Френзольки, пуканки, пирдоньки. Как этнолаборатория «Баба Елька» открывает вкус родного края и собирает на дроны

Инна лежала на диване у косметолога Светланы и болтала с ней о всякой всячине. Когда за два года декрета куда-то выбираешься — это событие. А поговорить с интересным человеком — роскошь. Особенно приятно, когда вы на одной волне и даже продолжаете фразы друг друга.

Эта встреча изменит жизнь обеих женщин, но тогда они этого еще не знали. Рассказывали друг другу о своем детстве в селе (оказалось, обе из одного района).

Инна вспоминала село, в котором жили две ее бабушки — напротив. Баба Соня и дед Жора — это отдельный мир. Бабушка работала в колхозной столовой, которую разместили в барском имении — первое, что видела маленькая Инна, въезжая в село. Благородный, таинственный и мистический, он стоял посреди леса. Там сохранились лепнина, резьба и огромная лестница. Баба Соня брала внучку с собой на работу, а та смотрела на огромные кастрюли, рядом с которыми возилась бабушка, а также на трактористов с комбайнерами, которые обедали в этой роскоши.

Первые походы Инны в лес тоже были вокруг этого имения. Небо закрывают огромные дубы, а если идешь за подснежниками — надо перепрыгнуть ручей. Девочка боялась волка и лисицу. Боялась коров, которых доила бабка. Но и любила их — Цветок и Калину.

Другая баба, Валя, — это море цветов: ромашки, майоры, мальвы. Дед Боря приносил с рыбалки карасиков — бабушка жарила их на плитке во дворе. В колодце водились тритоны, а жирную, жирную землю покрывало кротовины.

«Это — мой фундамент, мой рай, без него я бы не состоялась как личность, — делится Инна Тильнова. — Оно меня очень насыщает, вижу я его, помню. Это лучшее детство в мире, которое только могло быть! Там поют женщины, баба Соня рогачом вытягивает хлеб из печи, мы с сестрой играем куколками из кукурузного кочана. Мы жили в среде счастья и не осознавали этого. Когда наши бабы умерли — опомнились, что с ними ушло что-то очень важное. А мы даже его за хвост не ухватили. Даже перышка в руках нет», — вздыхает она.

Инна не успела записать за бабами и дедами ни рецепта, ни песни, ни воспоминания о роде. Она выросла, переехала в Кропивницкий, работала на выборах, была редактором газеты, защищала диссертацию, к ней приехал будущий муж из Херсона. Не очень к бабам, когда тебе 25.

«Родители этим не интересовались, не спрашивали. Всем нам казалось, что наши бабы должны были жить вечно, и в любой момент мы могли подойти и спросить что угодно», — рассказывает женщина.

Из всех песен, которые постоянно напевала баба Соня, Инна помнила лишь несколько строк: «Ой зірву я з рожі квітку та й кину на воду. Пливи, пливи, моя квітко, та й до мого роду!».

Так же и косметолог Светлана Буланова, которую воспитала ее баба Елька, достала из глубин памяти лишь одну строку из ее многочисленных колыбельных, приговорок, веснянок.

В тот же вечер Инне пришла идея: надо ехать по селам Кировоградарской области, искать и записывать песни. Позже девушки назовут это экспедициями. И все перерастет в большой проект с несколькими направлениями.

Этнолаборатория «Баба Елька»: огромные пласты, которые невозможно найти в гугле

Инна и Светлана собрались и поехали приставать к бабам: «Спойте». Обоим было больно, оба жалели, что потеряли собственное наследие.

Первое их село — Рассоховатка, откуда родом баба Елька. Так называли Елену Рыбалкину — женщина родилась в 1915-м, пережила Голодомор, Вторую мировую, родила десятерых детей и научила их петь. И невольно, своей жизнью показала, каковы настоящая украинская традиция и культура. Умерла в 90 лет.

