«Надо выполоскать из мозгов советскую номенклатуру, иначе будущего может не быть», — писательница Наринэ Абгарян

Наталья Тихонова

На «Книжный арсенал», крупнейшую книжную ярмарку в Украине, приезжала известнаяписательница Наринэ Абгарян. Она блогер и автор популярных книг про приключения девочки Манюни, действия которых разворачиваются на родине Наринэ — в небольшом городке Берде на севере Армении. Книги Наринэ Абгарян, полные ностальгии по родному городу и атрибутов советского прошлого — о детстве во времена Союза с армянским колоритом. Они изданы и на украинском языке.

Громадское поговорило с Наринэ о том, как стоит относиться к общему для бывших советских республик прошлому, об удивительном феномене—отсутствии ненависти в людях в зоне конфликта и о том, что они добрее тех, кто живет в глубоком тылу, о книжном рынке ио запрете на ввоз российской литературы в Украину.

Про ощущение войны в мирном городе

Это ваш первый визит в Киев? Насколько город показался вам европейским и сильно ли отличается от того, к чему вы привыкли в Армении?

К сожалению, я пока очень мало успела увидеть Киева, но то, что я увидела — мне очень понравилось. Он очень разный, и я не знаю, насколько это видят местные жители, видят ли они эту амплитуду «разностей». Потому что где-то он напоминает Сан-Франциско, где-то он совершенно украинский, нежный и прекрасный городок. И это все очень здорово сочетается в одном городе. Мне очень важно, чтобы сохраняли исторический облик города. Поэтому если где-то я вижу старые дома, мне прям приятно, хочется подойти и прикоснуться ладонями.

Книги Наринэ Абгарян. Фото: издательство«Рідна мова» («Родной язык»)

Насколько вы заметили здесь признаки декоммунизации — процесса, который происходит в Украине сейчас?

Я думаю, что самые важное, чтобы декоммунизация происходила в головах людей, тогда все будет хорошо. Я понимаю, что любое государство зависит от политики, которую ведет правитель, и если он хочет, чтобы народ жил счастливым — то народ и будет счастлив. Поэтому главное, что мне показалось, — я могу немного ошибаться, — мне кажется, украинцы немного озабочены. Они живут с какой-то своей внутренней болью, и с огромным достоинством они эту боль несут. И я эту боль очень понимаю.

Из-за войны?

Да, конечно, она читается на лицах людей. Там, где зона конфликта, она виднее, потому что там происходит каждый день. А люди, которые живут здесь, они как будто ее в себе несут. И конечно, мне бы хотелось, чтобы все это когда-нибудь закончилось, потому что это очень больно наблюдать.

Насколько это созвучно тому, что сейчас происходит в Армении?

Это очень трогательно, потому что когда случилась революция в Украине, у меня здесь потрясающие друзья, мы с ними списывались, и мы им говорили — ребята, вы только не испытывайте безумную эйфорию, потому что все равно будет какое-то разочарование, все надежды, которые у вас есть, они все равно не оправдаются. И теперь, после армянской революции, то же самое мои украинские друзья пишут мне, как говорится, из опыта прожитых лет. И это так трогательно, когда люди, несмотря на политические разногласия, сохраняют человеческие отношения. Они готовы поддержать друг друга, они пытаются понять ситуацию друг друга. Мне кажется, это очень важно, и самое лучшее, что может быть.

Про правду в зоне конфликта

Расскажите, как сейчас живет Армения? Насколько часто вы бываете там и в своем родном городе — Берде, который вы описываете в своих книгах. Как сейчас там живут люди?

Берд — это военная зона. Армения и Азербайджан уже 28 лет находятся в состоянии военного конфликта. Представляете, 28 лет войны? Это, конечно, ужасно, никому не пожелаешь. Нужно эту войну как-то заканчивать, я не очень знаю, как. Я знаю, что у меня родители живут на границе, и они четко осознают, что по ту стороны границы тоже живут люди. Если сравнивать тыл и непосредственно зону конфликта, то у людей на границе практически нет ненависти. Это удивительное дело — когда ты наблюдаешь людей, которые каждый день выживают, у них ненависти меньше, чем у тех, кто выживает в тылу. Мне кажется, что самая правда, самая честность — она именно там. Там отступает все лишнее, там остается только самое важное, и это в себе люди и несут.

И когда ты пугаешься выстрела, а 9-летний ребенок тебе говорит: не пугайся. Потому что если ты услышал выстрел — ты жив.

