«Я себе испортил и перечеркнул всю жизнь русскоязычностью» — Антон Слепаков

О своем 50-летии

Все эти даты с нулями всегда давят. Это может быть отношение твоего окружения или какие-нибудь музыкальные события, которые обязательно связывают с круглой датой. Я достойно выкрутился — мы сделали очень большой концерт, иронически назвав его «warнякание 5.0». Мы пригласили очень разных гостей, многие из них познакомились прямо во время подготовки к выступлению или уже на самом концерте.

Писатель Александр Михед, Александр Сергеевич «Колмен» Сердюк, интереснейший музыкант Антон из проекта DiD, Стас Королев, Стас Иващенко, Настя Весна — такая наша команда. Все сделали какой-то интересный номер, все были вплетены в режиссуру этого выступления, и мне кажется, что получилось очень интересно. Мы зафиксировали этот концерт и он остался в истории.

С каждым десятилетием меня ужасно угнетало несоответствие себе внутреннему 17-летнему. Но ведь нельзя делать вид, что ты такой же легкомысленный юноша. Когда большие дяди делают из себя подростков — это ужас. Но никто не мешает нам быть внутри такими же шалопаями, какими мы есть на самом деле.

Возраст для музыканта — это коварная вещь, потому что у него извне ничего не меняется: гримерки, гастроли, поклонницы, алкоголь, наркотики. Я избежал поклонниц и наркотиков, но вообще за 30 с лишним лет гастрольная жизнь была очень-очень бурной.

О гастролях в Европе

Последние треки, которые мы придумали и зафиксировали, — это впечатления от нашего европейского тура, когда я очень близко увидел реальность без войны.

Мы раза три, наверное, за это время выезжали на гастроли, и каждый раз в Европе мне было очень неуютно. Европа мне сейчас не очень интересна, меня не слишком обходит, что они думают, что воспринимают. Они живут свою обычную жизнь.

Но сейчас в Европе очень много украинцев, и наш творческий опыт мог бы быть полезным для них. Мы сделали успешные выступления, собрали деньги.

Об украинском кино и музыке

Мы сделали проект с Довженко-Центром, озвучив очередной фильм 30-х годов. Сейчас мы поставили на паузу деятельность по этому направлению.

Как дальше фиксировать эту реальность, очень много людей, мне кажется, пока не решили. Можно, конечно, написать 10 таких циклов — «Два года полномасштабного вторжения», «Четыре…» — мы не знаем, сколько, но, возможно, нужно искать другую форму.

Много вопросов о кино, потому что ничего значимого сейчас не снимается, и мы очень проигрываем в этом плане нашим врагам.

У нас сейчас снимается много документального кино, но в художественном мы не определились, какая форма нам сейчас подходит. О Мариуполе — травматично, это мы еще не осмыслили, это еще не ко времени, на это нет денег. Вообще очень сложная история, учитывая скандалы с Госкино и Довженко-Центром.

У нас был очень сложный период 90-х, когда плеяда талантливых режиссеров захлебнулась ничегонеделанием, потому что не было пленки, не было денег, не было бюджетов. Они просто переквалифицировались в рекламных режиссеров.

То, что музыкальный процесс происходит, и то, что он на подъеме, что появилось так много молодой интересной музыки, и к ней возникает интерес, это большая удача. Полномасштабная война не стала временем депрессии, упадка, а наоборот все взяли очень хороший темп. Вот бы его удержать.

Об Андрее Соколове

За последний год его многие открыли как самостоятельную музыкальную единицу. Это музыкант, с которым мы еще в Днепре начали этот проект. Мы вместе вернулись в Киев в 2016 году.

Он среди первых получил приглашение быть участником «Вагоновожатых», но вошел последним, когда уже все слоты были заполнены, и стал нашим звукорежиссером.

В декабре 2023 года у него вышел полноценный альбом. Соколов делает самостоятельную музыку, и вообще он очень разносторонний человек. Благодаря ему «warнякание» произошло. Соколов и видеоинженер, и дизайнер, и водитель, и менеджер — он почти все и очень классный человек.

О «warнякании»

Самотерапия — это хорошее определение. Нет такого, что я подхожу каждое утро к зеркалу и говорю: «Боже, какой я творец».

Я отношусь к себе очень самоиронично. Но понимаю, что это хорошо сделано, скромно говоря. Мне кажется, я адекватно отношусь к тому, что делаю.

Если брать «warнякание», то кроме того, что это музыкально-документальный проект, это еще и терапевтический проект, и многие выпускают свои эмоции наружу, плачут, на них наплывают воспоминания, и им важно иногда тебе это выразить.

Если раньше мы могли себе позволить отыграть концерт, выйти на бис и уйти, то здесь людей надо выслушать, пообщаться.

«warнякание» — это первый проект, благодаря которому мы добрались до таких уголков, в которые никогда не заезжали: Рахов, Дрогобыч, Желтые Воды, Вознесенск, Херсон, Николаев, Кременчуг, Мукачево. И люди очень благодарны, что помимо известных стендаперов и поп-звезд к ним доезжает андеграундный проект.

