Пять версий «Щедрика» и одна пуля. Николай Леонтович

Галину похоронили в Тульчине за государственный счет. На городском кладбище есть могилы ее матери и сестры, но идентифицировать их невозможно. Также неизвестным остается место захоронения отца Леонтовича — священника Дмитрия. Да и вообще многие обстоятельства жизни и смерти композитора либо запутанные, либо невыясненные.

hromadske поехало в Тульчин, где с 1908 года жил композитор, и в Марковку, которая стала местом его гибели, чтобы пролить свет на его историю.

Жена стеснялась возле него играть

По словам директора музея-квартиры Леонтовича в Тульчине Светланы Лукашенко, в селе Монастырёк под Немировом, где родился композитор, от Леонтовичей ничего не осталось.

Дом отца в селе Шершни Винницкой области, где Николай провел детство, как и жилье композитора в Покровске, сгорел более 100 лет назад. А вот дом в Тульчине с вещами семьи, к счастью, сохранился.

До рождения Николая в семье Леонтовичей было пять поколений священников. В свое время Николай окончил Шаргородское духовное училище, духовную семинарию в Каменце-Подольском, но династию не продолжил. В его свидетельстве об окончании семинарии красуются тройки — и только за церковное пение пятерка.

Нотной грамоте, пению и игре на музыкальных инструментах его научил отец — в молодости старший Леонтович даже играл на виолончели в оркестре семинаристов и руководил хором (в музее-квартире сохранилось даже фото этого оркестра — на нем видно, что Николай очень похож на молодого отца).

После семинарии Николай отправился в учителя — преподавал в сельских школах и училищах нынешней Винницкой области. Параллельно получил звание руководителя церковного хора в регентском классе Придворной капеллы в Санкт-Петербурге.

В это время Леонтович успел и найти себе пару. Клавдия Жовткевич была дочерью священника из волынского села Подлесье. Они познакомились в 1901 году в селе Тывров Винницкой области, где Николай преподавал в духовном училище, а Клавдия гостила у родственников. В следующем году поженились, а в 1903-м уже стали родителями маленькой Галинки. Следующие четыре года Леонтовичи провели в Покровске, где Николай преподавал в железнодорожной школе.

«В Покровске родились его младшие дети — Надя и Владимир. И вот: сын-младенец умирает, Клавдия очень болеет и долго лечится в Екатеринославе. Леонтович руководит рабочим хором, а его друг участвует в антиправительственных выступлениях. Это влечет за собой придирки полиции, из-за которых композитор с семьей переезжает в Тульчин», — рассказывает Светлана Лукашенко.

Почему в Тульчин? Потому что в местном женском епархиальном училище как раз было место преподавателя музыки и пения. Недалеко от города служил священником отец.

В епархиальном училище, где учились дочери священников, Леонтович тут же организовал хор. По его просьбе девушки привозили из своих сел тексты и напевы народных песен, разнообразные этнографические материалы. Подписывали любимому учителю свои фотографии, вышивали ему кошельки — теперь это все в экспозиции музея.

Нотные записи собранных песен Леонтович складывал в специальный чемодан, который тоже есть среди экспонатов. По воспоминаниям дочери Галины, когда отец открывал чемодан и проигрывал записи на пианино, никто не должен был его отвлекать. Разве что жена тихонько приносила чай…

«Родители Леонтовича имели хороший слух и голоса, прекрасно пели, как и его сестры. Так что он не терпел, когда кто-то из учениц фальшивил в пении или игре на музыкальных инструментах. Не кричал, просто смотрел на свою ученицу, которая взяла неправильную ноту, и весь краснел. А жена возле него даже никогда не садилась за пианино, чтобы не раздражать мужа», — рассказывает Светлана.

Леонтовичи сменили в Тульчине 7 квартир. В ту, где находится музей, они въехали в 1918 году. Это была часть здания епархиальной канцелярии, опустевшей, когда большевики закрыли женское епархиальное училище.

В этой квартире на 5 комнат Леонтович написал третий, четвертый и пятый варианты «Щедрика». По мнению Светланы Лукашенко, «Щедрик» впервые прозвучал именно в Тульчине — его исполнил хор учениц Леонтовича на Рождество 1915 года в церкви епархиального училища. А осенью 1920 года композитор принимал в Тульчине хоровую капеллу своего друга Кирилла Стеценко, которая на концерте во дворце Потоцких исполнила несколько произведений Леонтовича.

«После концерта Стеценко в очередной раз позвал Николая Дмитриевича переехать, наконец, в Киев. А тот говорил, что переедет, когда закончит оперу “На русалчин Великдень”. Но закончить не успел», — говорит директор тульчинского музея.

В январе 1921 года Леонтович надел сшитое Клавдией из обрезков сукна пальто, такие же, сделанные руками жены, шапку и штаны, взял в дорогу калачей — и ушел из тульчинского дома. Планировал на несколько дней — получилось, что навсегда.

Любовница? Сплетни!

