«Политики даже не пытаются дать нам надежду» - интервью с сестрой Олега Сенцова

Сергей Мокрушин

С момента ареста украинского кинорежиссера Олега Сенцова прошло три года. Дело «Крымских террористов», в рамках которого четырех крымчан обвиняют в подготовке терактов в Крыму, по мнению адвокатов и правозащитников, не выдерживает никакой критики и имеет все признаки политической мотивированности. Олег Сенцов получил наибольший срок - 23 года колонии строгого режима.

Двоюродная сестра Олега, Наталья Каплан, в интервью Громадскому рассказала о том, что может ускорить освобождение Олега, как можно поддержать его в Якутской колонии и как трансформируется общественное мнение относительно политических заключенных Кремля.

Двоюродная сестра украинского кинорежиссера Олега Сенцова Наталья Каплан Фото: Александр Попенко / Громадское

Олег недавно получил престижную премию американского пен-центра. Как он на это отреагировал?

Олег очень обрадовался. Он считает, что это хороший повод заявить о деле украинских политзаключенных в России. Он знал об этом еще зимой, до официальной церемонии. То есть, они заранее объявили.

Олега Сенцова поддерживают известные люди, в том числе кинозвезды и именитые кинорежиссеры. Это помогает каким-то образом?

Как мы видим, воз и ныне там, за три года ничего не изменилось совсем, человек как сидел в тюрьме, так и сидит, однако морально это поддерживает - дает надежду.

А может быть другая поддержка в этой ситуации? Мы понимаем, что срок не уменьшается, отношение кремлевской власти к этому делу тоже не меняется.

Это, безусловно, политическое давление, в первую очередь. Только политики могут вытащить Олега. Просто сделать так, чтобы Путину было невыгодно его держать. Это оптимально. Больше я не вижу вариантов.

Как изменили эти три года человека по имени Олег Сенцов?

Мне кажется, что никак. То есть, однозначно у него прибавилось жизненного опыта. Однозначно мысли меняются. Он стал больше ценить близких людей. Но, в целом, я не вижу глобальных изменений. Такой же довольно жесткий, очень прямой. Это все осталось.

Олега Сенцова поддерживают известные люди, в том числе кинозвезды и именитые кинорежиссеры (на фото - акция в поддержку Олега Сенцова во время 66-го Берлинского кинофестиваля) Фото: EPA / GREGOR FISCHER

Насколько трудно сохранять коммуникацию с ним сейчас, учитывая расстояние и закрытость службы исполнения наказаний России?

Достаточно сложно, то есть письма доходят не всегда, не всем, и никогда не угадаешь, дойдет или не дойдет. В отличие от Лефортово, где письма шли очень долго, но приходили всегда. Я тогда в Москве жила еще, бывало так, что письмо по Москве шло два месяца, но приходило. И не было вот этих дурацких правил, что письмо может быть только рукописным.

Сейчас в Якутске печатные письма не принимают, поэтому «РосУзник» (штаб помощи задержанным во время политических и гражданских акций - ред.) не может никак помочь в этом плане. Письма должны быть написаны только на русском языке - в Лефортово мы передавали ему письма и на украинском, и на английском. Сейчас такого нет, и главное, неизвестно - когда дойдет, сколько всего дойдет. Потому что доходит очень много, особенно из-за рубежа. Оптимально - направлять письма в Россию, а уже оттуда отправлять в колонию. Иначе шансов - ноль.

Насколько подвергаются цензуре те письма, которые приходят? Как часто какой-то кусок письма может быть вычеркнутым?

Исправленных писем именно по Олегу я не видела. Как-то не исправляют. Хотя в целом такое бывает очень часто. Цензуре они подвергаются довольно жесткой. Из Якутска их отправляют в Москву, а потом дальше. Цензура очень жесткая. Очень.

Продолжает ли Олег в этих условиях заниматься творчеством, возможно какие-то наработки появились?

Да, конечно, Олег написал уже пять сценариев, сборник рассказов, и сейчас заканчивает очередной роман. Он говорит, что не хочет просто киснуть, как другие заключенные - сидят ничего не делают. Он работает.

Наталья получила в Нью-Йорке премию американского ПЕН-центра для Олега Сенцова, который сейчас находится в российской тюрьме Фото: страница Mustafa Nayyem в facebook

Какие основные темы его творчества?

Он не говорит.

И рукописи не показывает?

Нет. Он сказал, «Это все выйдет вместе со мной». Поэтому остается только вытаскивать Олега вместе с его рукописями. Только так.

Получается ли у него следить за тем, что происходит в Крыму и на материковой части Украины? Что он говорит о тех событиях, которые происходят здесь, что его больше волнует?

