«Идет позиционная война»

Журналист, военный эксперт Денис Попович рассказал «Громадскому на русском» о том, с чем может быть связано обострение на востоке Украины и к чему все идет

Как вам кажется, с чем связана эскалация, с чем связан этот новый виток конфликта?

Давайте не будем забывать, что история с Авдеевкой началась не 29 января, а в прошлом году. Украинские войска заняли позиции в промзоне и тем самым они нависают над трассой Донецк-Горловка. Это участок, который расположен в так званой Ясиноватской развязке. Эта трасса очень важна с точки зрения логистики для вооруженных формирований ДНР.

Стратегическая трасса?

Очень важная трасса, ведь если ее объезжать, то логистика очень сильно затрудняется географически. С марта-февраля боевики пытаются нас оттуда выбить, то есть эскалация в тех местах уже не первая. Она длится уже на протяжении года. Бои длятся перманентно. Немножко затихли осенью-зимой, но в течение лета и первые периоды осени, они там были постоянно. Только сейчас на это обратили внимание в связи с беседой между Трампом и Путиным.

Теория заговора. Даже в СМИ говорят, что это не случайно: Путин поговорил с Трампом — и началось обострение. Глупости это или нет?

Мне кажется, что обострение конфликта было само по себе. Слово за слово — и понеслась. Потом уже начали это использовать, чтобы показать неслучайность того, что это произошло после разговора Трампа и Путина. Почему? Потому что есть свидетельства начала боев не 29-го, а раньше. Перестрелки начались за день до того. Наши ответили огнем на огонь и подавили сопротивление. Боевики запросили подкрепление, и утром начался первый штурм, потом второй и третий. Вот начиная с понедельника это стало предметом для обсуждения на мировом уровне.

Журналисты, которые находятся на передовой, не могут объяснить причину начала активных действий. Вы говорите, что это перманентное противостояние и там нельзя определить какую-то точку, с которой все началось, и нельзя объяснить почему снова начали стрелять Градами?

Есть позиции в промзоне, которые мы занимаем уже год. Есть стремление боевиков нас оттуда выбить. Оно перманентно. Они начали стрелять. Мы подавили огонь. Они успокоились. Снова начали стрелять и снова мы подавили. Как тут разобрать, кто начал первый? Нужно обращать внимание на то, кто первый занял позицию в промзоне. Наверное, наши. Но в этом случае мы можем дойти до того, кто первый начал войну.

Может ли целью этого обострения быть Авдеевский коксохим? Зимой начали говорить о том, что если завод остановится, то за этим последует гуманитарная катастрофа. Жители города останутся без отопления. Если боевики захватят завод, то смогут выторговать у Украины какие-то новые условия?

Почему тогда раньше не был целью? В течение всего года.

Коксохимический комбинат – это градообразующее предприятие, от которого зависит выковка стали. Это очень важная история для сталелитейного производства.

Которое принадлежит Ренату Ахметову.

«Азовсталь» и ММК им.Ильича тоже принадлежат Ренату Ахметову. На мариупольских, азовских предприятиях выплавляется броня, которая необходима для производства бронетехники. Остановятся предприятия – будут проблемы с броней. И еще там 25% производства металла Украины. То есть с этой точки зрения коксохим очень важен. Почему его никто не трогал?

Возможно, есть какие-то договоренности, о которых мы не знаем?

Мы можем только гадать на кофейной гуще.

Эксперты подтверждают, что в ходе этого витка конфликта Украина укрепила свои позиции стратегически. Предположим, что украинские военные выйдут из этого локального конфликта победителями. К какому новому раскладу сил это может привести?

Идет позиционная война. Мы сейчас находимся в ситуации Первой мировой войны – западный фронт Первой мировой войны. Более совершенная техника, более совершенные девайсы, танки, лучше артиллерия…

Нет отравленного газа.

Слава Богу. До этого не дошли и, надеюсь, не дойдем. Позиционно идет схватка. Боевики продвинулись, мы продвинулись. Идет выбор позиций, которые потом могут пригодиться в наступлении. Будет наступление? Значит будет. Не будет? Значит не будет. Но позиции эти надо занять. Авдеевка, Докучаевск и Мариуполь – они могут быть важны для наступления, какого-то броска. Поэтому занятие позиций в серой зоне важно, чтобы сократить расстояние между позициями украинских войск и боевиков. Согласно договоренностям, это наша территория и должна контролироваться нами. Сейчас мы не выходим за рамки соглашений.

Вооружение, которое сейчас используется, запрещено Минскими договоренностями. После этого могут последовать какие-то санкции? Или ничего не может за этим последовать.

Нет, ничего. Скоро два года как они были заключены – 12 февраля 2015 года. Через три дня они начали действовать, но мы помним, что было через три дня. Началось наступление под Дебальцево. Даже первый пункт этого соглашения никогда до конца не соблюдался. Минские соглашения — это такая мантра, ширма. Эта история с артиллерией, танками, запрещенными системами огня перманентна.

Снова предстоят очередные переговоры. Чего от них ждать? Могут ли они на что-то повлиять? Есть ли желание у сторон перейти на какой-то новый уровень переговоров?

Продвижения никакого нет. Мы говорим о мощном огне, который по мощности сравнивается с Дебальцево, но продвижения вперед, наступательных действий никаких нет. Перестрелки в Авдеевке, тратятся снаряды, гибнут люди, страдают мирные жители, но продвижения нет. События в Авдеевке используются, чтобы сказать о желании Украины привлечь внимание США, а Путин осмелел и не боится Трампа. Чего стоит ожидать? Оно все затихнет.

Это хороший знак?

Это никакой знак. Это говорит о том, что нет никакого продвижения. Затихнет через неделю-другую, никакого продвижения не будет, и будут достигнуты какие-то договоренности, которые позволят дальше держать все в замороженной форме.

Вы считаете одним из решений введение миротворческих сил. Это может сработать в конфликте между Украиной и Россией?

Россия не признает себя участницей конфликта.

Снаряды, которые летят в сторону украинских военных откуда-то берутся.

Мы знаем, что Россия заявляет одно, а на самом деле происходит иначе. Введение миротворческих сил на Донбасс — это очень большая процедура. Даже если будет принято решение ввести, то должна быть оценка сил и возможностей. Мы имеем большую, длинную линию разграничения и соприкосновения, на которой должны быть разведены силы сторон. Объемы контингента должны быть сопоставимы любой стороне, которая может начать конфликт. Сколько? Если говорим, что 50 тысяч с одной стороны и 50 тысяч с другой стороны, то хотя бы такие же 50-70 тысяч. С вооружением, танками, мощным стрелковым оружием и так далее. Можете себе представить, сколько стран вынуждены будут послать сюда своих представителей, сколько стран согласятся это сделать и какое финансирование нужно будет выделить, чтобы это обеспечивать.