На одной из фотографий учениц Тульчинского епархиального училища, которая хранится в Марковке, есть черноволосая юная девушка с роскошной косой. Надежда Танашевич — дочь священника из села Стражгород, что в 8 километрах от Марковки. Она писала стихи, разбиралась в украинском фольклоре, и именно ей Леонтович предложил создать либретто 2 и 3 акта оперы «На русалчин Великдень». Опера писалась по сказке Бориса Гринченко, но содержания сказки хватило Николаю Дмитриевичу только на первый акт.

Почему Леонтович обратился к деревенской девушке с поэтическим талантом уездного уровня? Почему, например, не к Павлу Тычине, который исполнял обязанности конферансье на гастролях хора Стеценко и был хорошим знакомым композитора? Или не к другим поэтам?

«Периодически появляются публикации, в которых Надежду называют чуть ли не любовницей Леонтовича. Я считаю это все сплетнями. Она хорошо пела, знала много песен, но чтобы любовница?.. У него были прекрасные отношения с женой, какая любовница? Обратился к Надежде, потому что, вспомните, какое было тогда время. Где ему было искать тех киевских поэтов?» — уверяет директор музея Леонтовича в Марковке Ольга Прокопенко.

Именно к Надежде в Стражгород пошел Леонтович из Тульчина в январе 1921 года. Добирался пешком, ночевал у знакомых на хуторах и в селах. И на дорогах, куда из-за тогдашнего разгула бандитизма даже собаки боялись выбегать, не случилась с ним никакая неприятность. Дошел до Нади, работал с ней весь день над оперой, а затем отправился в Марковку, где в то время служил священником его отец и где еще с лета 1920 жила его дочь Галина.

«Говорили, что на похоронах Леонтовича был венок от Надежды Танашевич. Какой венок? Она была из бедной многодетной семьи, даже должна была ходить с сестрами наниматься на работу. За какие деньги она бы этот венок покупала?» — говорит Светлана Лукашенко.

И добавляет, что Галина никогда не комментировала отношения отца с поповной Танашевич.

Сама же Надежда впоследствии вышла замуж за бывшего котовца, по фамилии Иванов. Родила двух сыновей, работала в приютах для детей в Винницкой области. Либретто оперы она так и не дописала. Информации о публикации каких-либо ее стихов нет.

Чекисты, милиционеры и убийца

Вечером 22 января 1921 года, когда Николай гостил у отца, какой-то мужчина попросился к ним переночевать. Его пустили: где же путнику искать убежища, если не в доме священника? Под утро этот мужчина убил композитора выстрелом в живот.

Это — скелет истории, которая за более чем 100 лет обросла деталями, которые теперь и не проверить. К примеру, в музее Марковки мы услышали, что мужчину привез ездовой, которого тоже пустили ночевать. Мужчина убил Леонтовича, с которым якобы спал в одной комнате, а ездовой в это время связал руки отцу Леонтовича, его дочери и сестре. Путники ограбили дом — забрали 127 рублей и даже нижнее белье — и скрылись. Сестра Леонтовича, Виктория, поехала в соседнее село за врачом, но пока его привезла, Николай умер.

В музее в Тульчине рассказывают историю иначе. Говорят, руки Леонтовичам никто не связывал. Виктория ни за каким врачом не ездила, потому что Николай умер чуть ли не сразу. И спал убийца с композитором не в одной, а в разных комнатах.

По словам первого директора музея Леонтовича в Марковке Ольги Каргиной, музейные работники в советские времена не акцентировали внимание на убийстве композитора — отмечали, что смертельный выстрел совершил бандит, чтобы ограбить семью священника.

Уже во времена независимости нашелся рапорт начальника Гайсинской уездной милиции к начальнику Подольской губернской милиции. В нем говорилось, что в ночь на 23 января агент уездной ЧК Афанасий Грищенко убил 43-летнего сына священника села Марковка Николая Леонтовича, а 26 января, когда милиция пыталась задержать Грищенко в городке Теплик, он ранил милиционера и скрылся.

В ответ Гайсинская уездная ЧК предложила заведующему Гайсинским уездным уголовным розыском задержать Грищенко и доставить его в следственную часть уездной ЧК. Нашли ли Грищенко — неизвестно.

Если Грищенко был чекистом, почему тогда он стрелял в милиционера и убегал? Не ясно. Но если Леонтовича убил все-таки чекист, значит, советская власть считала композитора врагом. Тогда почему она позволяла ему жить в «буржуйских» 5 комнатах? Почему 1 февраля 1921 года, на 9-й день после гибели композитора, власти разрешили киевской художественной интеллигенции создать Комитет памяти Николая Леонтовича?

И вообще, при большевиках в Киеве композитор работал какое-то время при Народном комиссариате образования, в Народной консерватории, организовывал хоровые кружки.

«Но до прихода большевиков Николай Леонтович имел тесные связи с деятелями УНР. Он входил в состав Синода Украинской автокефальной православной церкви. “Щедрик” и другие его произведения в разных странах мира исполняла хоровая капелла Александра Кошица, откомандированная Петлюрой за границу для усиления культурной дипломатии и сбора средств на армию УНР.