Потому что пуля всегда опережает звук — ты понимаешь, что в этом мире все совсем не так, как тебе хотелось бы. Таковы реалии.

А что происходит в Ереване?

Люди, которые далеко от зоны конфликта, совсем по-разному о нем думают. По-разному его воспринимают. Иногда уходят в какой-то совершенный радикализм, который я не понимаю. Или мы продолжаем воевать до последнего солдата, или мы пытаемся как-то ситуацию решить. Как ее решить — я не знаю. Как решить ситуацию, в которой находится сейчас Украина — я тоже не знаю. Что мы можем сделать? Наверное, кто-то не поймет, если я так скажу, но все, что я могу делать — это утешать людей. Пытаться сказать им какие-то добрые слова, пытаться дать надежду. У меня, к сожалению, нет никаких политических решений. Что мы можем сделать? Работать, веритьв лучшее, жить дальше и по возможности помогать другу другу.

С переводчицей книги Абгарян «Далше жить» Галиной Николаевной Кирпой.Фото: издательство«Рідна мова» («Родной язык»)

При этом вы поддержали последние события в Армении, публично выступили против Саргсяна. Что происходило в стране, что вы решили, что необходимо действовать вот так?

В стране была олигополия (тип рыночной структуры, где доминирует небольшое количество фирм — ред.). Если страной руководят 10-15 человек, каждому из которых принадлежит какая-нибудь конкретная отрасль — это приводит к чудовищной коррупции, к казнокрадству, к огромному оттоку людей, ведь в последнее время из Армении уехали фактически столько же людей, сколько уехали во время войны. Когда ты приезжаешь в страну и видишь, что вместо того, чтобы создавать рабочие места государство строит церкви — ты понимаешь, что что-то тут не так. Потому что кому молиться, если людям негде работать? Они просто уедут, и останутся церкви, и все.

И в этой ситуации, безусловно, нужно было что-то менять.

Должны появляться новые люди. Страной должны править люди, которые не из советской номенклатуры. Это все должно выполаскиваться из мозгов, иначе будущего у нас может просто не быть.

Поэтому я поддержала это движение и очень надеюсь, что Никол Пашинян изменит там жизнь к лучшему. Мы все в него очень верим.

Про влияние России в Армении

Вы пишете на русском языке. Какая ситуация с ним сейчас в Армении? Насколько там сильна тяга к родному языку, насколько много русского?

В Армении достаточно терпимо относятся к русскому языку. Единственное — добавился еще и английский язык. Если раньше школьники говорили только на армянском и русском, то теперь они говорят достаточно хорошо еще и на английском. Мне кажется, это очень хорошо и правильно. У нас есть пословица — чем больше языков ты знаешь, тем больше ты человек. Поэтому кому же помешает еще один язык?

Наринэ спросила: «Когда вам рожать?» — «Сегодня!» — призналась читательница.Фото: издательство«Рідна мова» («Родной язык»)

На самом деле, я училась в армянской школе, и первые попытки писать я предприняла на армянском. У меня к сожалению не получилось. Видимо, каждому человеку дано писать на каком-то языке. Не все Набоковы. У меня получилось писать на русском.

А в школах изучается и тот, и другой язык?

Да, и третий. Иногда еще и четвертый.

То есть это не вопрос, который стоит на повестке дня?

Да. Дело в том, что, мне кажется, наш народ за то время очень повзрослел, за эти 28 лет войны. Ты понимаешь, что проблема не в языке. Проблема в определенном президенте. Проблема не в народе — проблема в политике государства. И этому тоже учишься. И от этого, безусловно, проще отталкиваться. Безусловно, есть определенное недовольство у населения Армении политикой России. Потому что Армения так или иначе находится под влиянием России. Это и стратегический партнер, у нас там находится и российская база, у нас есть исторические связи, которые нельзя прерывать. От того, что мы поссоримся с русскими, проиграем в том числе и мы.

Вы знаете, чего бы мне хотелось... У нас было прекрасное постсоветское пространство.

У нас потрясающие культурные связи между народами. И если бы можно было это как-то сохранить, чтобы наши дети, встречая на улице украинца говорили «Привет, брат!», и ему в ответ говорили бы также — это было бы большой победой.

К сожалению, на сегодняшний день это невозможно, но может быть завтра или послезавтра так и будет. И вот это общее наше прошлое — выигранная вторая мировая война и другие испытания, через которые наши народы прошли, они сохранят какие-то связи, и мы будем выделять друг друга из огромного количества других национальностей.

