«Это очень острое время для Кремля» — политический обозреватель об отношениях Москвы и Вашингтона

Есть ощущение, что действительно последние события в Сирии могут обернуться чем-то драматическим. Если ли такие ощущения у вас?

Да, конечно. Это ощущение есть у всех, кто наблюдает за развитием событий. Мне кажется, что события последней недели очень серьезно ухудшили внешнеполитические позиции Кремля. Начиная с той самой бомбардировки города Хан-Шейхун, относительно которой большая часть мирового сообщества убеждена, что в ней виноват режим Асада. Сначала появились вопросы по поводу собственно роли России в Сирии: то ли она сознательно вводила в заблуждение своих партнеров, утверждая, что проконтролировала ликвидацию химического оружия режимом Асада, то ли она совсем не контролирует Асада, и он делает что хочет. Затем последовал конфликт вокруг удара крылатыми ракетами американскими по авиабазе сирийской. Ну, а затем визит Рекса Тиллерсона (Госсекретаря США — ред.), который закончился практически ничем, кроме каких-то невнятных договоренностей о создании какой-то рабочей группы для выяснения раздражителей в двухсторонних отношениях. Вообще, для выяснения всех вопросов, касающихся раздражителей, есть МИД — Министерство иностранных дел. Они, собственно, и должны этим заниматься. Поэтому мне кажется, что сегодня Россия сталкивается с значительно более сплоченным подходом западных стран. Она сталкивается с риторикой администрации Трампа, которая очень серьезно меняется по сравнению с предвыборной риторикой в Соединенных Штатах, с предвыборной риторикой самого Трампа. И сталкивается с большим недовольством на Ближнем Востоке. А тот факт, что, судя по всему, Дональд Трамп принял решение развернуть политику Барака Обамы на 180 градусов и вернуть Америку на Ближний Восток, вернуть ей влияние на Ближнем Востоке, — это, конечно тоже не может быть хорошей новостью для Москвы. И отдельно еще скажу. Этот внешнеполитический кризис развивается на фоне медленно разворачивающего внутриполитического кризиса в самой России. И поэтому я думаю, что развитие событий непредсказуемо. Хотя в России оно никогда непредсказуемо. Но сейчас, я боюсь, это очень острое время для Кремля. Просто вот этот кризис (в отличии от эпохи протеста 2011-2012 года), этот кризис как внутри России, так и на внешнем контуре, развивается постепенно, и поэтому его острота не сразу ясна.

Вы сказали, что визит Тиллерсона в Москву не принес совершенно никаких результатов. Как вам кажется, может ли Москва пойти на какие-то уступки касательно Сирии? Есть ли у них какие-то с Соединенными Штатами точки соприкосновения?

Точки соприкосновения, конечно, есть. Вопрос в том, чем готовы обе стороны пожертвовать в условиях, когда они понимают — точки есть, но и разногласия очень серьезные. С моей точки зрения, все, что происходило вчера в Москве, — это сознательное, простите за просторечное выражение, «подвешивание» Рекса Тиллерсона, который до последнего не знал, примет ли его Путин. Параллельно выбрасывание на сайт Кремля интервью Путина телеканалу «Мир», в котором он защищает Асада, говорит о том, что против него — против России — планируется цветные революции; в общем воспроизводит всю традиционную риторику последних лет. Затем блокирование резолюции в Совете безопасности ООН и скандальное выступление исполняющего обязанности постпреда господина Сафронкова. На мой взгляд, это такая заявка, месседж, который читается довольно легко: это вам надо что-томенять, а мы ничего менять не будем. Мы, как говорится, в своем праве. Поэтому мне трудно себе представить, собственно говоря, а как сейчас можно начать какой-то процесс диалога в то время, когда и Дональд Трамп, и его советники — генералы Макмастер и примкнувший к ним Тиллерсон, которому, наверное, не очень понравился прием, оказанный ему в Москве, — тоже совершенно не собираются просто так чем-то там жертвовать. Одно могу сказать: очевидно, что эти надежды (о чем, мне кажется, я говорил в эфире Громадского еще прошлой осенью), надежды на какую-то большую сделку, Ялту-2 и так далее между Москвой и Вашингтоном можно считать похороненными. В том, что касается Украины, то, судя по всему, никого размена не будет. Минские соглашения, их важность, подтверждена Тиллерсоном неоднократно и публично. Наконец, когда Рекс Тиллерсон еще говорил в Москве с Лавровым и Путиным, Дональд Трамп встретился с Йенсом Столтенбергом — генсеком НАТО — и сказал, что организация совершенно не устарела, делает все правильно и вообще ему очень приятно будет приехать на саммит НАТО в мае и поговорить со всеми союзниками. Мне кажется, что в этой ситуации, скорее всего, мы увидим нагнетание ситуации. Мне кажется, только после этого, только тогда, когда будут обеим сторонам ясны пределы, до которых они готовы пойти, — может быть, разговор и начнется. Но пока я такого желания, по крайней мере в Москве, не вижу.

Выглядит так, что действительно та самая анонсируемая дружба Дональда Трампа и Владимира Путина, о которой тот же Трамп говорил во время своей предвыборной кампании, как-то сошла на нет. У меня немного наивный вопрос, но тем не менее: что произошло? Почему дружба сошла на нет?

Во-первых, все-таки не стоит мерять предвыборную риторику тем же сантиметром, теми же мерками, которыми меряем затем реальную политику. Предвыборная риторика — это одно, а реальная политика — это совсем другое. Во-вторых, все-таки президент Соединенных Штатов не диктатор — он человек, работающий в рамках определенной системы, в рамках определенных институтов. Это человек, который много может сделать во внешней политике, но за все за это потом придется отвечать перед Конгрессом – это номер два. Поэтому, мне кажется, что институциональный подход здесь работает, и Трампу приходится меняться. Наконец, в — третьих, скандал с российским следом во время предвыборной кампании в Соединенных Штатах разрастается. Он продолжается в Конгрессе, ФБР продолжает расследование. В этих условиях любое сближение с Москвой для Трампа и для его сотрудников, советников, секретарей и главных различных министерств просто невозможно чисто внутриполитически. Никто не хочет идти доказывать перед комитетами Конгресса, перед Сенатом, что он на самом деле ничего плохого не делал. В этой ситуации, даже если Трамп и хотел бы что-то сделать, он сделать ничего не сможет. Мое ощущение такое: очевидно, были какие-то попытки выйти на его советников, даже довольно успешные. Но затем такое случилось головокружение от успехов немножечко в Москве, мне кажется, и этими контактами перебрали. И вот когда с ними перебрали, они стали очевидны всем, а это американский истеблишмент никогда не примет. И, наконец, что самое последнее я хотел сказать. На самом деле, по-моему, эпоха разменов, эта эпоха геополитики в стиле большой игры — политика до Первой мировой войны, скажем так, или хотя бы до Второй мировой войны, — она закончилась. Такое вещи больше невозможны: решать какие-то вопросы за счет суверенных, жизнеспособных государств, которым является в данной ситуации Украина. И поэтому, даже если Трамп безумно этого хотел, едва ли бы из этого что-либо вышло. Потому что все-таки есть еще ряд других субъектов в этом деле. Это целый комплекс причин, и это, конечно, тоже, на мой взгляд, довольно большая ошибка многих в Москве. Я отмечу, кстати, не Путина, который всегда был довольно осторожен в своих высказываниях по поводу президентских выборов, но очень многих вокруг него, кто создает атмосферу. Ну а, простите, короля во многом играет свита. И теперь за это приходится расплачиваться.