«Я не хочу быть мертвым героем, я хочу быть живым уклонистом». Как бегают от армии и что с этим делать
Украинская армия сейчас делает последние приготовления для решительного наступления на фронте. Как и на протяжении всей войны, часть украинцев записывается в бригады прорыва добровольцами, кто-то ждет повестки, а кто-то всячески избегает мобилизации. Об этих последних у нас говорят не очень часто — как-то неловко. Потому что правда фронтовиков очевидна, а правда уклонистов — существует ли она вообще? Честно говоря, правда в том, что далеко не все украинцы, безусловно, встают на защиту Родины…
Один наш сегодняшний собеседник, офицер военкомата Ярослав Гавянец предлагает, например, лишать уклонистов украинского гражданства. Другой — доктор психологии Вадим Васютинский — считает, что общество не должно относиться к уклонистам агрессивно, ведь они являются неотъемлемой его частью. Офицеры боевых бригад не хотят видеть их у себя в подразделениях. А сами уклонисты чаще всего говорят о себе в тональности «а что такое?»
Разговоры без диктофона
Лично для меня эта тема началась еще в первую неделю российского вторжения. Внук моей соседки не приехал на ее похороны из другой области — боялся, что ребята на каком-нибудь блокпосту его мобилизуют. Он вырос на ее руках и не приехал. Я была ошеломлена. Сейчас такое время — сокрушенно вздыхали соседи.
После тех похорон я никак не могла избавиться от желания постоянно спрашивать у молодых здоровых мужчин, почему они не на фронте. Сначала делала это слишком открыто и напористо и почти всегда получала агрессивный отпор. Ведь какому мужчине хочется признаваться перед женщиной, что он не желает выполнять исконную мужскую работу — защищать и оборонять?
Итак, мои разговоры с уклоняющимися и их «группой поддержки» проходили с выключенным диктофоном — они велись спонтанно, когда с этими людьми меня сводила какая-то житейская ситуация. Потому и имена собеседников изменены.
…С айтишником Максимом, оказавшимся еще и младшим лейтенантом запаса после военной кафедры, мы познакомились в травмпункте. Врачи занимались каким-то военным, когда Максим раздраженно заметил, что бойца целесообразно было бы везти в госпиталь, а не в «гражданский» травмпункт. Слово за слово — и вот:
— А почему я должен хотеть воевать? Мне есть что терять.
— Думаете, ребятам в окопах нечего терять?
— Может, для них война — единственный способ заработать хорошие деньги, а я и без войны зарабатываю. Кстати, ежемесячно плачу большие налоги и перечисляю средства на ВСУ. Я не хочу быть мертвым героем, пусть лучше буду живым.
— Уклонистом?
— Это просто слово, такое же как огурец или кофе. Я давно заметил, что люди придают определенным словам слишком большое значение.
…Медсестра Карина раньше приходила ставить капельницы моей маме. Мы с нею часто разговаривали под кофе.
— В больнице насмотрелась на раненых — тот тихонько водку цедит, тот на наркотики подсел, тому легкое вырезали. Война кончится, а проблемы со здоровьем у них останутся. Думаете, что семейная жизнь с ними будет очень радостной? Мой парень не рвется на фронт, и я этим довольна. Я просто не выдержу рядом с собой эмоционально неустойчивого человека, потому что и сама с начала войны принимаю антидепрессанты. И я не хочу всю жизнь переживать из-за лечения раненого мужа, не хочу родить от него больного ребенка.
— Но после Второй мировой девушки выходили за фронтовиков и рожали детей.
— Не думаю, что им было очень хорошо.
…Водитель из BlaBlaCar Павел разбавляет время в пути разговором:
— Вы думаете, что только в россии пропаганда? У нас тоже дай бог. Вон чего в Буче разбитые дома до сих пор не отстраивают? Потому что власти эти руины нужны для пропаганды. При Сталине героев-панфиловцев придумали, а теперь — героев-азовцев.
— Так что, наши фронтовики жертвы пропаганды?
— Спросите у них. А я вот что скажу: Америка спровоцировала эту войну на нашей территории, чтобы разделаться с россией, а я должен идти на фронт ради интересов этих афроамериканцев?
— А если мобилизуют?
— Не мобилизуют. Я еще в 2014 году об этом позаботился, нашел людей в военкомате.
— Дальновидно.
— По крайней мере, не усыновлял ребенка с синдромом Дауна, чтобы не попасть под мобилизацию, как один мой знакомый. Дурно, словно других вариантов нет.
— А какие еще есть?
— А вам зачем? Вас ведь не призовут.
…Повар Даниил, как и я, опоздал на последнюю маршрутку от метро, и мы с ним шагаем на наш район пешком:
— У меня самая мирная профессия в мире — кормить людей. Война — это не для меня, я вообще не представляю себя с оружием в руках, я — и целюсь в другого человека? Или кто-то целится в меня. Капец.
— Так и сказал в военкомате?
