Портреты с войны: Мама

Анастасия Канарева, Богдан Кинащук

Надежде Дженибековой 56 лет, сейчас она - мать 14 детей, 13 из которых приемные. Четырех младших девушек - Иру, Олю, Надю и Надюшкю - она ​​удочерила перед самой войной. Две девушки с пороками развития. Тогда же семья поселилась в новом доме в Жованкена окраине Горловки, не подозревая, что уже скоро окажутся на линии огня.

Сначала поселок отошёлпод контроль самоназваннойДНР, однако были активные бои и линия фронта передвигалась. Около года Жованка была зажата в «серой зоне», после чего, наконец, вернуласьпод контроль украинских войск.

Когда на Донбассе началась блокада, небольшие города и села на линии разграничения оказались в полной изоляции - без продовольствия, денег и работы. Это постигло и семью Джанибековых. Мы даем историю Надежды от первого лица.

«Мама» - первый материал из серии документальных портретов людей, которые живут в зоне вооруженного конфликта на Донбассе.

«Я думала, у меня не будет детей. В молодости перенесла тяжелую операцию. Первой взяла девочку Наташу. Затем, уже после бракосочетания, взяла мальчика. Ну, думаю, два... Что такое два? Надо третьего. Хотела взять еще девочку, а оказалось, что у нее еще братик и сестренка есть. Ну и был там еще в детдоме мальчик Русланчик, он буквально вцепился в меня. Поэтому я забрала их всех четырех.

За эти два с половиной года очень часто случались спокойные дни. Но этой тишины мы боялись даже больше, чем когда стреляли. Обычно после затишья начиналось что-то более серьезное.

Когда начали блокаду мы год прожили на 4,5 тысячи гривен. За эти деньги я прокормила восемь человек. Младший брат много помогал, старшие дети, соседи - все поддерживали друг друга.

Мы были вынуждены завести скот, началось все с двух коз, а теперь у нас целое хозяйство. Мясо свое, молоко свое. Сад был у меня очень хороший там, в Жованке. Как-то пережили.

У нас два года не было воды. Вот иду как-то по улице, смотрю - вода бежит. И удивляюсь: как это, неужели так просто может вода бежать? Люди живут полгода без света, без отопления. Я все лето готовила есть во дворе на огне. Видели бы вы те кастрюли...

Как-то поехала в город, а там праздник. Я стояла и рыдала: люди празднуют, люди гуляют, а мы ... Мы разучились даже просто спать. Великая отечественная за четыре года закончилась. А здесь вот уже три года скоро. И все на одном месте. Понимаете, что интересно...

Приезжаешь в Артемовск - там войны нет. Люди о ней и слышать не хотят. Даже в Горловку, как бы ее ни бомбили, вот сейчас поезжай - люди живут мирно, люди об этом даже думать не хотят. Война идет на этой маленькой, узкой полоске, для тех людей, которым не повезло жить на ней. Вот там идет война.

Когда начинали стрелять, мы говорили детям: это только гроза, гром. Пытались всячески уберечь их от этого.

У меня дети не напуганы. Как бы страшно не бомбили, как не стреляли, я никогда не позволила себе ни испугаться при них, ни в истерику впасть.

Никогда не плакала при них. В начале они даже не понимали, в чем дело.

Были бы мы с мужем сами, я бы до последнего оставалась дома, никуда бы не поехала. Все-таки свой дом. Пусть хуже, пусть позбитый... но свой. А они к чему? Не дай бог, что-то с ребенком случится. Как потом жить? Как? Я считаю, что они уже свое отвоевали. У Иры все детство прошло в этой войне.

Я когда брала ее, меня все спрашивали: «Вот что ты ей можешь дать?» А я хотя бы просто научу ее элементарному - мыть посуду, убирать за собой, приготовить поесть... Что-то элементарное. И она уже небудет беспомощной, она сможет самостоятельно жить. Она совсем не говорит, мы общаемся жестами. Я ее понимаю.

Теперь мы переехали и я думаю все изменится. Потому за эти годы мы забыли уже как это - жить в мире. Нам казалось, что эта война - она ​​была всегда и всегда будет. И никогда уже не закончится.

Перед Новым годом волонтерам гуманитарной миссии «Пролеска» наконец удалось уговорить Надежду с семьей выехать из Жованки подальше от фронта. На собранные средства им приобрели небольшой дом в Часовом Яру под Бахмутом.

Джанибековы по-чуть-чуть обустраиваются в новом доме, здесь уже не слышно выстрелов, но есть другая проблема. Дети с семьями остались по другую сторону линии разграничения и добраться туда теперь будет труднее.