«Есть суды, где нет ни одного судьи». Интервью с главой Высшей квалифкомиссии судей

Андрей Пасечник — кандидат юридических наук (2012 год), доцент (2015 год), автор более 30 научных работ в области права. До 2020 года работал адвокатом в сфере корпоративного, гражданского и административного права. В 2020-2023 годах возглавлял Управление полных проверок Национального агентства по предотвращению коррупции. С 1 июня 2023 года назначен на должность члена Высшей квалификационной комиссии судей.

«У нас авральная ситуация в сфере судебной власти»

Увольнение вашего предшественника Романа Игнатова произошло с несколько скандальным шлейфом из-за истории (как потом оказалось, фейковой) с российским паспортом. В конце концов, он подал в отставку. Не было ли здесь политического давления? Или все же сработал институт репутации?

Информация о возможном наличии паспорта гражданина россии у господина Игнатова, которую тогда освещали в СМИ, не соответствовала действительности. Мы создали отдельную рабочую группу, в которую были вовлечены представители гражданского общества, и эта группа не нашла никаких оснований, чтобы признать такой факт.

Эта ситуация была очень неприятной. И для комиссии, и для него. Он откровенно болезненно ее переживал. Наверное, это и способствовало решению об отставке. Может быть, он просто так и не смог пережить эту ситуацию. Это мое совершенно субъективное впечатление.

Вы возглавили комиссию чуть менее двух месяцев назад. Какими были вызовы за это время и соразмерны ли они с теми, что возникли сразу после перезапуска в 2023 году?

Нельзя сказать, что это похожие вызовы. Если сравнивать, например, с прошлым главой, я точно в лучшем положении. Потому что после перезапуска нужно было изучать внутренние процедуры, а они достаточно сложные. Я уже в этом разобрался, будучи членом комиссии.

Сейчас первоочередной задачей является проведение уже начатых процедур максимально качественно и эффективно. Другой спектр задач, которому я сейчас уделяю много внимания, — это повышение способности комиссии. У нас орган фактически не цифровизирован. Нет системы электронного документооборота, все печатается.

Государство заранее не подумало о том, что рано или поздно перезапуск комиссии состоится. Финансирование не выделялось. Теперь же нам нужно и проводить масштабные конкурсные процедуры, и параллельно максимально повышать свою способность.

Можно представить, какой за 4 года накопился вал и назначений, и оценивания.

Собственно, из-за того, что орган не работал с 2019 года, у нас и возникла такая авральная ситуация в сфере судебной власти. Судьи уходили в отставку, система обнажалась, вакансии появлялись, но никем не заполнялись. Могу назвать цифры. Они, честно говоря, поражают.

У нас на сегодня в судах первой инстанции 1258 вакантных должностей. 1258 судей, которые должны осуществлять правосудие, а их просто нет. Это масштабная проблема, которая вообще, к сожалению, подрывает способность государства.

Есть 3 суда — например, два в Одесской и один в Днепропетровской области, — которые в принципе не работают. Там нет ни одного судьи. А у людей нет возможности подать заявление или получить решение. То есть в целом государство не может обеспечить доступ граждан к правосудию. Именно над этим мы сейчас работаем. Наша основная задача — выбрать этих судей и привлечь их к работе.

1258 судей — это какой процент от общего количества?

Почти 30%. Это огромный недобор судей.

И проблема, кстати, не только с первой инстанцией. Куда больше проблема с апелляционными судами. Есть суды, где осталось 4 судьи, а по штату должно быть 25. На них просто кратная-кратная нагрузка, они едва выдерживают. Только в Киевском апелляционном суде, например, со штатом в 145 должностей сейчас 45 вакансий. То есть треть судей отсутствует.

Почему-то об этом мало кто говорит, но хотел бы, чтобы вы понимали: это не судьи неэффективно работают или что-то умышленно замедляют. Наоборот, есть очень много судей, которые имеют право уйти в отставку, но остаются и работают с такой огромной нагрузкой.

«Конкурсы не закончатся даже в 2026 году»

Сколько времени нужно, чтобы наполнить суды этими кадрами?