«Мы встретились в доме у одной из бабушек, предупредив их заранее. Я сидела на полу, — вспоминает Инна. — потому что на диванах были разложены вышитые рушники. И когда они запели, начали дрожать стекла в окнах. У меня внутри все переворачивалось, в горле стоял комок, хотелось реветь непонятно от чего».

С тех пор поездки стали постоянными. Команда, к которой присоединилось еще несколько человек, посетила аж 104 села за 5 лет. Они собирали песни, воспоминания о Голодоморе, раскулачивании, знахарстве, магических верованиях, свадебных традициях и еще много других устных упоминаний. Все обнародуют в открытом доступе в соцсетях и на ютуб-канале.

А у Инны до сих пор мокрые глаза, когда услышит душевную песню. Репортажи из поездок она печатает в областной «Новой газете», в которой работает редактором. Ее читатели часто сами приглашают «Бабу Ельку» (так назвали проект) к себе в села.

Преимуществом в беседе становится то, что собеседницы баб — фактически сельские девушки, которые детьми спали на лежанках, упираясь ногами в дрова. Они не городские фифочки, которые спустились с этажей и боятся испачкать ботинки.

«Для меня село — это рай, — повторяет снова Инна. — Не кизяки и пьяные трактористы. Я не отношусь к людям с пренебрежением. И туалет на улице где-то в саду — это норм. Когда мы начали ездить, то увидели огромные пласты, которые невозможно найти в гугле. Впоследствии наш проект перерос в масштабное просветительское движение. Он об идентичности жителей Кировоградской области, об изучении и популяризации традиций именно нашего региона».

Проекту «Баба Елька» начали дарить старинные вещи и фотографии. Команда решила не прятать это все по ящикам, как принято в государственных департаментах культуры и центрах народного творчества, которые на праздники устраивают «шароварщину для галочки». Поэтому «Баба Елька» возникла как альтернатива этой «мертвечине».

Инна обратилась за помощью к владельцу газеты, бывшему народному депутату. Благодаря ему в центре Кропивницкого на улице Театральной, 12 появился своеобразный музей — Этнолаборатория «Баба Елька».

Расстрельный календарь и платок, из-за которого распалась семья

В этот культурный центр приезжают иностранные делегации, сюда приводят на экскурсии детей из садиков, здесь останавливаются школьные автобусы и даже элитные авто чиновников.

Без финансирования, своими силами три женщины, которые называют себя «лошадками», собрали уникальную коллекцию древностей. Косметолог Светлана Буланова и журналистки Инна Тильнова и Светлана Лысюк погружают в потрясающий мир Кировоградской области, какой она была столетие назад.

«У нас каждая вещь имеет историю. Мы их рассказываем. Есть платок, который в 30-е мама нашей респондентки из Несватово, Галины Вовченко, носила на базар, чтобы поменять на стакан пшена, — Инна с легкостью насыпает названия сел, вспоминает отчества и годы рождения людей, пересказанные истории вглубь поколений. — Я помню, как женщина доставала этот побитый молью платок и плакала. Ее мама пошла с ним на базар — и вернулась. Не решилась обменять, ведь это посаговый платок — отец подарил его на свадьбу. Но муж, папа Галины, рассердился, что мать не принесла еды, и покинул семью. Поэтому Галина осталась полусиротой. Однако они с матерью выжили, а она теперь решила отдать этот платок в музей и поделиться своей историей».

Этот платок просил Национальный музей Голодомора, но Инна отказала: «Я подумала, что он должен быть здесь. Поедет ли ребенок из отдаленного села в Киев? Вряд ли. А в Кропивницкий еще доедет».

Есть в музее рядно из села Цибулево, которое соткал мастер Пантелеймон Брусника, родившийся в 1870-х. В голод он отрезал кусок от бухты этого малиново-красно-желто-коричневого рядна и нес на базар. Его отдала в музей внучка Мария Осыка. Вы только вчитайтесь в фамилии!

