«Немцов — фигура уникальная, он прошел через всю историю страны»

Журналист, соавтор фильма «Слишком свободный человек» Михаил Фишман рассказал в интервью «Громадскому на русском» о судьбе картины, о символическом значении Бориса Немцова и об окне возможностей российского протеста, которое, возможно, еще не закрыто.

Мы говорили о том, что вы представили ленту на Артдокфест, о том что надеетесь получить на нее прокатное удостоверение. Какая судьба у этой ленты может быть в Российской Федерации.

- Я думаю что самый реалистичный сценарий будет заключаться в том, что она будет идти в кинотеатрах, в крупных городах страны. Это абсолютно реально.

-А сама лента по интонации – это послесловие или это больше о России, которую потеряла какая-то часть российского общества?

- Это в первую очередь фильм о Немцове, это его политическая биография, но Немцов — фигура уникальная, он прошел через всю историю страны, и история страны также является нашим героем. На Немцова можно смотреть с разных сторон, но мы смотрим на него в первую очередь как на политика, а следовательно, мы смотрим на все, что происходит вокруг него: будь то 90-е, будь то нулевые.

-Мы сегодня говорили об убийстве Бориса Немцова, говорили с коллегами из «Новой газеты», которые следят за ходом расследования, и звучала мысль о том, что убийство Бориса Немцова – это черта под историей новейшего российского протеста. Кто-то не соглашался и говорил, что черта была проведена еще раньше, в 2012 году, после событий 6 мая. На ваш взгляд, если пытаться определить момент окончания, момент, когда окно возможностей закрылось. Когда оно закрылось?

- На этот вопрос может быть много разных ответов. Может оно еще не закрылось, может, оно закрылось в мае 2012 года, может, оно закрылось в феврале – марте 2014 года, после крымской кампании и начала войны на Донбассе. На смерть Немцова я бы смотрел символически. Это больше символическое событие для страны и для ее представления о будущем, о демократии, о жизни в этой стране. Выстрел в Немцова стал выстрелом во всех нас, как писали люди на плакатах, которые вышли на этот огромный митинг, после того, как его убили. В этом смысле символически это событие очень глубокое. Ну а смысл его может каждый понимать по-своему. Ничего веселого мы для себя не извлечем, конечно же.

-Когда убили Бориса Немцова, многие говорили, что в России нарушено правило внутри элитного социального договора, о том, что люди, которые были когда-то причастны к принятию решений на самом высоком уровне, они все равно остаются неприкосновенными на уровне физической безопасности, а это все оказалось перечеркнуто тогда, на Большом Москворецком мосту. Как вы думаете, это действительно было переписывание внутриэлитного социального договора или это был эксцесс исполнителя?

- Это был эксцесс исполнителя, который шокировал всю российскую элиту глубоко. Все-таки время прошло, все немного отошли от этого. Но я прекрасно помню эти бледные лица российских чиновников и больших лиц, многие из которых еще вместе с Немцовым в 90-х занимались официальной политикой. Конечно, больше всего испугалась элита. Еще больше, чем люди, чем мы. В этом нет никаких сомнений. Именно потому что представить себе, что так, напротив Кремля возьмут и убьют такого известного человека, который вместе с Путиным сидел за одним столом, было невозможно.

-Мы живем в эпоху, когда словосочетание «этого не может быть, потому что этого не может быть» теряет свой смысл, потому что ничто не чересчур, любая конспирология уже через месяц может оказаться обычным прогнозом. У вас есть такое ощущение что в России чего-то не может быть, потому что не может быть? У вас есть рамка нормальности, за которую события не могут переступить?

- Боюсь, что у меня такой рамки нет. Единственное, чего в России точно нет, – это стабильности. Хотя бы в этом смысле. Завтрашний день настолько непредсказуем, насколько это в принципе возможно. Произойти может что угодно, и ощущение, что мы не удивимся уже ничему.

Ведущий Павел Казарин