За последний год нам удалось дать системе 286 судей. Процедуру отбора в отношении них начинал еще предыдущий состав комиссии, а нам оставались, по сути, только собеседования и проверка практических работ. И вот с июля эти люди уже назначены.

Но сейчас у нас ресурсы меньше, а задания больше: отбор в первую инстанцию, апелляцию, конкурс в Высший антикоррупционный суд, квалифоценивание на соответствие занимаемой должности. Поэтому это трудный вопрос. Если ничего не менять, конкурсы в первую инстанцию не закончатся и в 2026 году.

К сожалению, в соцсетях и отдельных медиа распространяется информация, что отбор будет длиться более 4 лет. Возможно, это делается специально, чтобы дискредитировать комиссию и сорвать набор новых судей. Но уверяю: мы прилагаем максимальные усилия для ускорения процессов.

В частности, чтобы усовершенствовать процедуры, активно сотрудничаем с парламентом. А международные партнеры сейчас помогают с электронным документооборотом, уже создали и запустили электронное досье кандидата, идет процесс создания электронного досье судьи.

Потому что, честно говоря, здесь время немного остановилось. У нас до сих пор досье судьи бумажное. И десятки людей вовлечены в процесс ведения досье. Все предыдущие тестирования в комиссии тоже проходили на бумаге: человек ставил галочки на листах с заданиями, а потом это все проверяли.

В апелляционной инстанции прогнозы более оптимистичные. Вот сейчас у нас идет конкурс на 550 вакантных должностей. С октября уже начинаем тестирование (кстати, впервые в истории комиссии тестирование в цифре) и планируем до конца года завершить экзамены. Затем будет проходить этап собеседований. То есть результаты конкурса будут в конце 2025 года. Но быстрее невозможно. Сейчас нас 15 членов комиссии, и мы лично проводим проверку работ и собеседования.

Вы также принимаете непосредственное участие и в отборе, и в оценивании судей?

Да, конечно. Кроме того, что я руководитель органа, я также докладчик, как и мои коллеги. То есть я прорабатываю досье судьи — это сборник всех материалов по поводу профессиональной и не только профессиональной деятельности судьи. Здесь может быть один том, может быть пять.

Судей мы получаем путем автораспределения — компьютерная система рандомным способом определяет докладчика, и дальше мы уже работаем по конкретному досье. Я исследую все эти материалы, при необходимости делаю дополнительные запросы в правоохранительные или другие органы, в частности СБУ, НАБУ и т.д.

На переаттестацию судей нужно 10 лет?

Сколько времени занимает квалификационная оценка одного судьи?

В среднем от одного месяца. Но это только для изучения материалов и проведения собеседования. А так гораздо больше. Мы же еще оцениваем профессиональные качества через тестирование и практические работы. Это осуществляется не персонально по отношению к каждому судье, потому что они объединяются в группы. Поэтому сколько времени уходит на судью — сказать сложно.

Сколько судей сейчас ждут этой оценки? И как часто есть выводы о том, что они являются недобропорядочными или не соответствуют занимаемым должностям?

Сейчас около 1600 судей, которые еще не прошли квалификационную оценку. Гораздо больше уже прошли.

За год мы провели оценку 133 судей. Из них 29 признали не соответствующими занимаемой должности. То есть мы рекомендуем их уволить, но наше заключение еще проверяет Высший совет правосудия.

То есть выходит, что для переаттестации 1600 судей нужно еще примерно лет 10?

С такими темпами да, это будет долго. Но, опять же, в каждой из этих процедур мы ищем возможности, как это ускорить. Да, мы уже получили автоматизированные доступы к подавляющему большинству госреестров. Раньше мы делали письменные запросы, которые отправляли по почте, и только через месяц мы получали какую-то информацию. То есть, мы уже значительно ускорили процедуру и работаем над другими вариантами оптимизации.

Есть объективные вещи, которые мы не можем преодолеть. Большую часть работы по квалификационной оценке мы должны делать лично и не можем ее делегировать. Очевидно, что 15 человек не могут за неделю оценить 1600 человек.

