«Забытье приводит к воспроизводству насилия»

Публицист Андрей Архангельский об открытии баз правозащитного общества «Мемориал» с фамилиями причастных к Большому террору сотрудников НКВД.

Что означает для российского общества и вообще для общества открытие таких баз данных?

— Во-первых, надо сказать, что в законе о реабилитации жертв сталинского террора, который был принят еще в 90-е годы, написано, что в числе решений этот процесс реабилитации предполагает ознакомление с фамилиями тех, кто участвовал в репрессиях. Вообще эта тема стала вновь актуальна в России благодаря истории Дениса Карагодина, который нашел всех, кто был причастен к расстрелу его деда. Это такой первый опыт, но фантастика в том, что откликнулась внучка одного из тех, кто был в расстрельной команде. И вот это произвело такой катарсический эффект на какую-то часть российского общества. Это действительно процесс примирения. Не сверху, не казенный, а настоящий, когда люди, что называется, встретились душами и простили друг друга. Карагодин простил в прямом эфире и назвал это актом примирения и согласия.

Но, с другой стороны, есть и часть общества, которая восприняла это чуть ли не в штыки, я вижу это по соцсетям. Вы, вероятно, видели материал канала Россия-24, в котором фактически травят Дениса Карагодина, обвиняя его в том, что он открыл «ящик Пандоры».

— Власть сразу почувствовала подвох во всем этом. Хотя придраться, вот так выражаясь цинично, тут не к чему. Сталинизм осужден, преступления сталинизма осуждены. Это является базовой ценностью постсоветского общества. Одной из базовых ценностей является осуждение тоталитарного насилия, символом которого стал сталинизм. Но при этом, конечно же, как только кто-то по своей собственной инициативе заводит об этом речь, это рассматривается как покушение на объединяющие ценности, на ценности государства. И вы действительно вспомнили передачу на Россия 24, она сводится к государственности. То есть получается, что если ты осуждаешь сталинизм, это значит, что ты копаешь под государство. О чем вся эта история? О том, что в России процесс реабилитации, процесс борьбы с преступлениями и ошибками прошлого всегда производился сверху. Всегда это была государственная программа. Сами люди в этом не участвовали — государство все решало за них. Сначала государство совершало ошибки, а потом, спустя десятилетия, оно устраивало процесс реабилитации, оно прощало, и вот так все и продолжалось. Понятно, что на души и сознания людей эти коллективные действия не производят впечатления. Производит впечатления только внутренняя работа. И Денис Карагодин эту работу проделал. Но вы совершенно правы, часть общества ополчилась на Дениса, и ополчилась и на этот процесс.

Они говорят: не надо ворошить прошлое, не надо об этом вспоминать, иначе мы все поссоримся. “Давайте об этом забудем” — этот аргумент, конечно, потрясает и говорит о нынешнем состоянии общества в полной мере. Это забытье приводит к воспроизводству того же насилия.

Какой все-таки процесс запустили Денис Карагодин и “Мемориал”, который открыл базы сотрудников НКВД: всеобщего примирения или всеобщей ссоры?

— Конечно, никто не хочет ссоры. И как раз вся эта история не про ссору, а про примирение. Но дело в том, то без осознания того, что случилось в 30-е годы, почему это случилось с нами, с нашими предками, ничего невозможно. Вот мой прадед-священник был расстрелян в 37-ом году. И пока мы не ответим, почему это стало возможным между людьми, ни о каком примирении речи быть не может. Сначала в этом нужно разобраться. Но забыть — это значит не разобраться. Вы еще спросили о том, какое впечатление производит этот сайт. Казалось бы, ну что тут такого? Какие-то списки, какие-то фамилии, эти люди все давно погибли. Там 40 тысяч фамилий. И что? И почему это такое производит впечатление? Да вот почему: потому что, когда ты заходишь на этот сайт, ты можешь найти своих однофамильцев. Вот у меня фамилия религиозного происхождения (Архангельский), это, скорее всего, человек из религиозной семьи, это передавалось из поколение в поколение. И вот я, открывая эти списки, вижу там 4 фамилии Архангельский, какие-то сержанты НКВД, которые с такими же фамилиями. Вы представляете, в чем дело? Это какие-то люди, родственники каких-то священников, которые служили в карательной системе НКВД. Это что же такое могло случиться с людьми, чтобы они пошли туда работать? И вот когда ты думаешь об этом, когда видишь столько однофамильцев, ты понимаешь, каков был масштаб. И ты понимаешь, что это затронуло все общество. И у нормального человека возникает вопрос: как это могло случиться?