Я очень благодарен нашим слушателям за то, что они во время военного положения донатят на музыку.

О последствиях войны

Мне сложно сейчас поддерживать физическую форму, но до последнего времени я бегал. Для меня бег был ежедневной утренней медитацией. Однако сейчас есть некоторые проблемы со здоровьем. Я не очень активный человек физически, просто стараюсь не запускать себя до конца.

Не дай Бог как-то оговориться, что я устал, когда рядом столько людей, буквально держащих небо над нами.

Я не могу отделять себя от нашего общества, нации, потому что все мы изменились, мы все состарились, мы все с травмой, мы все живем каждый день под атаками, и это имеет определенные последствия.

Стрелять по мирным городам, когда они спят, это дикость. Но мы с этим живем, и весь цивилизованный мир делает вид, что это нормально.

Иногда мы боимся показывать свою индивидуальность, потому что не ко времени. Кажется, что к тебе прикованы тысячи взглядов, что кто-то тебя сейчас осудит, хотя этого не происходит. Стало слишком много самоцензуры, и она иногда очень болезненная и травматическая.

Я плачу, когда никто не видит: от боли, от несправедливости, от страшных известий. Мы за эту войну уже потеряли очень много родных людей, знакомых, друзей. Страшно, что смерть стала привычной и устоявшейся, что это уже обыденность.

О сильнейших впечатлениях за последнее время

Я относился индифферентно к программе Стаса Королева, а проехав с ней и будучи её частичкой почти две недели, полностью изменил к ней отношение. Очень жду, когда наконец выйдет альбом с новым материалом, потому что во время «Контура» случились перипетии с его составом, на что я очень болезненно реагирую.

Спектакль Danse macabre Dakh Daughters, который я увидел в Гамбурге в начале 2023 года на событии Bomb Shelter, где Влад Троицкий погружал европейцев в контекст — что чувствуют люди, когда находятся в бомбоубежище. Во время выступления начинается тревога, всех просят пройти в условное укрытие, и там уже начинается программа.

Этот спектакль об украинках, которые уехали из наших городов, конечно, очень-очень личный. В какой-то момент мы все отправили свои семьи, и тогда, год назад, это было очень по-живому смотреть.

Конечно, я не могу забыть ощущения от нашего первого публичного выступления в Squat 17B. Это было первое такое публичное событие в Киеве, еще до фестиваля 4.5.0. Тогда только освободили Киевскую область, приехало много людей.

Я не видел каких-то особо провальных фестивалей и концертов. Призыв к музыке у всех есть — как играть, так и слушать.

Я думаю, что будет интересный период, когда на нас будут обращать внимание не потому, что в нашей стране война, а изучая сугубо нашу музыкальную составляющую. Это будет честнее и больше будет соответствовать действительности. Конечно, сейчас надо использовать возможность направлять фокус на Украину, иначе это место будет занято российской пропагандой, их рупорами, их оппозиционными музыкантами.

О «Вагоновожатых»

У «Вагоновожатых» только одна последняя программа — украиноязычная, и еще несколько песен из предыдущей, то есть фестивальный сет, сольный концерт с этим не сыграешь. Эту программу мы сделали еще в 2021-м, после ковида.

Для меня это было противоречием: чтобы закончить сольный концерт, нам нужно было еще вспомнить наши бывшие русскоязычные хиты. Ребята настаивали на этом, а мне уже тогда было тяжело, потому что я уже не пользовался российским языком, старался отделить себя от него.

Наша карма, оставшаяся в наследство от русификации — российское название. Мы пытались его трансформировать — «Вагоновожаті», ВГНВЖ — и все равно это была калька с российского.

Все наше наследие — два альбома и синглы — с российским материалом, не говоря уже о «Грузовиках». Я себе испортил и перечеркнул всю жизнь русскоязычностью.

Я учился в институте на филолога российского языка и литературы. Помогло бы мне это сейчас — нет, не помогло бы, учитывая, что мы сейчас выбрасываем в мусор вообще все. Тогда было такое время, и российский был употребляемым, он был везде.

Я нашел в себе силы начать все с чистого листа.

О том, вернется ли российский язык в украинский шоу-бизнес

Мне кажется, что будет очень много людей, которые постараются это сделать.

Это случилось после 2014 года — такой откат. В начале все зарядились, а потом постепенно все это снова началось. Просто многие люди к этому относились с толерантностью.

Мне казалось очень странным, что, например, во Львове, где вроде бы среда полностью украиноязычная и радикальная, так спокойно воспринимают недавно вернувшихся из москвы гастролеров. Я не хочу сейчас вспоминать названия этих коллективов, но их было достаточно.

У нас очень сильно изменилось восприятие после февраля 2022 года. Сейчас снова появляются лазейки: какой-то канал пустил сериал с российской озвучкой, пытаются вернуть в медийное пространство русскоязычных спикеров, хороших русских, кто-то ищет, как легитимизировать наших бывших соотечественниц-певиц. Думаю, еще достаточно таких попыток.