Олег оторван от реальности, это факт, поэтому информация у него в очень ограниченном виде. Мы стараемся рассказывать ему об общей политической ситуации, плюс он смотрит российское телевидение, но смотрит под правильным углом, делает правильные выводы. Ну нет у него другого телевидения. Но больше всего его беспокоит коррупция, что все не очень хорошо здесь в этом плане, это основное.

В деле «крымских террористов» - есть еще какие-то юридические перспективы для того, чтобы оспорить, отменить решение суда, есть ли суды за пределами России?

Фактически нет. Наше дело лежит в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека), но оно там лежать может очень долго. Его приняли на рассмотрение, но сам процесс еще не начался. Надо понимать, что если мы выиграем это дело, они будут рекомендовать России это дело пересмотреть, Россия пересмотрит и скажет «нет», этот процесс может затянуться на десятки лет. Мы его запустили, но особых надежд не питаем. А учитывая то, что в российское законодательство хотят внести или уже внесли то, что международный суд не может быть выше российских, то шансы у нас не очень.

Наконец, юридически мы все проиграли, в частности Верховный суд, все апелляции и так далее. Наша задача номер один - доказать, что Олег все же гражданин Украины. Это бы нам облегчило дальнейшие действия. Но как это сделать, учитывая «гопнические» методы, когда справку о гражданстве выдал следователь ФСБ, и это нормально?

Этот момент с гражданством стал ключевым на самом деле, в частности в случае Александра Кольченко. Что Олег сам говорит о том, что его сделали гражданином России без его согласия, и даже процедурно это было невозможно?

Он сказал на суде «Я не крепостной, чтобы меня с землей передавать». Конечно, он очень возмущен этим фактом. Это абсурд, это еще один показатель «Процесса» Кафки. У человека есть украинский паспорт, никаких российских документов не было и нет, никогда он не отказывался от украинского гражданства, никогда не просил россиян и тут такое. По справке следователя ФСБ его сделали гражданином России. Ну это смешно.

Двоюродная сестра украинского кинорежиссера Олега Сенцова Наталья Каплан (слева) и журналист Громадского Сергей Мокрушин Фото: Александр Попенко / Громадское

История Геннадия Афанасьева интересна тем, что он нашел в себе силы сказать, что все показания, которые он давал против Олега и Саши Кольченко, были даны под пытками, и ему пришлось оклеветать других людей. Какая реакция была у Олега?

Олег в зале суда первым начал аплодировать после того, как он отказался от показаний. И он был очень рад, когда Гена вышел. Пока Гена сидел, он говорил, что очень важно, чтобы Гену не забывали. Он радуется за любого политзаключенного. За всех переживает.

Когда освободили Гену Афанасьева, у нас была надежда на то, что этот процесс не остановится, он пойдет дальше. Хотя мы все четко тогда понимали, что были вовлечены механизмы политические. И чтокразличнымполитическимзаключеннымследует применять соразмерные политические механизмы.

Есть ли надежда на то, что этот процесс возобновится?

Очень бы хотелось в это верить, но уже более года ни одного человека освободить не удалось. Я не участвую в переговорных процессах, и все, что мне удается услышать от политиков - «Все, тупик. Все плохо». Они даже не пытаются дать какую-то надежду.

В целом, есть ощущение, что государству не безразличны граждане, находящиеся в застенках?

В целом да, они действительно поднимают эти вопросы на переговорах, на встречах с международными политиками. Но относительно реальных действий, я не знаю. Нужно понимать, что можно сделать, но этого понимания нет.

Сказать, что я вижу какие-то активные действия - их тоже нет. Все очень пассивно. Они сами говорят, что все плохо. Если раньше хотя бы говорили - «мы работаем над этим, делаем все возможное», то сейчас говорят - «ну не получается».

А простые люди приходят?

Да, многие активисты, которые помогают, очень сильное гражданское общество. Но я не вижу смысла еще говорить об этом в Украине. Сейчас нужно встречаться больше с иностранными политиками, у которых может быть больше рычагов, чем у украинцев. Та же поездка в Штаты, встреча в Конгрессе, Госдепе, других структурах. Я надеюсь, что они будут эффективны. Видно, что людям интересно, они готовы помогать. Здесь я просто не представляю, что можно еще сделать, ну что - с кем еще поговорить?

Из разговоров с мамой Гены Афанасьева стало понятно, что родственникам обвиняемых в терроризме в Крыму стало сложнее жить. Особенно после того, как их обвиняли на федеральных каналах.

Нет, у родственников, насколько я знаю, таких проблем нет. Да, там у дома мамы Олега побили машину подруги, она приезжала в гости. Но это, пожалуй, единственный инцидент. Больше я такого не вижу.