— А я от военкомата держусь подальше: несколько месяцев на одном месте посидел — рюкзак собрал и поехал в другое. Повара везде нужны.
…Марина, моя когда-то такая озорная подруга детства:
— Сыну за первую неделю войны две повестки прислали. Как это можно было выдержать? Надежные люди помогли переправить его за границу. И я рада, что он в безопасности. Я схожу с ума каждый раз, когда раздаются сирены тревоги. Не представляю, как бы я жила, будь сын на фронте. Он очень уязвим, а воевать должны хладнокровные люди.
— То есть защищать тебя должны сыновья других женщин?
— Это все так страшно. Мне всех очень жалко. Ладно тебе, у тебя дочь.
…Тимофей, 14 лет, помогает мне овладеть скейтбордом.
— Отца еще не призвали?
— Отец говорит, что пусть не пробуют, потому что нужно и в тылу кому-то работать.
— Ты согласен с ним?
— Я думаю, что если бы всех-всех забирали на войну, то отец тоже пошел бы. А так — зачем?
Вот такие разговоры. Их запись я дала прочесть знакомому — военному психологу Андрею Козинчуку из 67 ОМБ. Он пытался быть сдержанным.
«Трудно читать эти откровения, когда сам много лет в армии. Ваши собеседники почему-то убеждены, что военные обязательно должны вернуться калеками, с психическими расстройствами или вообще погибнуть. Это свидетельствует о малой осведомленности людей о том, что касается войны, фронта. У людей нехватка информации — отсюда и такие болезненные фантазии. Или эти перлы о войне из-за интересов Америки — люди сами себе пытаются объяснить причины войны, потому что официальные объяснения от государства их не удовлетворяют. Да еще вражеская пропаганда этому хорошо способствует.
По-моему, уклонение — это защитная реакция психики, когда человеку хочется уйти от невыносимой реальности. У уклоняющихся страх подавляет все гражданские и национальные чувства. Также сказывается провальная политика государства по популяризации военной службы (уменьшение военного обеспечения, беспорядок с прохождением военно-врачебных комиссий, отсутствие системы психологической адаптации после демобилизации и т.п.). Я убежден, что ни в коем случае уклонистов не следует принуждать к военной службе. Я бы не хотел таких людей у себя в подразделении, потому что они стали бременем для меня и ребят».
Три четверти могут не воевать?
Профессор Вадим Васютинский, доктор психологии, научный сотрудник Института социальной и политической психологии НАПН Украины, человек гражданский. А потому он размышляет менее категорично, чем Козинчук:
— К факту уклонения от мобилизации я как психолог отношусь абсолютно нормально, потому что инстинкт самосохранения — главный для человека. И часто его сложно соединить с сознательной гражданской позицией. Но поскольку человек — существо общественное и идеологическое, то возникает вопрос ценностей. Ради чего человек готов рисковать жизнью вплоть до гибели? За родину, за семью, за детей? Уклонисты не готовы к таким рискам, — объясняет специалист.
— То есть все дело в психологической готовности к самопожертвованию, точнее — в ее отсутствии?
—Я выделяю четыре причины, почему люди не хотят идти на фронт. Первая: человеку не хочется погибать. Вторая: когда мужчина переживает за свою семью — немощных родителей, маленьких детей. Кто о них будет заботиться, если он погибнет?
Третье: абсолютное большинство людей именно из-за инстинкта самосохранения не хочет убивать. Есть данные, что реально на войне очень прицельно стреляют во врага 2-3% бойцов. Основная масса стреляет «в направлении врага». Это психологически легче.
Четвертая причина: это когда гражданин Украины является так называемой российской ватой. По разным показателям, в предвоенные годы было примерно 15% пророссийски настроенных людей. Кому они на фронте нужны? Уклоняется — и слава богу.
— Уклонист стремится избежать фронта, общество же заинтересовано в защитниках. Как согласовать эти интересы?
— Я думаю, что общество не должно относиться к уклоняющимся агрессивно, например устраивать облавы на вокзалах или категорически осуждать. Потому что такое осуждение лишь усугубит конфликт вместо того, чтобы погасить его.
На самом деле обществу не нужно, чтобы все мужчины пошли воевать. Есть данные, что воевать должна четверть лиц призывного возраста. Потому что если больше, то уже рушится экономика. И вот здесь возникает вопрос: кто именно эта четверть? Кто должен пойти? Ну, пошли добровольцы — а дальше? И здесь государству нужно проводить соответствующую политику через свои центры комплектации.
Большим побуждением стало бы и повышение зарплат военным, потому что человеческое поведение является полимотивированным: кто-то патриот, кто-то — трудовой мигрант. А все эти советские клише о «едином порыве» на самом деле являются пропагандистской фантазией.
— Везде и всегда?
— В любом обществе и во все времена одна часть граждан демонстрирует готовность к войне, другая — неготовность и нежелание воевать.Это не хорошо и не плохо. Это объективная реальность. Так есть.
— Морализировать по этому поводу нецелесообразно?
