«Чтобы сохранить себя, нужно разрушать барьеры и объединяться», — интервью с членом жюри «Молодости»

В Киеве проходит международный фестиваль «Молодость», один из главных фестивалей не только Украины, но и Восточной Европы. Громадское поговорило с членом жюри фестиваля Игорем Сукмановым из Беларуси — программном директоре кинофестиваля «Листапад» в Минске: об Олеге Сенцове, о том, почему важна «Молодость», и как изменилось кино в Украине и Беларуси за последние годы.

О фестивале «Молодость»

Вы в первый раз в жюри «Молодости»?

Я вообще на фестивале «Молодость» в первый раз. Хотя в Киеве не первый!

А как вас вообще позвали, как это произошло?

Я получил официальное приглашение. На самом деле, приехать сюда — это была моя давняя мечта. Но дело в том, что когда фестиваль проходил в конце октября, это совпадало с датами нашего фестиваля «Листапад». Поэтому приехать не получалось, но сейчас, когда даты фестиваля перенесли, я с радостью принял приглашение.

Мы просмотрели уже несколько циклов программ, студенческие работы, короткий метр, приступили уже к полному метру. И впечатления такие — очень приятные.

Вы ведь следили за «Молодостью» много лет, как думаете, изменилось ли в фестивале что-то? Если сравнивать, например, до 2014 года и после.

Фестиваль растет с точки зрения международного статуса. И мне кажется, что [здесь делается] упор на молодое кино в совершенно разных формах.

Для того, чтобы получить срез молодого мирового кино, и нужно приехать на фестиваль.

Фестиваль мне всегда импонировал какой-то определенной свободой, есть такие неоднозначные для постсоветского пространства программы, как, например, «Солнечный зайчик» (программа, посвященная ЛГБТ-тематике в мире, включающая несколько фильмов, — ред.) — картины, которые поднимают социальные вопросы, вопросы толерантности и делают это не на уровне публицистики, а на уровне искусства.

Член жюри «Молодости» Игорь Сукманов, 30 мая 2018 года. Фото: Сергей Дунда/Громадское

Мне нравятся гости, которые приезжают на фестиваль — мне нравится, что это не просто заезжие гастролеры, звезды красных дорожек, а именно профессионалы кино. Наверное, это очень важная составляющая. Ведь чтобы развивалось именно национальное кино, очень важно не столько купаться в перьях и блестках, сколько открывать окна и двери навстречу мировой международной индустрии.

Вы меня спросили, что поменялось. Мне кажется, что национальное кино стало более окрепшим.

Национальное украинское кино?

Да.

Вы сказали про социальные темы, которые нетипичны для постсоветского пространства. Стало ли их больше? По сравнению с «Молодостью» довоенного периода.

Традиция делать фестиваль всеобщим продолжается. Другое дело, что картины становятся более изощренными. И работы, которые попадают, они более смелые, более отважные, они не пытаются заигрывать с какой-то общей конъюнктурой.

Что я еще заметил — это почти полное отсутствие российских картин. Я не могу считать это позитивным моментом, потому что совершенно точно знаю и убежден, что Россия очень многомерна, имеет разный кинематограф, разных режиссеров, которые отстаивают другие точки зрения, не связанные с официальными.

И эти работы тоже очень важны. Чтобы понимать, что внешние барьеры, которые выстроили политики, имеют свои коммуникационные, подпольные ходы.

О том, как жюри оценивает картины

Расскажите о своей роли как члена жюри. Что вы делаете и как вообще отбор фильмов происходит?

Картину отбирают отборщики фестиваля. Мы пожинатели, мы собираем урожай. И наша задача — посмотрев достаточно большую программу, попытаться из этого потока найти лучших.

На мой взгляд, одно из важных требований — это чтобы картина все-таки отвечала понятию кино. Ведь мы знаем, что кино — это собирательный образ, было много заимствовано из театра, живописи, музыки. Но кино состоялось как искусство благодаря тому, что сумело преодолеть эти гири былых искусств.