Конечно, сложно общаться с людьми. Мама Олега сейчас в очень закрытом режиме живет, потому что не все ее понимают. Даже в бытовых вещах это проскакивает. Разговаривали по телефону пару недель назад, у них там неурожай персиков или абрикосов, четыре года уже. Ну и она так спокойно всем и говорит: «А что вы хотели - Россия же». Ну как с ней общаться после этого?

Акция в Киеве в поддержку узников Кремля в день третьей годовщины ареста Олега Сенцова Фото: Александр Назаров / Громадское

Наталья Каплан на Крещатике во время акции в поддержку Олега Фото: Александр Назаров / Громадское

Если мы говорим об украинском обществе, оно воспринимает эту историю однозначно или нет?

К сожалению, после выхода некоторых политзаключенных у нас появились проблемы. Я часто слышу от украинцев, что не надо никого вытаскивать более, что разочаровались в тех, кто вышел уже.

Я так понимаю, речь о Надежде Савченко?

О Гене тоже такое бывает. Я бы не сказала, что украинское общество однозначно к этому относится.

Возможно, здесь потерян какой-то момент, не объяснили, что это живые люди, а не лица с плакатов. Что главная ценность - чтобы эти люди вернулись к своей жизни?

Мне сложно сказать, что мотивирует людей говорить такое. Я думаю, что эти люди - просто диванные воины. Вряд ли они реально за кого-то дрались, реально за кого-то выходили, реально были волонтерами, и так далее. Люди, которые на самом деле участвуют, они такого не говорят.

Как в России относятся к истории о так называемых «крымских террористах»?

Та оппозиционная часть, укоторой есть мозги, не имеет такого раскола. Они все однозначно на стороне Олега и других политзаключенных. Они даже не делят их по национальности, ведь там и русских очень много сидит, не только украинцев. Они за всех бьются, всем носят передачи, стоят с плакатами.

Относительно остальной части общества, у которой мозг засорен пропагандой, то они даже не знают, кто такой Олег Сенцов. О нем по телевизору не говорят - как они могут о нем знать? Может где-то что-то слышали. Был пик сразу после ареста - показывали ролики о том, что задержали группу террористов в Крыму. Но это было три года назад, там неделю они крутились, и сейчас люди этого уже не помнят. Большинство населения России просто не знает. Даже когда выступали на вручении «Ники» режиссеры - это же было вырезано из телеверсии.

Если ознакомиться с материалами дела Сенцова, можно сделать вывод, что они сшиты грубо, нагло, с расчетом на то, что суд не будет реально оценивать доводы следствия. Почему Олег? При таких исходных данных, такой состав преступления, образно говоря, можно повесить на любого человека, и это успешно делают в Крыму сейчас. Почему именно Олег стал первым?

Сложно сказать, он был перед глазами, и он выглядит более солидно, его проще привлечь, как организатора. А так, в целом, я думаю, что их нахватали даже не задумываясь, потому что отдел по борьбе с экстремизмом появился в середине апреля, а в мае они уже наловили. Не думаю, что тогда они выбирали, кого лучше брать. Хватали кого угодно.

Олег Сенцов, по словам его сестры, живет надеждой, что может оказаться на свободе раньше, чем «приговор» закончится (архивное фото с заседания суда в российском Ростове-на-Дону в 2014 году) Фото: EPA / ARKADY BUDNITSKY

Известно ли вам что-то об Алексее Чирние, который также был задержан по делу Сенцова?

Есть подозрения, что у него с психикой не все в порядке, давно такие проблемы. Это человек, с которого все и началось. Он оклеветал других и продолжает это делать. В его письмах свидетельства настолько сильно расходятся, такую ​​чушь пишет. Это надо просто почитать, чтобы понять.

Дело началось с него. Он действительно пошел к своему другу, студенту-химику Пирогову, сказать, что вот я хочу подорвать памятник Ленину, сделай что-нибудь. Пирогов пошел в ФСБ, рассказал все это, ему выдали муляж бомбы. Хотя там повсюду и фигурирует «взрывное устройство», это был муляж. Пирогов передал этот муляж Чирнию, и того с муляжом задержали. Сидит сейчас в Магадане.

Трудно представить, как это - находиться так далеко от дома, отрезанным от мира, и, мягко говоря, в некомфортных условиях. Как справляется с этим Олег? Что ему помогает?

Сложно сказать. Олег вообще по характеру аскет, много ему и не нужно. Как-то справляется. Пьет витамины, занимается спортом, шахматами. Вариантов у него нет.

Верит ли он в то, что будет на свободе раньше, чем «приговор» закончится?

Да, он верит, он живет только надеждами. Хотя мы стараемся не давать ему лишних надежд, он живет только ими. Верит. Пока верит.