе с россией. Они раз пять пытались выехать на подконтрольную Украине территорию, но каждый раз их останавливали тревожные новости: машины из колонны расстреляли.
«Это была как лотерея — обстреляют или не обстреляют. Я очень опасалась за детей. Через нас летели ракеты и истребители на Харьков. Я детям из дома не разрешала выходить. Даже не пускала выносить мусор в бак через три дома», — говорит Ольга.
В первые месяцы оккупации женщина старалась не пересекаться с россиянами. Не брала у них гуманитарку, не выходила во двор. В Волчанск ездила только при необходимости — к детскому врачу и обратно.
Однако 11 мая россияне сами пришли к Ольге. Все обыскали в доме и забрали мужа в Волчанск — на агрегатный завод, где удерживали и пытали местных жителей.
«На нас пожаловался сосед — мы накануне громко включили музыку в машине в нашем дворе. И он сказал, что пойдет сдаст нас россиянам. Так и случилось — через два дня к нам пришли. Искали, как они говорили, “контрабанду”, то есть оружие. Даже банки с консервацией в погребе осматривали».
На мужа Ольги наставляли автомат, угрожали прострелить ногу, требовали сдать людей с проукраинскими взглядами. Через день, когда ничего не добились, отпустили домой.
Больше россияне к ним не приходили. Но однажды, когда женщина все же пошла в сельский совет за гуманитарной помощью, местные начали ее убеждать отправить 12-летнюю дочь Алину на оздоровление в лагерь.
Ольга сомневалась, но подумала, что дочери, у которой хроническая болезнь и приступы, не помешает отдохнуть. Окончательно ее убедили односельчанки, рассказавшие, что дети из Купянска уже ездили на такой отдых и вернулись.
Утром 27 августа женщина привела Алину к зданию сельского совета, где уже собрались до двух десятков родителей с детьми, и посадила ее в школьный автобус, который двинулся в рф.
«С детьми была учительница из Волчанска. Нам пообещали, что она будет сопровождать их в течение всей смены и привезет обратно домой. На нее же я написала доверенность, добавила ксерокопию своего паспорта и свидетельство о рождении Алины. Еще я купила дочери российскую карточку в мобильный, чтобы у нас была связь. Хотя нас убеждали не давать детям телефоны.
И еще наказала: если ее будут оскорблять или что-то случится, чтобы сказала мне: “Тушеная морковь невкусная”. Эти слова для меня означали бы, что надо ехать забирать дочь».
«Оно вам надо – туда дочку возвращать?»
О том, что дочь нужно спасать, Ольга поняла сама, без слов о невкусной тушеной моркови.
В начале сентября украинские военные освободили поселок. Ольга радовалась, но возник вопрос, как теперь забрать дочь из лагеря? Теперь же снова появилась граница с россией.
«Я позвонила Алине, она плакала. Рассказывала, что их убеждали, что в Украине военные расстреливают всех, кто выходит из дома. Я ей говорила, что это не так, что нас освободили. Попросила ее, чтобы она дала трубку их вожатой, чтобы узнать номер телефона директора лагеря», — рассказывает Ольга.
Когда женщина позвонила руководительнице «Медвежонка», та однозначно ответила: «Ребенка отдать не можем. Это небезопасно. У вас — война. Оно вам нужно — туда дочку возвращать?»
«Мне было важно забрать ее как можно скорее из системы»
После деоккупации Харьковской области туда попали журналисты, и информация о вывозе детей якобы для «оздоровления» выплыла на поверхность. О первом случае депортации харьковского ребенка в россию программный директор международной благотворительной организации «СОС Детские городки Украина» Дарья Касьянова узнала от брюссельского журналиста. «Он спросил: “Знаем ли мы что-то о том, что украинские дети находятся в Геленджике?” После этого начали писать родители депортированных детей. Также я знала, что раньше некоторым все же удавалось забрать ребенка из российских лагерей. Для нас это был хороший сигнал, означавший, что у нас тоже получится».
У организации был опыт. В 2014 году они возвращали украинских детей, когда оккупанты вывозили их из оккупированного Донецка.
На этот раз Дарья по крупицам собирала информацию: из сообщений в социальных сетях, от местных жителей, ведь на деоккупированных территориях практически не было социальных работников, служб по делам детей, глав ОТГ.
Собрав вместе родителей из тридцати семей, «СОС детские городки Украины», волонтеры и представители правительства начали работать, чтобы вернуть детей в Украину. Дочь Ольги Алина тоже была среди них.
«Мне было важно забрать дочь как можно скорее из системы, то есть из лагеря. Для детей российские учителя уже начали проводить уроки», — говорит женщина.
Сначала Ольга надеялась, что Алину заберут ее российские родственники, но администрация лагеря сказала, что детей будут отдавать только родителям. Если кто-то не мог поехать в рф, нужно было оформлять поручительство и все документы в соответствии с требованиями российского законодательства — то есть все равно ехать в россию.
Бывшая представительница Уполномоченного по правам ребенка и семьи Аксана Филиппишина говорит: таким образом россияне надеялись оставить у себя часть детей.
«Вот этот цинизм — отдавать детей только в руки родителям — рассчитан на то, что, по логике россиян, не все родители приедут за своими детьми. И это значит, что некоторых они все-таки смогут оставить у себя».