— Надо понимать их мотивы, даже если эти мотивы не слишком симпатичны. Это не значит, что мы должны их оправдывать, нет. Но уклоняющийся имеет право на страх. Но центральный моральный пункт: если ты не идешь воевать, значит, кто-то другой должен пойти. И человек либо выбирает позицию самопожертвования, либо толкает на жертву другого. У уклонистов преобладает страх за себя.
Лишить всех прав
По профессору Васютинскому получается, что уклоняющие — такая же естественная в человеческом разнообразии составляющая, как и те, кто страдает клаустрофобией или боится высоты. Но защищать же страну надо, детей тех же уклонистов, в частности. Поэтому лейтенант Ярослав Гавянец, легендарный «Киборг», а ныне — командир роты в Чортковском райвоенкомате (РТЦКСП) в Тернопольской области, предлагает не просто бороться с уклонистами, а применять радикальные методы.
— Сейчас в центр комплектации приходит менее половины из тех, кто получил повестки. Хотя до сентября прошлого года проблем с комплектацией не было. Приходили и добровольцы, и за повестками. А сейчас остались те, которые ждут, что мы когда-нибудь где-нибудь их отловим, и те, которые ни при каких условиях не хотят идти в армию.
— И какие у вас есть рычаги?
— Законодательство наделило нас очень небольшими полномочиями, и мы фактически безоружны перед уклонистами. Под конвоем привести военнообязанных (в/о) в центр комплектации мы не можем. Центр дает распоряжение органам местного самоуправления или по месту работы в/о, чтобы они оповестили его и он расписался за повестку. А если он не расписывается, то составляют акт об отказе в получении повестки. И если человек не прибывает по повестке, то мы должны его найти и составить на него протокол об административном правонарушении. Затем выносят постановление о наложении штрафа. Но попробуй этих людей найти.
— А уголовная ответственность?
— К уголовной ответственности мы можем привлечь только в/о, которого удалось направить на медицинскую комиссию, медики сочли его годным к службе, мы вручили ему повестку на отправку, так называемую боевую — а он по ней не явился. Вот тогда возбуждают уголовное дело об уклонении от военной службы.
— И вот сколько в вашем РТЦКСП возбуждено уголовных дел на вашей памяти?
— Три.
— А как с теми, кто прибегает к аферам, чтобы уклониться от мобилизации?
—С этими труднее. Формально они правы. Например, молодые ребята, которые женятся на женщинах с инвалидностью старше их на тридцать лет. Или те, кто постоянно меняет место жительства. В отношении их государство допустило большую ошибку, когда в прошлом году разрешило им покидать место регистрации без разрешения и справки военного комиссара.
Генштаб хотел им запретить, но СМИ начали кричать о нарушении прав человека, и Генштаб притормозил. Я считаю, что в военное время в/о не могут ходить без военно-учетного документа и без документа, где будет значиться, почему он еще не в армии — отсрочка у него, или он снят с военного учета и т.д. Но в настоящее время государство не обязывает граждан иметь такие документы.
— Почему?
— Просто политики уже думают о следующих выборах и боятся брать на себя ответственность за непопулярные решения. А в результате очень тяжело проводить мобилизацию.
— Служащие Центра оставлены один на один с уклоняющимися?
— Сейчас в моем РТЦКСП служат ребята, прошедшие фронт и госпитали. А в/о и их родственники часто унижают их, обзывают, в драку бросаются. Мне вот на днях в/о сказал: «А ты чего не там?» Отвечаю: «Я недавно оттуда». А он мне: «А чего ты тогда жив?» Представляете? Когда они начинают мне такое говорить, я им говорю: хорошо, не берите повестку, вы — никто, вы — не нужное ни армии, ни стране чмо. И до свидания.
— То есть, вся система рассчитана на высокое сознание граждан?
— Да. Но сознательные уже давно в армии. Думаю, что среди уклонистов где-то 30% — такие, которые впоследствии могли бы втянуться в армейскую жизнь. Но с большинством нет смысла возиться. Если ты их принудительно отправишь на фронт, то они бросят автомат во время боя и погубят дело.
— Так что, оставить их в покое?
— Я вообще считаю: если они не готовы защищать Украину, нужно открыть для них границы, лишить гражданства — и пусть уезжают отсюда, чтобы они больше не имели никакого доступа в Украину. Уклонисты не должны иметь никаких прав в Украине, пока они не выполняют в отношении Украины своих обязанностей. Это мое мнение.
* * *
У каждого из нас свое мнение. Отлично, плюрализм. Но почему тогда к уклонистам так много вопросов? Профессор Васютинский уверяет, что уклонистам ведомы угрызения совести. Однако, по словам доктора психологии, конструктивные дискуссии между этими категориями людей невозможны. Ведь они живут в разных мирах, у них разные ценности. И даже общая беда — российская агрессия — не может согласовать их позиции. И это тоже объективная реальность.
Материал был обновлен после публикации
Автор: Майя Орел