Можно ли увеличить количество членов комиссии?

Вряд ли. Это очень серьезные изменения в законодательство, и это расходы бюджетных средств. Архитектура комиссии не была рассчитана на столь исключительные обстоятельства, которые сейчас возникли. Если бы не пробел в деятельности комиссии, этих 16 членов было бы достаточно. А сейчас приходится старым ресурсам решать эти масштабные задачи. Поэтому, конечно, сложно и нагрузка очень большая.

А какая зарплата у членов ВККС?

Это открытая информация, которая есть в законе. Около 230 тысяч в месяц. Это заработная плата, предусмотренная законом для каждого члена комиссии.

А у вас, как у главы, не больше? Не считаете ли это несправедливым?

Я не беспокоюсь, что зарплата главы комиссии и члена комиссии одинаковая. Более того, я считаю, что она очень справедливая, поэтому у меня никаких негативных эмоций на этот счет нет.

Какие самые распространенные причины того, что судьи не проходят проверку на добропорядочность?

Первая категория — это, наверное, судьи, которые не смогли объяснить свое состояние. Которые не предоставили убедительных доказательств приобретения активов законным способом. Ко второй категории я отнес бы судей, которые принимали решения относительно участников Революции достоинства.

Это, пожалуй, две наиболее распространенные причины. Другие есть, в том числе разные правонарушения. Но в большинстве своем это точечные истории без системного характера.

Были ли истории с откровенно «зашкварными» судьями, в отношении которых вы принимали решения и которые вас, возможно, поразили больше всего?

Здесь я вам не могу давать четких ответов. Потому что многие процедуры не закончились, они еще продолжаются в Высшем совете правосудия. Вообще в решениях приводится мотивация, и они все публичные, опубликованные на сайте комиссии. Но комментировать, пока не закончилась процедура, я не имею права.

Проверяете ли судей из скандального ОАСКа и как проходят эти проверки?

Я могу только предоставить общую информацию. Многие судьи ОАСК еще не прошли эти процедуры оценки. Они в отношении каждого из них продолжаются. В последние несколько месяцев подавляющее большинство этих судей прошли тестирование на знание права.

Теперь у нас задача до конца этого года провести психологическое тестирование. А дальше уже перейдем к этапу проведения собеседований. Скорее всего, он начнется в начале 2025 года. Ну и во время собеседований уже будут оцениваться, собственно, вопросы добропорядочности и этики.

«Каких кандидатов наберем — таким и будет лицо судебной системы в течение ближайших нескольких десятков лет»

Насколько я понимаю, ВККС можно разделить на две структурные части: это члены и секретариат. Есть ли сейчас напряжение между вами? Потому что перезагрузка состава ВККС состоялась, а секретариата, очевидно, — нет. И там уже почти 10 лет неизменная глава, к которой множество вопросов, в частности у антикоррупционных активистов.

Я бы не сказал, что есть напряжение... А назвал бы это абсолютно нормальным рабочим процессом. Сейчас мы, можно сказать, налаживаем диалог для того, чтобы понять, у кого какие требования к организации работы…

Чувствуется, что вы подбираете слова.

Я могу объяснить. Дело в том, что у меня, как у главы, специфический процессуальный статус. Я не назначаю и не увольняю руководителя секретариата.

В то же время, если человек работал 10 лет на этой должности, он точно идеально знает все процедуры, как они происходят, и имеет такой институционный опыт. Иногда это очень важно.

Но есть и моменты, которые иногда вызывают у меня непонимание. Потому что мне кажется, что что-то можно сделать быстрее, эффективнее. А я не всегда вижу обратную связь и желание что-то изменить. Такое тоже бывает.

А чем закончилась история о выписывании главой секретариата Еленой Пономаренко себе и заместителю премий более чем на 600 тысяч гривен?

Насколько мне известно, это было обнаружено по результатам проверки комиссии Счетной палатой. Я этот акт читал, там действительно были приведены факты того, что госпожа Елена принимала решение об определении для себя материальной помощи. Но надо учесть, что это было в тот момент, когда не было членов комиссии и не было главы.

