«Эскалация конфликта в Украине — испытание для всего мирового сообщества»

Эка Ткешелашвили, министр иностранных дел Грузии (2008-й год), об обострении ситуации в украинско-российском конфликте:

«Тяжело проводить параллели с 2008-м годом, потому что если вникать глубоко, можно сделать вывод что война неизбежна. Поэтому я хочу сфокусировать внимание на других моментах. В первую очередь, все происходящее м это испытание не украинского государства и правительства, всего мирового сообщества. Теми актами, которые сейчас проводит Российская Федерация, и Путин лично в том числе, — и риторика, и псевдотеррористические акты, фокусирование вины на правительстве Украины, усиление военной мощи на территории, где может произойти военное столкновение — все это в первую очередь испытывает нервы международного сообщества, а не государства, которое может быть виктимизировано. Потому что все эти ред-лайны, непереходимые линии, о которых международное сообщество должно четко дать понять российскому правительству.

Но сейчас происходит тоже самое, что происходило в Грузии в 2008-м: реакция международного сообщества минимальна. Это очень плохо, потому что на самом деле все детали пазла складываются гармонично, а реакции, чтобы остановить потенциальное усиление военных действий с российской стороны, со стороны международного сообщества очень минимальны. Все еще мы слышим те же самые напутствия обеим сторонам, чтобы они деэскалировали ситуацию. А не аргументы к тому, чтобы РФ, которая эскалирует ситуацию, проявляет агрессию, что именно она должна остановиться — а не обе стороны. Потому что Украина на этот момент ничего не делает из того, что было бы вопреки Минским соглашениям, или каким-либо обязательствам с вашей стороны. Поэтому аргументы к деэскалации с обеих сторон неуместны, и это неправильный сигнал, который российская сторона уже получает на этот момент.
Отличие от того, что происходило в 2008-м году в Грузии, только в том, что у нас уже были очень эскалированные военные действия в селах Южной Осетии. У нас не было ситуации, когда была латентная военная ситуация, и РФ было легко вынудить нас к военным действиям обороны — потому что у нас уже обстреливались несколько сел до такой степени, что мирные жители в принципе не могли там уже жить, и эти села были изолированы от другой части Грузии, и надо было что-то делать, чтобы спасти жизни этих людей. На востоке и юге Украины пока все не так эскалировано, как было в Грузии тогда.
Поэтому сейчас важно понять, насколько сильной будет реакция международного сообщества, чтобы Россия могла прощупать, насколько глубоко она может войти в агрессивные действия.
В Грузии тогда действовал план Штайнмайера — последняя попытка изменить ход действий, чтобы все перешло в дипломатическое русло, а не в военное. И последняя надежда была на то, чтобы т.н. группа друзей Генерального секретаря ООН разработала новый план действий для перемены переговорного процесса. Он не был идеален, и не полностью отвечал интересам грузинской стороны, но мы были согласны участвовать в переговорах, которые были назначены на 2-е августа. И последний сигнал, который на мой взгляд был очень четким, это то, что российская сторона заявила, что они не будут приезжать в Берлин, потому что они отдыхают. Это было в момент, когда военные действия уже шли. И было непонятно, как можно не отказаться от отдыха, когда нужно деэскалировать спираль военных действий. Это был четкий сигнал о том, что Россия абсолютно не собиралась договариваться, она была готова к военным действиям, и ход событий был уже запущен. Последние заявления Путина, что он не видит смысла в переговорах в Нормандском формате – очень настораживающий сигнал.
Если какие-то уроки можно извлечь из того, что происходило в Грузии, — то все, что сейчас происходит в Украине, очень похоже и очень настораживает. Поэтому реакция международного сообщества необъяснима, ведь это не в первый раз. И прошло всего восемь лет — достаточно времени, чтобы наши коллеги об этом помнили»