«Прилеты УАБов — для нас уже привычный шум». Репортаж из Харькова
На одной из улиц частного сектора Харькова — суета. Люди с озабоченными лицами стоят у зарешеченных ворот. Некоторые еще сметают в ведра остатки стекол. Через дорогу коммунальщики опыляют иссеченные обломками деревья. Несколько часов назад, после обеда, россияне ударили сюда новой модифицированной УМПБ Д-30 – планировочный боеприпас калибра 300 мм, который могут выпускать как авиация, так и реактивные системы залпового огня. По силе взрыва — это нечто среднее между авиабомбой и ракетой.авиабомбой.
На кузове серой «легковушки» нет живого места. Ее владелец, человек лет 50, несколько отстраненно говорит: «Хорошая была машина. Жаль, конечно, но главное — все дома остались живы. Так и живем…»
Его племянницам — 15 и 11 лет. Во время прилета они находились в доме. Меньшая отделалась испугом, а старшей — очень повезло.
Старшая сидела в комнате. Обломок пролетел возле ее головы и застрял в стене. А мы были во дворе, слышали свист. Я увидел, как он летит. Буквально через четверть секунды произошел взрыв.Виктор, харьковчанин
Взрывной волной сорвало шиферную крышу: она подскочила, как игрушечная деталь, а потом упала на то же место. От окон в этом и соседних домах остались только рамы. Не прошло и нескольких часов, как их уже успели забить Панели из древесной стружки.ОСБ-плитами.
Этим и поражает Харьков: как он молниеносно залечивает раны. Как живет, несмотря ни на что: отключение электричества, бесконечные тревоги и ежедневные обстрелы баллистикой, «шахедами», управляемыми авиабомбами. Это не заставляет 1,3 миллиона харьковчан паниковать или тем более покидать свой город.
«А куда нам ехать?..»
Мария Ильинична — пенсионерка, живет по соседству с Виктором. Громкий взрыв застал женщину в ванной.
Оно как бахнуло!.. Подумала, уже хата рушится. Стекло посыпалось. Сердце вылетало. Бросилась к деду: «Дед, ты жив?» А я будто чувствовала — перед тем накрыла его одеялом чуть ли не с головой. Он так и лежал, на нем были большие куски стекла.Мария Ильинична, жительница Харькова
Пенсионерка арендует дом в Харькове вместе с дочерью и зятем. Сами они — переселенцы из пограничного Волчанска, который россияне беспощадно обстреливают. Что там осталось от их имущества — двух домов и квартиры — не знают. Обстрелы догоняют их и здесь, но ехать дальше уже никуда не хотят: «Страшно все-таки... Как его жить, не знаю. А ехать… куда ехать? Где нас кто ждет?».
Со слезами на глазах Мария спрашивает, можно ли будет вспомнить в тексте, какая она благодарная всем быстро прибывшим на место службам.
«Дай им Бог здоровья , — вытирает рукой слезы растроганная женщина. — Я еще не успела прийти в себя, как здесь уже были все: и “скорая”, и полиция, и пожарные, и психологи, и сам городской голова. Врачи переспрашивали, не плохо ли мне. А я говорю: "Да ничего, я выпила три таблетки валерьянки". Я очень им всем благодарна. Так и напишите, если это возможно» .
Впрочем, Харьков — это не только прилеты. Несмотря на все проблемы, здесь свое движение и своя уникальная атмосфера. Воспринимая город-миллионник только через новостную ленту, сначала немного удивляешься людям на остановке, мамам с детскими колясками в парке, плотном движении автомобилей на дорогах.
Скоро адаптируешься: сигналы беспокойства, которые тут практически не прекращаются, стают просто фоном к жизни. Жизнь, которую никто не собирается ставить на паузу. Кажется, что все, кто сейчас в Харькове, слишком уж любят свой город, чтобы отдавать его в жертву войне.
«Сейчас мы фиксируем около 1,2–1,3 миллиона населения. Скажу так, что в настоящее время в Харькове проживают именно те люди, которые уже решили для себя, что они здесь остаются», — сказал в интервью пресс-службе главы Харьковской ОВ Олег Синегубов.
По словам Синегубова, в Харькове нет ни паники, ни оснований для эвакуации в связи с частыми угрозами россиян о возможных попытках захватить город.
«К нам летит 30–40 секунд»
Специфику жизни в близости к вражеской границе удалось ощутить на себе. Иногда после отбоя тревоги проходит менее минуты, а уже снова слышны взрывы.
Действительно, до нас долетает за 30–40 секунд. Это если брать ракеты С-300. Все чаще враг бьет управляемыми авиабомбами, модифицированными управляемыми 300-миллиметровыми боеприпасами. Но ситуация сейчас контролируемая.Олег Синегубов, глава Харьковской ОВА
В настоящее время удалось стабилизировать и ситуацию с электроснабжением. Прошел месяц, как город пережил блэкаут после мощнейшей атаки россиян на энергетическую инфраструктуру. В настоящее время аварийных отключений нет. Только плановые, по графику. Обычно люди без света от 2 до 4 часов в сутки. Наши собеседники говорят, что к такому режиму уже привыкли.
«Думаю, у нас работает процентов 70 бизнесов, местных брендов. Прилетает — все сначала разбежались, а потом открылись снова. Нет света — так у всех есть генераторы, в любом кафе. Вообще генераторы и старлинки — это уже обязательный набор», — заверяет в разговоре с hromadske харьковский фотограф и креативный директор студии видеопродакшена Кирилл Гончар.