Все фильмы, которые участвуют на фестивале — уже победили. Они тоже проходят очень длительный отбор. Отборщики могут рассказать, что иногда, чтобы собрать 15 картин короткого метра, нужно отсмотреть порядка тысячи! И это очень скрупулезный труд. За один день, после просмотра 15 фильмов, у меня сложилось такое ощущение, что я жизнь прожил. Скажем так — уже очень непросто оценить каждую работу, не говоря о том, чтобы из 15 выбрать эту единицу.

Как вы думаете, что режиссеру дает победа на «Молодости»? Это дает билет в «большое кино»?

Я надеюсь, что это дает определенный стимул для дальнейшего творчества. Я могу привести пример, как это происходит в Беларуси. Молодой и независимый кинематограф очень долго находится в легкой изоляции. У нас сейчас происходят очень интересные процессы. Молодые кинематографисты зачастую даже не заканчивают киношколы — за счет того, что сейчас можно взять обычную камеру или даже телефон и снимать кино. Когда эта техника стала дешевой, возросла цена на мозги, на особый взгляд на нашу реальность.

Авторское видение.

Да. И когда это стало проявляться в этих дешевых домашних работах, мы почувствовали, что у нас тоже какие-то ключи забили, возник какой-то процесс. Но что очень важно: для того, чтобы этот энтузиазм не угас, нужно, чтобы эти ребята, как и участники фестиваля «Молодость», как можно больше и чаще выходили на эту международную арену.

Член жюри «Молодости» Игорь Сукманов, 30 мая 2018 года. Фото: Сергей Дунда/Громадское

О кино в Беларуси и Олеге Сенцове

Расскажите о кино в Беларуси. Какие у вас темы поднимаются? Потому что у обычного украинца все равно есть впечатление, что Беларусь закрытая страна, в которой очень много запретов.

До недавнего времени кинематограф действительно был достаточно локальным и закрытым. Да и сейчас белорусское кино находится в состоянии кризиса — идей и талантов. Но стало появляться молодое поколение, которое снимает пока еще короткие истории, или если это длинный метр, то он снят за нулевой бюджет.

До определенного момента белорусское кино можно было назвать «кино общих стандартов»: чистые улицы, отсутствие каких-то глубоких конфликтов, борьба хорошего с очень хорошим

Это могут быть мелодрамы, военные истории или даже фильмы о современности, но которые представляют ее как «Незнайка в солнечном городе» — современность немножко кукольная и придуманная. Это вызывает много дискуссий и полемики внутри страны. Зритель не очень реагирует на такие работы. Создается определенный вакуум в местном кинопроцессе. Из-за этого нет интереса со стороны бизнес-структур, которые не очень заинтересованы в том, чтобы вкладываться в то, чего нет.

Но появившееся поле молодого кино, которое еще рано называть волной, оказалось интересной лабораторией, которая не занимается голой политикой и публицистикой. Ребята просто снимают истории о своей жизни. И вдруг мы понимаем, что они попали в нерв времени. Они начинают рассказывать то, чем мы живем. Это необязательно должны быть какие-то драматические истории. Это может быть история дружбы, история, снятая с ироническим подтекстом. Но в них есть дыхание жизни.

По тому, что вы рассказываете, создается впечатление, что в Беларуси все так хорошо, что у авторов нет идей, о чем говорить. Но это же не так — у вас же тоже есть много социальных проблем в стране, вы не особо отличаетесь от других стран постсоветского пространства. Можно ли сказать, что есть какой-то страх говорить об этих проблемах?

Знаете, если на протяжении многих лет люди разучились смело выражать свои идеи, безусловно, рождается самоцензор. Но когда я говорю о молодых, я хочу подчеркнуть, что их отношение к жизни немного поменялось. Они ее не приукрашивают, а наоборот, пытаются показать такой, какая она есть. Другое дело, что гражданская позиция не всегда оппозиционна чему-то. Быть честным по отношению к себе — это тоже очень важный и смелый шаг. Поэтому все должно как-то постепенно развиваться.