Я не могу дать квалификацию и сказать, что это правонарушение, потому что это компетенция суда, но некоторые признаки нарушения антикоррупционного законодательства в этом случае есть. В то же время какого-то протокола о коррупционном правонарушении НАПК я не видел.

Какая вообще функция секретариата и зависит ли от него, будут ли конкурсы добропорядочными?

В какой-то степени, конечно, зависит. Потому что секретариат организовывает все процессы, связанные с оценкой кандидатов. И у отдельных работников есть доступ к той или иной информации, которая может быть использована так, что кому-то будут предоставлены какие-то привилегии в процедурах. Такие риски есть.

И когда я упоминал о цифровизации, речь шла не только о документообороте, но и обо всех процессах. В частности, это обеспечит и нивелирование подобных рисков. И мы уже двигаемся в этом направлении. К примеру, на конкурсы в апелляционную инстанцию Высшего антикоррупционного суда попросили разработать умышленно большое количество тестов — 13 тысяч. А потом взяли — и их обнародовали.

Раньше тесты были секретной служебной информацией. И если кто-то когда-то пытался на этом заработать, продать, передать и т.д., то теперь это просто потеряло всякий смысл.

Читала также об ухудшении отношений ВККС и Общественного совета добропорядочности. Нет ли у вас конфликта?

Это как в анекдоте: слухи о моей смерти сильно преувеличены. Мы совершенно нормально сотрудничаем. И есть всеобщее понимание, что цель у всех одна — обеспечить систему добропорядочными судьями и устранить из системы недобропорядочных судей.

Мы можем немного спорить над инструментами, как это делать, но это абсолютно нормально. Если не будет такой дискуссии, то мы не будем развиваться. Более того, мы все больше сближаемся. Сначала у нас было откровенно разное понимание, как квалифицировать те или иные обстоятельства. Где-то мы говорили: это проблема, но слушайте, это не та проблема, за которую нужно судью увольнять. Особенно, что касалось членов семьи. Ибо ГСД сначала демонстрировал очень придирчивый и несколько идеалистический подход.

Кстати, здесь очень помогала моя практика работы в НАПК, где я видел миллион примеров сокрытия состояния. И одно дело — Porshe, оформленное на одноклассника, который ни дня не работал, а другое — когда человек просто ошибся и заполнил неправильно декларацию.

Бывало, человек написал: «У меня 10 миллионов долларов наличных денег». А потом приходит и говорит: «Ну я же не полный дурак, я просто случайно нули прибавил. У меня 10 тысяч, а не 10 миллионов. Я просто запятую не поставил».

И это подтверждается: ты смотришь на образ жизни человека, понимаешь, что он ездит на Mitsubishi Lancer 2012 года выпуска и у него одна квартира и гараж. Ну очевидно, что это техническая ошибка. Это не всегда умысел и не всегда коррупция.

Как относитесь к коррупции представителей судебной власти?

Это недопустимое явление, которое имеет очень большие негативные последствия в масштабах государства. Потому что речь идет не просто о том, что человек нарушил права по конкретному делу, у кого-то взял взятку. Вопрос гораздо шире.

Вопрос о подрыве доверия общества к судебным органам и государству в целом. Оценить людей и обнаружить недобропорядочных — это одна из наших базовых функций. Если мы обнаруживаем такие случаи, мы однозначно принимаем решение о том, что такому человеку не место в судебной власти.

Не будет ли преувеличением сказать, что сейчас, собственно, от работы ВККС зависит то, как будет выглядеть украинская судебная система через поколение?

Думаю, это не будет преувеличением. Хотя здесь зависит и от ВККС, и от ВСП. Потому что за нами промежуточное решение, а финальное все-таки принимает Высший совет правосудия.

Но в общем-то это действительно так. Потому что судья назначается бессрочно. Соответственно, те судьи, которые сейчас будут назначены, будут работать в ближайшие 20-30 лет. И соответственно, каких кандидатов мы наберем — таким и будет лицо судебной системы на ближайшие несколько десятков лет.