Мы встречаемся с ним в самом центре города, напротив сооружения Госпрома — памятника конструктивизма, а ныне символа местного сопротивления и известной фразы «Харьков — железобетон». Спрашиваю, какой фразой можно описать город.
Харьков сам по себе уже бренд. Даже необязательно добавлять «железобетон». Когда ты говоришь, что ты из Харькова, это уже что-то значит. Даже для самого себя.Кирилл Гончар, харьковчанин
Кирилл рассказывает, что к обстрелам в городе привыкли. Харьковчане уже не видят смысла реагировать на каждую тревогу — их бывает до 15 в день. Люди реагируют, если что происходит именно в их районе — ситуацию отслеживают в местных Telegram-каналах.
Привычными стали и обстрелы управляемыми авиабомбами. «Когда-то месяц назад начали прилетать УАБ — это было что-то новое, все сильно запаниковали. Но потом поняли, что это, скажем так, не страшнее, чем С-300 или все остальное», — вспоминает Кирилл Гончар.
Сейчас УАБы прилетают каждый день — как не по городу, так за его пределом, да. Это просто еще один привычный для нас боеприпас, который сюда прилетает. Для нас это, к сожалению, уже обычный шум.Кирилл Гончар, харьковчанин
«Паники не дождутся!»
Пожилые женщины читают новости из местного Telegram-канала:
— «Момент прилета в телебашню. Падение секции».
— Вот сволочи! Я же говорила, что это, наверное, нашу башню сбили. Это теперь телевидения долго не будет.
Четыре женщины сидят у подъезда разрушенной многоэтажки на Северной Салтовке. До этого они слышали громкие взрывы. Как только подтвердилось — россияне ударили по харьковской телебашне. Она всего в нескольких километрах от их дома.
— Что будете делать без телевизора? — спрашиваю.
— Радио будем слушать! Фашисты, не дождутся паники! — выпаливает самая смелая женщина, Надежда Леонидовна.
Северная Салтовка — крупный район, ныне самый разрушенный район города, которому в начале полномасштабного вторжения досталось больше всего. Здесь пасмурно даже в солнечную погоду. Многие дома-призраки со сквозными дырами размером в два этажа, вырванными балконами, разбитым фасадом. И до сих пор разбросанными вещами: вот чьи-то куртки, стул, холодильник… Возле некоторых построек стоят краны — где-то для восстановления, а где-то для сноса.
Если сравнивать с другими районами, то здесь людей очень мало. Наиболее контрастный след в памяти оставляют две вещи: когда напротив давно закрытой школы с заколоченными окнами вдруг слышишь шум нескольких подростков, играющих на площадке в футбол; и когда возле одной из поврежденных мрачных многоэтажек видишь женщину, которая садит цветы на придомовой площадке.
«Жизнь идет. Хочется выйти из дома, чтобы хоть что-то радовало», — делится Надежда Васильевна.
Надежда вернулась в свой дом год назад. Волонтеры помогли вставить окна: «Жить можно». Власти обещали капитальный ремонт дома, однако до этого пока не дошло. Всего в ее подъезде живут всего 5 семей. Столько же — и в соседнем.
Большинство здесь — пожилые и больные. Молодежь уехала как можно дальше от этого ужаса. Гатят здесь каждый день: и днем и ночью. А нам деваться некуда: здоровья нет, сил нет, денег нет. Я уже никуда не уеду. Уж что Бог даст, то и будет.Надежда, харьковчанка
«Уже будь, что будет»
«Так и живем. Пусть будет, что будет», — повторяет фразу, которая, очевидно, отражает состояние многих харьковчан, волонтер Наталья Грама.
Она вместе с японцем Фуминори Цучико открыла год назад бесплатное кафе для жителей пострадавшей Салтовки. Теперь людей в заведении чуть ли не каждый день увеличивается.
«Когда мы открылись, у нас было 200–300 человек. Сейчас готовим 1200 порций в день. Работаем каждый день, без выходных. Большинство посетителей — пенсионеры, есть и переселенцы. Более всего помогают Фуми пожертвованиями из Японии. Однако становится труднее», — признается Наталья.
Когда нет света, здесь делают бутерброды и чай. «Украинцы всегда найдут выход», — смеется волонтер.
Слушаю историю японца, бросившего все и приехавшего помогать харьковчанам. И женщины, которая с начала полномасштабного вторжения кормит людей, теперь еще и ухаживая за мужчиной, который получил тяжелое ранение под Бахмутом. Эти рассказы — олицетворение несокрушимости Харькова.
«Я это делаю не для славы и не для денег. Это мое желание. Даже после победы я на этом не остановлюсь, буду и дальше помогать людям», — утверждает Наталья.
Прошу ее с Фуминори выйти на улицу для совместного фото. К японцу со слезами на глазах подходит пожилая женщина — обнимает и тихо произносит: «Спасибо».
Харьков — свободный и несгибаемый. Кажется, у каждого здесь своя история войны. Даже покупая цветы у скромной женщины по дороге от метро до трамвайной остановки, можешь обнаружить, что они сорваны в саду на сельской даче, которой больше нет. Возле ее развалин — только расчищенный сад и цветы. Цветы, с которыми эта женщина вечером стоит у метро. К сожалению, она не захотела фотографироваться. Есть только фото купленного у нее букета.