Капелла с бешеным успехом выступала почти в двух десятках стран Европы и в Америке. И везде представила Леонтовича именно как украинского композитора. Следовательно, власть могла воспринимать Леонтовича как петлюровца. А потом использовала его творчество в свою пользу», — говорит Светлана Лукашенко.

Под обелиском — точно Леонтович?

В Марковке нам показали якобы копию дивана, на котором умирал Леонтович.

Светлана Лукашенко в Тульчине возражает: «Вот посмотрите на оригинал дивана, даже следов от пятен крови на нем нет. А обивку его никто не менял, вы же видите, какая она старая. Леонтович был убит на кровати, на кровати он и умер. Об этом говорится в воспоминаниях Игнатия Яструбецкого, друга композитора».

Яструбецкий, член Комитета памяти Леонтовича, специально ездил в Марковку — узнать подробности гибели Николая. Он собрал воспоминания и о похоронах композитора.

Хоронили Леонтовича 25 января в 5 часов вечера. Метель была такая сильная, что и на шаг вперед не было видно. Были ли на похоронах жена и дочери Леонтовича?

«В воспоминаниях Яструбецкого, благодаря которым мы знаем обстоятельства убийства композитора, таких деталей нет», — говорит Светлана Ивановна.

Так же неизвестно: отец лично отпевал сына или это делал какой-то другой священник.

В свое время подробности похорон можно было бы узнать у Галины Леонтович. Но, как рассказывает Ольга Каргина, Галина неохотно шла на контакт с музейщиками.

От музея композитора в Марковке к кладбищу ведет мощеная дорожка. Из нее к символической могиле Леонтовича заворачивает аллея, обсаженная калиной, самшитом, плакучей шелковицей.

Обелиск, четыре гранитные стелы, а над ними — нотный стан с нотами «Щедрика». Так могила Леонтовича выглядит после проведенного в 2016 году благоустройства.

«Этот обелиск в Марковке не является настоящей могилой Леонтовича. Композитор точно похоронен на старом кладбище, но где именно? Никто анализ ДНК не проводил», — говорит Светлана Лукашенко.

«Старое кладбище было очень заброшенным, по нему коровы ходили. Среди густых сорняков на земле мы нашли перевернутый камень, на котором были написаны имя Леонтовича, даты его рождения и смерти», — говорит Ольга Каргина, первый директор музея в Марковке.

«Можно сказать, что камень нашли именно возле могилы Леонтовича и с его помощью ту могилу идентифицировали?» — спрашиваю.

«А кто его знает, — отвечает она. И добавляет: — Камень имел форму обелиска. Мы его установили на возвышении. Во время реконструкции он стал основой современного обелиска».

Платок среди пыжиковых шапок

В октябре 1921 года Комитет памяти Леонтовича выпросил, чтобы семью композитора не выселяли из квартиры в Тульчине. В то время там жила вдова, две его дочери и сестры — Елена и Виктория. (Отец Леонтовича, как и сын, умер в 1921 году. Мама — еще в 1913 году).

Елена Леонтович давала в Тульчине приватные уроки музыки. Виктория изготавливала на продажу цветы из ткани. Клавдия обшивала семью и шила людям по заказу. Дочерей она отправила учиться в Киев.

Вдова Леонтовича умерла в 1936 году, обе его сестры — в 1972 году. Дочь Надежда после учебы преподавала в тульчинской музыкальной школе, умерла в 1962 году. Галина до пенсии работала бухгалтером.

Ни сестры, ни дочери Леонтовича не вышли замуж.

«За кого им было выходить? За чекистов?» — резонно замечает Светлана Ивановна.

Среди мемориальной гостиной в тульчинском музее стоит обеденный стол Леонтовичей. Тарелки и супница из свадебного сервиза, который когда-то на женитьбу Николая подарил ему отец. На стенах — пейзажи Виктории, на вешалке — платки и шапочка одной из девушек.

Здесь также есть его пианино. Линейка, которой композитор от руки расчерчивал нотный стан. Ручки, которыми он записывал на нем свои мелодии. Резная кафедра, за которой в епархиальном училище преподавал Леонтович. Кожаные кресла, в которых он отдыхал.

Из фотографий в музее Галина смотрит на нас застывшими грустными глазами. В невыразительной юбке, простенькой кофточке, неизменно укутанная в платок. В этом платке и в валенках она была, когда номенклатурные деятели в пыжиковых и песцовых шапках провозглашали речи в честь ее отца и перерезали ленты на открытиях музеев в советское время.

После убийства Леонтовича чекисты изъяли сотни листов его нотных рукописей — их не столько редактировали, сколько цензурировали и упрощали. Сейчас найти подлинники произведений Леонтовича — большое счастье для исследователей.

В 2019 году, перебирая нотные сборники Леонтовичей, в тульчинском музее нашли оригинал рукописи песни «Зоре моя вечірняя» на стихи Тараса Шевченко. Небольшой лист, мелким маком рассыпаны ноты. В правом верхнем углу — подпись Леонтовича. В левом — надпись карандашом для исполнителей: «Стиха». Словно прорвался к нам через все советские зачистки и искажения.

Материал создан при поддержке «Медиасети».