Наринэ Абгарян.Фото: издательство«Рідна мова» («Родной язык»)

К сожалению, сейчас про это говорить достаточно сложно, в том числе из-за влияния России. Как часто вы бываете в Москве, как относитесь к тому, что в России происходит?

Тяжело отношусь. Я нахожусь в Москве большую часть своей сознательной жизни, я туда переехала, когда мне было 23 го да. Сейчас мне 47 лет, я живу в России. У меня сын гражданин России, он родился и вырос в России. Тяжело. И все мои друзья переживают по поводу того, что там происходит, потому что должна быть сменяемость власти, должны быть реформы, не должно быть коррупции. Это наша общая беда, и с ней нужно как-то справляться.

Я, наверное, глупый человек, но мне почему-то кажется, что вскоре это все случится, вскоре жизнь изменится. По-другому невозможно, наверное, жить. Если все время говорить, что ничего хорошего не будет — то так и будет. А так, по крайней мере, у нас есть надежда.

Про способность лечить смехом и самоиронией

Хотеля спросить, насколько вам удается сохранить тот юмор и иронию, которая есть в ваших книгах, в условиях современного мира — войны, конфликтов, революций. Теперь вижу, что да, удается.

Надеюсь. Мне кажется, что люди, которые не лишены самоиронии и чувства юмора — они пассионарии, они как-то умеют изменить историю, и я надеюсь, в лучшую сторону. Будем лечиться смехом — по-другому невозможно, к сожалению. У меня других рецептов нет.

Вы считаете себя детской писательницей? Когда вы писали одну из самых популярных ваших книг, про приключения Манюни, — вы писали для детей или для взрослых?

Мне было удивительно, когда эти книжки назвали детскими, потому что мне кажется, что они взрослые. Но мне приятно, что и дети их читают. Я думаю, с 12 лет где-то можно Манюню читать, но у меня есть и семи-восьмилетние читатели, которые мало того, что эти книжки читают, так еще и пытаются какие-то подвиги оттуда повторить, и это конечно ужасно!

Я плохой писатель, я учу детей плохому (смеется). Но я бы не назвала себя классическим детским или взрослым писателем, мне кажется, я где-то в центре застыла. Я писатель для семейного чтения, наверное.

Расскажите, что происходит на книжном рынке в Армении, может быть, в Украине, где вы тоже издаетесь, и в России.

Если бы я не переехала в свое время в Россию, я бы никогда не стала писателем, потому что все мои книги написаны от большой тоски по родному городу. И я бесконечно благодарна своему издательству, которое обратило на меня внимание. Они буквально заставили меня издаться, потому что я сама б никогда книжки свои в издательство не отнесла.

Сейчас стало, безусловно, лучше, потому что пришел какой-то контроль, и авторам стало легче издаваться и доходить до читателя, раньше было сложнее. В Армении с этим очень тяжело, есть огромное количество молодых авторов, которые не могут издаваться просто потому, что у издательства нет денег, и они не могут тратиться на нераскрученных авторов. Конечно, это большая беда. Нужна государственная поддержка, пока ее нет. Но может сейчас что-то изменится.

С переводчицей трилогии о Манюне и книги «С неба упало три яблока» Викторией Прокопович.Фото: издательство«Рідна мова» («Родной язык»)

Как обстоят дела в Украине, я не знаю, но у меня здесь замечательные друзья, которые издаются, и в России издавались, и сейчас на украинском издаются. И я за них очень переживаю, потому что талантливые люди должны издаваться. Есть ли в Украине господдержка?

Я знаю только, в Украине вводились санкции в отношении России, в том числе запрет на ввоз литературы из России, — и эти меры вводились как поддержка отечественного книгоиздателя. Но это очень сложный процесс.

Да, я думаю, что это последствия войны. Потому что если человек читает русскую книжку, а потом украинскую — очевидно, это пользачеловеку, в этом вреда быть не может. Но я думаю, что эта ситуация тоже со временем устаканится, и люди будут читать на том языке, на котором они хотят читать. Это замечательно, что издаются украинские книжки.

Сколько ваших книг вышло на украинском?

За два последних года вышло пять книг. Это большое счастье, спасибо издательству, которое меня переводит и издает. У меня потрясающий переводчик! Когда вышла первая Манюня на украинском, мне писали в личку в Facebook: «Наринэ, а вы знаете, что украинский перевод лучше русского?». И я уж не стала говорить, что русский на самом деле не переведенный, это я писала. Но если переводчик меня так замечательно перевел — то спасибо ей большое. Так что Виктории Прокопович большое спасибо.