В Этнолаборатории нет прописных экскурсий, которые можно выучить наизусть и повторять. Каждый раз это новые разговоры. Для детей — о лопате, на которую сажали Ивасика-Телесика; для взрослых — вытаскивают из сундука расстрельный календарь и ищут сегодняшнюю дату. Только год не 2024-й, а 1937-й. И всегда есть день, когда кого-то убили, уничтожили, расстреляли. Люди выходят ошеломленные, прибитые информацией.

«Бывает, я в таком запале, что истощаюсь, не могу говорить до конца дня. А надо на работу возвращаться и там функционировать, — смеется Инна. — но мы не можем от этого отказаться».

Есть в музее и маленькая комната без окон и дверей, в которую накосили сена. Поставили скамейки, накрыли ряднами. А из старого советского чемодана транслируют на потолок дореволюционные старинные фотографии, где наши прабабушки в рубашках вышитых, бусах, дукачах, коралях, венках. Вся та красота, которую стремилась уничтожить советская власть.

«А теперь раздевайтесь!»

Еще девочкой Инна устраивала на печи подиум. Надевали с сестрой бабушкины халаты, платки, обматывались кусками материи (так говорили тогда на ткань) и устраивали показы мод. Ногти делали из лепестков календул, ожерелья — из калины, губы красили розами.

«Мы видели сельскую эстетику, но уже советского образца. Ничего связанного с аутентичным нарядом в моем детстве не было. Я даже фотографии не видела. Для меня это — закрытая дверь, я даже об их существовании не догадывалась. А старых бабушек часто просили показать альбомы. И здесь у нас начинались мурашки, потому что там фотографии 20-х, 30-х — до Голодомора, до раскулачивания, до коллективизации. Там люди с другой планеты: спокойные, благородные, с легкой улыбкой на лице. Их одежда поражала. До этого я видела украинскую одежду только на сцене, когда условный хор Веревки выступал: высокие венки, рубашки с напечатанной вышивкой, плахты, красные сапоги», — Инна до сих пор в восторге от модных благородных украинцев на фотографиях.

А как бабы начали доставать из сундуков, с чердаков и кладовых юпки, свитки, юбки, корсетки, девушки моментально захотели то же самое. И начали заказывать у портних копии тех вещей, которыми восхищались.

Потом появились их реплики и в Этнолаборатории. Это один из самых интересных моментов экскурсии — когда посетители заходят в комнату моды, Инна приказывает: «А теперь раздевайтесь! Крутитесь!» Женщины радуются и крутятся, становятся сердцевиной этого прекрасного наряда, который носили на праздники их прабабушки. Инна показывает посетителям свадебный восковой венок, найденный в развалившейся хате. Девушки его примеряют — несколько из них уже брали себе на свадьбу.

Они теперь знают, что у их прабабушек были не только фуфайки, плюшки, коричневые простые чулки и кирзовые сапоги.

«Одно дело — видеть это на черно-белых фотографиях, а другое — вживую. Для музея мы шьем одежду из лучшей старинной ткани, которую откупаем у бабушек, она до сих пор лежит в их сундуках. Ищем на "Шафе", иногда люди нам приносят. На прошлой неделе мужчина, у которого умерла мама, выбросил ее вещи — на помойке оказался большой кусок крутой синей шерсти», — Инна радуется, что этот материал не пропал.

Мастерицы «Бабы Ельки» шьют старинную одежду и на продажу. Ткань для этого берут более практичную — для повседневных вещей.

«Я себе тоже назаказывала — это для меня лучший подарок. Если захочу что-то хорошее, не пойду в магазин. Мы носим сами и показываем другим, что украинская одежда действительно красивая, что ее можно носить с удовольствием».

Вкусная Кропивниччина: сальце, борошенце — вкусы детства

Записывая рассказы дедов и бабушек, на полях записей в блокноте журналистка отдельно отмечала рецепты. Вдруг обнаружила, что одинаковые блюда в селах называются по-разному. В одном говорят «капустняк», в другом — «капуста». Спрашивали, в чем же разница. Отвечают: «Ну как же, капустняк — это так пренебрежительно, а капуста — царевна».