Ольга вместе с еще двумя односельчанками начала срочно оформлять загранпаспорт и готовиться к поездке в лагерь. Вместе с тем она каждый день хотя бы полчаса говорила с Алиной и убеждала дочь, что та скоро вернется домой.
«Алина постоянно плакала. Я хотела, чтобы она улучшила свое здоровье в лагере, а получилось совсем наоборот — она испытывала еще больший стресс, чем когда была дома».
«Мы думали, что вообще больше не увидимся»
Несколько суток Ольга ехала до лагеря. Беспокоилась, что все сорвется, что россияне передумают — ведь Волчанский район снова начали активно обстреливать.
«Мы еще в Геленджике попали в пробку вечером, и была вероятность, что нам не отдадут детей после 18-19 часов, а скажут ждать следующего дня. У некоторых даже были мысли переночевать и уже утром идти за детьми».
9 октября около 10 вечера украинские матери добрались до «Медвежонка». Группами по четверо ходили забирать своих детей. Ольга с Алиной обнялись около полуночи.
«Это было очень эмоционально. Много слез. Мы думали, что вообще никогда не увидимся. Мы до последнего боялись, что нам не отдадут детей, что найдут причину, чтобы их оставить в россии».
В тот день украинской стороне удалось вернуть из лагеря 37 детей. В процессе участвовали Министерство реинтеграции, Государственная миграционная служба, «СОС Детские Городки Украина» и перевозчики.
Утром следующего дня женщины с детьми отправились обратно. А уже в 8 часов россияне массированно обстреляли большинство городов Украины. Ольга не исключает, что если бы они приехали в лагерь позже, россияне могли отказаться отдавать детей, ссылаясь на опасные условия в Украине.
В конце нашего разговора женщина просит не называть настоящих имен ее и дочери. «Люди в деревне много говорят, столько негатива. Мы когда даже поехали к стоматологу лечить зубы, и я сказала, что Алине в лагере поставили пломбу. А врач сразу: “Как вы могли?” Мне сложно далось это решение — отпустить ребенка в россию. Я каждый день кляла себя, что это сделала».
Более 700 тысяч детей могли депортировать. 96 — вернули
О том, сколько россияне депортировали детей, точно неизвестно. На портале «Дети войны» говорится более чем 10,5 тысячах.
Аксана Филиппишина объясняет: это лишь верифицируемая информация — когда о депортации сообщили родственники ребенка или государственные органы.
«Доступ к оккупированным территориям ограничен, поэтому реальные масштабы могут быть значительно больше. Вероятно, в россию могли вывезти более 700 тысяч детей».
В это число входят дети, которых россияне депортировали из интернатных заведений, из оккупированных городов и сел, из уничтоженного Мариуполя, а также тех, кого они вывозили в лагеря.
«К сожалению, из-за очень пассивной позиции международных организаций, в частности Международного Комитета Красного Креста, у нас сегодня нет возможности зафиксировать точную цифру, сколько и где находится наших детей», — говорит глава Офиса президента Андрей Ермак.
С начала полномасштабной войны вернуть в Украину удалось только 96 детей. 69 — с территории россии, 27 — из временно оккупированных Донецкой и Луганской областей.
«96 этих 37 забрали родители. А остальные 59 — это отдельные истории, над которыми Украина работала путем сложных переговоров. В основном это дети, которые были на территории Мариуполя: двое из мариупольского колледжа, две группы детей из детских домов семейного типа, оказавшихся без родителей-воспитателей. И кейсы, когда россияне депортировали детей, у которых родители погибли. Каждый случай возвращения чрезвычайно сложен, потому что каждый раз россия выставляет разные условия», — говорит Аксана Филиппишина и уверяет: то, что россияне депортируют украинских детей с оккупированных территорий, нарушает нормы Международного гуманитарного права, Женевскую конвенцию и имеет признаки геноцида.
«30 мая Путин издал указ об упрощении предоставления гражданства россии детям из оккупированных областей. То есть как только нашим детям предоставляют гражданство россии, они автоматически потенциально могут быть усыновлены. А усыновители имеют право изменить ребенку фамилию, имя, дату, место рождения. То есть стереть из юридических документов всю биологическую идентификацию, привязку к своим корням. Детей искусственно русифицируют, они перестают быть украинцами. Это четко подпадает под конвенцию о противодействии геноциду».
Так, в конце октября уполномоченная по правам ребенка при президенте россии Мария Львова-Белова усыновила мальчика из Мариуполя и отметила, что 350 сирот из Донецкой и Луганской областей россияне уже усыновили, а еще более тысячи детей ожидают усыновления.
Украина же в свою очередь в марте упростила законодательство — в частности, чтобы иметь возможность назначать опекуна ребенку, у которого погибли родители и которого физически нет на контролируемой территории.
Украинских детей оккупанты депортировали в Ростовскую, Воронежскую, Курскую области, в Подмосковье, Красноярский, Краснодарский края, в Ямало-Ненецкий округ и в оккупированный Крым. С наступлением холодов их могут перевезти вглубь страны, как можно дальше украинской границы.
Алина уже больше месяца дома вместе с родителями, братьями и сестрой. Кажется, что она до сих пор в это не верит — Ольге приходится постоянно ей напоминать:
«“Алина, ты дома, все хорошо", — я каждый день ей это говорю».