Олег Сенцов говорил «Научитесь не бояться». Это как раз то, о чем вы говорите — о внутренней свободе. Олег объявил голодовку, на «Молодости» была акция в его честь. Что вообще в Беларуси знают о Сенцове? Что говорят в медиа, проходят ли акции поддержки? И вообще, присутствует ли Сенцов в культурной и общественной жизни Беларуси?

Это очень сложный вопрос. На поверхности Беларусь, которая взяла так называемую позицию нейтралитета, она не выражает свою позицию ни за, ни против. Но ситуация с Олегом Сенцовым немного другая. Благодаря социальным сетям, благодаря коммуникации, мы имеем возможность эту позицию выражать. Да, может быть, это не через официальные средства массовой информации, но через свои источники и свои каналы.

Олег, кстати, был на «Листападе». Его картина «Гамер» (фильм о компьютерной зависимости, снятый Олегом Сенцовым в 2012 году, — ред.) прогремела, мы приглашали его в Минск. Конечно, невозможно было даже представить такое развитие. Поэтому у нас тоже все очень болит.

О кино в Украине

Как вы можете оценить развитие кино в Украине? Мне просто кажется, что Украина с Беларусью в чем-то похожа. До 2014 года у нас была такая же ситуация, что вроде все хорошо и был кризис идей, а потом случились революция и война, естественно, это привело к всплеску чего-то нового. Вы, как человек со стороны, что видите в украинском искусстве?

Оно очень интересно развивается. Есть какая-то такая пассионарность, которая вам свойственна и которую мы сейчас почувствовали в украинской культуре и украинском народе. Может раньше нам это казалось таким немного искусственным, декоративным, то сейчас мы понимаем, что это и есть жизнь.

То есть, можно сказать, что украинское кино стало более открытым?

Оно стало более свободным. Более ответственным за то, что произносится. И это делается не в угоду каким-то высшим интересам. Это делается в угоду авторскому началу — я говорю в первую очередь именно об авторском кинематографе.

Я был на Одесском кинофестивале и вижу, как с точки зрения индустрии эти все процессы с каждым годом становятся все более активными. Появляется «мясо и мускулатура». Если раньше было всего пару мастеров, да и то, старой школы, если мы с большими кавычками допускали, что в украинском кино работает, например Кира Муратова, то сейчас есть авторы, которые могут формировать новый пейзаж. И это молодые авторы.

А как вы думаете, в какой из стран постсоветского пространства творческому молодому человеку проще всего работать?

Я думаю, везде есть свои проблемы. Я может быть, чуть лучше знаю, что происходит в российском кинопроизводстве, и скажу, что ох, какие там страсти разгораются. И как непросто там утверждать самих себя. Но я вижу, что там есть режиссеры, которые гнут свою линию, показывают активную гражданскую позицию.

Мне очень импонируют процессы, которые происходят в Украине, в Прибалтике. Пробуждаются грузины — у них тоже сейчас есть кино, которое выходит на международную арену. Но есть одна очень важная вещь: чтобы сохранить себя, нужно разрушать барьеры, нужно объединяться

Европа это все уже очень хорошо поняла. С этой точки зрения, те, кто начинает заниматься копродукцией, те выживают.

Приведу пример того же Сергея Лозницы. Ведь как сказать, кому принадлежат лавры? Это Украина, Германия, Нидерланды? Если брать произведение само по себе, тот же фильм «Донбасс», мы прекрасно понимаем, что если бы у этой картины не было поддержки Германии, возможно, мы бы не увидели этот фильм на Каннском фестивале. И в то же время мы понимаем, что картина о том, что важнее понимать не западному зрителю, а постсоветскому. Потому что в нашей жизни происходят странные метаморфозы — их нужно ухватить и понять. Как получается так, что страна, победившая фашизм и декларирующая это постоянно, внезапно показывает этот фашизм из всех щелей?