К тому же исследовательниц из «Бабы Ельки» везде старались накормить.

«Приезжаем в село, где живут 30 человек, а они сходятся в один дом и накрывают стол. Это для них возможность встретиться, может, раз в год. Мы видим этот стол через весь дом, заставленный блюдами, и расстраиваемся: нам надо разговоры, песни. Но они очень обижаются, и мы садимся есть. А они тут же хотят и налить», — смеется Инна.

Постепенно рецепты перекочевали на отдельную интернет-страницу, в рубрику газеты. Со временем их накопилось так много, что появились мысли создать книгу. Женщина с азартом вспоминает, как ее привезли, только что отпечатанную:

«Я раздирала бумагу, смотрела на нее и не верила. Обложка — как корочка запеченного хлеба. Это не кулинарная книга. Это книга кулинарных диалектизмов о родном. Рецепты записаны теми словами, которыми нам их называли. "Яичко", "крашанка", "борошенце", "дрибка", "пучка", "сальце". Эти уменьшенно-ласкательные названия мы оставляли, потому что это вкус детства. Многие потом говорили, что "открыла книгу — и уже плачу". Там есть рецепт кваши. Женщина из одного села не имела детей, но каждое утро школьникам, которые проходили мимо ее дома в овраге, наливала кружку».

Инна попросила местные рестораны ввести в меню традиционные блюда Кировоградской области. Ей отказывали: «это неинтересно», «у нас нет традиционной кулинарии», «в гугле об этом нет», «это к вашим блюдам надо пеньки ставить и полотенца вешать, а мы итальянский ресторан». И тут один из ресторанов пошел на авантюру и провел несколько званых вечеров с презентациями традиционной гастрономии региона. Инна с девушками сшили аутентичные наряды — столики бронировали областные чиновники. Местные же открывали для себя родной край на вкус. Они никогда не слышали о френзольках, пуканке, пирдоньках.

В одном из заведений города его владелец сделал целое меню из блюд, собранных в книге — взял 24 рецепта! Блюда готовят на постоянной основе. Команда «Бабы Ельки» ходит туда обедать, любимый салат — тележка: квашеные помидоры, картофель в кожуре, маринованный лук и душистое масло. Избалованные пиццами и суши рецепторы отдыхают, наслаждаясь простой едой.

Инна уже разбаловала мужа и сына вкусностями, рецепты которых привозит из экспедиций. Их любимое — сливное молоко — десерт на основе ряженки, а еще — пирожки с сахарной свеклой.

Пирожки на дрон

Коллегу Инны, участника «Бабы Ельки» Игоря, мобилизовали. Как-то он обратился к своим гражданским друзьям с просьбой собрать на машину для подразделения. «Баба Елька» помогла: благодаря посту на странице проекта удалось быстро купить нужную машину. А несколько недель назад выяснилось, что нужен дрон. Снова объявили сбор, но на этот раз он шел со скрипом. Девушки старались как могли: проводили мастер-классы, продавали свои вещи на ярмарках, собирали деньги с экскурсий. Однако этого было мало.

«Я подумала, что должна приобщиться лично. И вот надумала напечь пирожков. Городские жители не имеют такой традиции, для многих выпечка — это экзотика. Кроме того, что пирожки вкусные, они могут иметь историю», — Инна подошла к заданию как журналистка, со знанием дела.

Она села и написала пост о своих свекрах, которые бежали из оккупированной Херсонской области двумя семьями на машине. Что они могли взять, когда собирались впопыхах? Она вспомнила слезы и объятия матери своего мужа, когда зашла к ним в квартиру. Свекровь протянула ящик из-под бананов, в котором было несколько банок тушенки, одна — со сливовым вареньем, а сверху набросаны яблоки и орехи.

