Прифронтовая зона на карантине. Что происходит в городах и деревнях на линии разграничения во время эпидемии COVID-19

Самоизоляция на огороде

Поселок городского типа Зайцево, что в Донецкой области, состоит из нескольких частей. Жованка (название, как утверждают местные жители, произошло то ли от неровного, как бы «жеваного» рельефа, то ли от одноименной речки) расположена уже за КПВВ. Попасть туда могут только те, кто там постоянно проживают.

«Когда вы ехали, то видели, что поселок абсолютно пустой! Люди неуклонно соблюдают карантинные требования. Сейчас в сельской местности "золотая пора", время огородов. Каждый уединился, самоизолировался на огороде, поэтому на улице никого нет», — констатирует Людмила Пахомова, глава уличного комитета и волонтер.

Но высокий уровень сознания крестьян компенсируется отсутствием средств защиты.

«Ближайшая аптека — в Бахмуте. Доехать туда трудно — раньше хоть дважды в неделю ходила «Газель», а теперь (после начала карантина — ред.) выехать может только тот, у кого есть машина. А нанимать кого-то дорого», — вздыхает Людмила Пахомова.

По ее словам, после начала карантина, контакты между военными и местными жителями минимизировались. Подтверждает ее слова и Татьяна — старший боевой медик подразделения, расположенного в Жованке.

Карантинные убытки

До войны Трехизбенка входила в состав Славяносербского района Луганской области. Однако лишь семь населенных пунктов этого района остались с украинской стороны линии разграничения. Для простого администрирования их присоединили к Новоайдарскому району (вместе с ними присоединили село Сокольники, но его ВСУ так и не освободили). А пять сел из семи вошли в состав Трехизбенской военно-гражданской администрации. Все эти села обслуживает фельдшер из Трехизбенки Лилия Швец.

«Посеяли люди редис с надеждой, что что-то заработает, — рассказывает Лилия Швец. — В Северодонецке он стоил 20 грн, а у нас перекупщики скупали по 2 грн! Люди взяли, перекопали, перебили этот редис, посадили что-то другое, и все!».

В Северодонецк крестьянам ехать далеко и дорого. Но проблема еще и в том, что долгое время не работали ярмарки, на которых сельскохозяйственные производители могли реализовать продукцию.

«Куры редис не едят, коровы тоже. Никакой скот, кроме человека, редис не ест!» — иронизирует Лилия.

Карантинные обстрелы

9 мая боевики впервые за долгое время попали по домам мирных жителей.

«Хорошо, что внучек не было! — говорит Владимир Романюк. — Как раз около шести (когда и начался обстрел — ред.) мы выходим, скот отпускаем, чтобы выпасался, а дети на велосипедах катаются...»

У супругов есть хозяйство — куры, кролики, бараны, козы. За счет этого и живут.

Их сосед Анатолий Сотников (или Савелич, как его все называют), дом которого тоже побило осколками, «специализируется» на тепличном хозяйстве. Выращивает перец — сладкий и красный, капусту, помидоры. Все для себя.

Однако многие в сельских районах зарабатывают именно благодаря скоту или теплицам — других рабочих мест там просто нет.

«Как раньше уже не будет»

Благодаря теплицам живут и многие жители Станицы Луганской. Свою продукцию они продают в Луганске. Для этого надо пересечь КПВВ, который во время карантина не работает.

«Некоторые предприниматели лишены возможности работать — это правда. Их не очень много, несколько десятков человек. Это проблема для конкретного человека или семьи, но на экономике района это не отразилось», — уверяет глава Станично-Луганской райгосадминистрации Юрий Золкин. И добавляет, что по итогам первого квартала районный бюджет перевыполнили на 11 млн грн.

Нескольким предпринимателям глава РГА посоветовал переформатировать свой бизнес:

«Я людям откровенно сказал: "Извините, но так как раньше уже не будет. Некоторые карантинные мероприятия будут длиться не декады и не месяцы". Мы представили предпринимателям несколько предложений по переформатированию их бизнеса. Мы готовы предоставить им земельные участки коммерческого назначения, чтобы они могли построить малые архитектурные формы, а не торговать с лотков».

«Молоко телятам выливаю»

Как Луганск является рынком сбыта для фермеров Станицы, так и город Счастье (который до войны входил в Луганский горсовет) является окном в мир капитализма для села Старый Айдар.

«Мы не можем ничего продать! Молоко есть, но куда его сбывать? Рынки закрыты. Сейчас иногда люди звонят, выносим просто», — рассказывает Елена.

Она не прописана в Старом Айдаре, но живёт здесь с 2014-го.

«Работы нет, поэтому и переехали в село», — объясняет женщина.

Чтобы иметь возможность выезжать и возвращаться сюда, Елене пришлось брать справку в сельсовете о том, что она постоянно проживает в Старом Айдаре. Военные, которые стоят перед селом, пропускают в него только местных — по «прописке» или справке из сельсовета.

«Теперь с этим карантином молоко некуда девать. Я телятам выливаю», — говорит Галина.

***

Старый Айдар. С одной стороны грунтовой дороги двухсотлетний храм Чуда Архистратига Михаила, который понемногу разрушается. С другой — магазин с летней площадкой в виде металлических столиков. Именно здесь — центр деревенской жизни. Это что-то среднее между итальянской площадью и английским пабом. Только не очень многолюдное.

Здесь можно увидеть, что часть людей живет своими проблемами, которые мало связаны с эпидемией или карантином.

«Здравствуйте! — настигает нас молодая женщина, явно ожидая, что после посещения магазина ей станет легче жить. — Я у вас хотела спросить: всем в Старом Айдаре пришло 1000 минут дополнительных. А мне не пришли! На горячей линии сказали, что это только медикам приходит. А я им говорю: "Так это что, меня одни медики окружают?!"».

Поняв, что мы не являемся представителями мобильных операторов, девушка немного разочаровывается, но все же решает уточнить:

— Так а вы с какой целью приехали? Гуманитарная ситуация?

— Да, — киваю.

— Да никакой гуманитарной ситуации, — говорит девушка, — Никакой!