В рецепте пирожков к начинке из белой свеклы она всегда добавляла вишни. А здесь их не оказалось. В темноте кладовки сверкнуло стекло банки со сливовым вареньем. Тогда у женщины все заколотилось внутри. Это будет мощная начинка: сахарная свёкла, выращенная ее папой, и сливы свекрови с Херсонской области! После щемящей истории оказалось, что люди готовы покупать пирожки виртуально. Не успели они допечься, как на банку упало 5 тысяч. Утром прибавилось еще несколько.

Инна упаковала пирожки и поехала по городу их продавать. Один айтишник купил пирожок за 1000 гривен, а знакомая, которая отдала 500, смеялась, что ее так «даже мошенники не разводили». В итоге собрали 11 с лишним тысяч. Вечером Игорь написал, что благодаря Богу, волонтерам и «Бабе Ельке» сбор закрыт.

Не остался без пирожков и сам военный. Ему и его побратимам корзину испеченной собственными руками сдобы прислала женщина из села, к которой Игорь когда-то приезжал с экспедициями.

«У нас теперь есть своя сеть. И люди выскакивают в самых неожиданных местах, помогают», — радуется Инна.

Танцуй, «Баба Елька», пой, бабы будут рады!

«Баба Елька» — это не только музей, мода и вкусы. Это еще и танцы! Бабы рассказывали, как танцевали польку, яблочко, нареченьку, краковяк, падеспанець (ищу в сети правильное написание, а там и видео «Бабы Ельки»! — авт.).

«А покажите?» — просят девушки. Бабы встают, кряхтят, но берутся. Теперь каждую среду в музее все желающие раздвигают скамейки и учатся танцевать. Здесь проводит мастер-классы хореограф.

«Бабу Ельку» уже зовут по всей Украине показать танцы, моду, послушать песню группы «Дувай-ва», которая возникла как одно из направлений проекта. Ее руководительница Светлана Буланова со слушателями еще и шума водит и поет веснушки.

«Когда мы только начали ездить в экспедиции, мне приснилась высокая гора. На ней сидят бабы старые и моя баба Соня. Поднимаюсь туда, дохожу до вершины, и она мне говорит: "Делай «Бабу Ельку», бабы будут рады», — доверяет Инна сокровенное.

Усадьба Вершина — мир для сына

А еще есть мир, который Инна создала для своего сына Святика. Ему 7 лет. Он живет в пузырьке украинской песни и традиций. Но пузырек ему уже маловат — на седьмом этаже городского дома не слышно, как хлопает дождь по листьям и земле.

Как-то Инна с мужем Костей увидели заброшенную хату в селе, в которой уже деревья поросли внутри. С трудом пробились к нему, так он спрятался в крапиве. Зашли, а там — сокровища. Рогачи, скамьи, иконы, полотенца, чугуны и две печи. Все загажено бродягой, который жил там годами. Но Инна видела потенциал — этот дом супруги купили. Назвали его Усадьба Вершина, позвали на субботник всех желающих. Приехало около 50 человек. Мазали и выскребали, а хозяйка пекла пирожки в печи, тушила картошку в чугуне, пока ее крошечный сын спал в балеи.

«Теперь это резиденция "Бабы Ельки" за городом. Все настоящее, не бутафорское. Я была счастлива, когда впервые здесь сварила кутью. Перед этим перетерла пшеницу в макитре и показала это Святику. Я хочу, чтобы он был ближе к земле — помнил ее цвета; хочу, чтобы он между деревьев ходил в лесу и лягушку ловил в пруду; просыпался на рассвете от пения птиц; смаковал за домом землянику. Видел эту фантастику, которую создала Вселенная.

Костя крышу ремонтирует, поет песню, которую в "Дувай-ва" выучил, Святик слушает. Я повесила всех предков в рамочки, бабушкины рушники повесила на иконы. Сын на них смотрит, и в какой бы части мира он ни оказался, среди всех культурных кодов узнает свой. Такая мягкая украинизация у нас происходит», — радостно смущается Инна.

А еще она мечтает: как станет бабой когда-то, ее внуки будут приезжать к ней в этот дом.