«Работаю через WhatsApp, режу капусту и присматриваю за детьми». Как пандемия изменила женскую занятость в Казахстане

Казахстанское правительство считает правильным прививать женщинам нужные семейные ценности и привычку скромно одеваться, выделяя под это сомнительное начинание вполне реальные бюджетные средства. При этом кабинет министров, на 90% состоящий из мужчин, совершенно не увлекает идея разработки гендерно-ориентированных подходов к решению насущных проблем. И напрасно: в области здравоохранения и социальных услуг в Казахстане трудится почти полмиллиона человек, 72% из которых — женщины; карантин сильно ударил и по самозанятости женщин.

Пандемия COVID-19 практически в одно мгновение превратила рутинные обязанности врачей, медсестер и санитарок в одни из самых опасных. По официальным данным на конец апреля, новый тип коронавируса в республике лабораторно подтвержден у 820 медработников, большая часть — средний и младший медперсонал. Инфекция временно лишила медиков не только здоровья, но и рабочих мест. Обслуживание медучреждений, которое также в значительной степени на плечах женщин, несет не меньшие риски: так, от инфекции умерла лифтерша центральной городской клинической больницы Алматы.

Ключевая роль за $300

Акмарал (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.) работает в одной из городских поликлиник Нур-Султана с 2011 года. Она — врач-маммолог и продолжала принимать пациентов на протяжении всего карантина. Трижды в неделю по записи к ней приходили в общей сложности около 60 пациентов. После работы с ними она снимала маску, перчатки, свой белый халат, переобувалась и спокойно доезжала домой за рулем. «Пациентов с температурой у меня на приеме не было и, думаю, не должно было быть вообще, потому что каждого человека, который приходил в поликлинику, опрашивали, мерили ему температуру, и тех, у кого были подозрительные симптомы, сразу отправляли в фильтр», — объясняет причину своей невозмутимости Акмарал.

Ее дважды тестировали на COVID-19 — результат был отрицательный. «Какое-то время, кажется, в течение недели, был небольшой дефицит масок, и каждому медработнику давали определенное количество масок под роспись», — вспоминает врач, но отмечает, что ситуация быстро нормализовалась, а маленькие флаконы антисептиков потом можно было свободно забирать с собой. Несмотря на обеспеченность санитайзерами и на то, что часть медперсонала полностью переодевалась в защитные костюмы, трех сотрудников поликлиники после тестирования отправили домой на двухнедельный карантин.

Эксперты ООН обращают внимание: маски и костюмы по умолчанию производятся по мужскому лекалу, и, значит, не могут обеспечить женщинам — очевидно, находящимся в другой размерной сетке — должной защиты на рабочем месте. Кроме этого, в Казахстане мужчины, занятые в здравоохранении и социальных услугах, при всей своей относительной малочисленности зарабатывают больше, чем их коллеги-женщины (разрыв в 6,7% на 2018 год). Разница в номинальных доходах, вероятнее всего, обусловлена меньшей представленностью женщин на руководящих позициях в медицинских учреждениях.

«Заработная плата является основным фактором найма, удержания и мотивации работников в сфере здравоохранения и социальной работы», — уверены в Международной организации труда (МОТ).

В 2018 году занятые в здравоохранении и социальной работе казахстанки ежемесячно получали в среднем 110 тыс. тенге (около $320). Это на 16% меньше, чем сегодня получают медсестры в Литве — стране, находящейся на последнем месте среди стран Организации экономического сотрудничества и развития по индексу заработных плат в сфере здравоохранения.

Уровень зарплаты медработников

В то же время международные эксперты отмечают, что значительная часть работы женского медперсонала вовсе не оплачивается, а текущая санитарно-эпидемическая обстановка лишь ухудшила ситуацию с переработками — в том числе, конечно, неоплачиваемыми. Сельские врачи в Казахстане, например, вынуждены перерабатывать, потому что ни в одном из 160 районов республики нет достаточного количества квалифицированных специалистов. Медсестры и санитарки берут дополнительные смены в попытках больше заработать, и это едва ли хорошо сказывается на качестве ухода за пациентами. До обещанного в июне повышения ежемесячно они получали в среднем 75 и 50 тыс. тенге соответственно: $192 — медсестры и $128 — санитарки (в пересчете на средневзвешенный официальный курс американской валюты за первый квартал 2020 года).

Утвержденные же правительством надбавки для медиков, непосредственно контактирующих с больными коронавирусом, фактически стали дополнительным источником стресса. Кроме этого, работники медучреждений эмоционально истощены долгими сменами, длительным нахождением вдали от семей и агрессией со стороны пациентов.

«За время карантина я не получала повышенную зарплату, потому что конкретно с вирусом не работала», — говорит Акмарал, чей доход за прошедшие месяцы никак не изменился. Никакого особого стресса героиня тоже, по ее словам, не испытывала — сказался, вероятно, небольшой опыт работы инфекционистом в прошлом. «Я работала в инфекционной больнице, и мы не думали, что пойдем к себе же на работу и заразимся. Если врач будет так думать, то он, наверное, вообще не должен работать. Поэтому на свой страх и риск идешь на работу и даже не думаешь об этом», — заключает врач.

Сами по себе

Самозанятые — именно та социальная группа, которая тоже еще долго будет оправляться от последствий кризиса, вызванного пандемией. Мировые эксперты в этой связи отмечают: среди работников неформального сектора экономики женщины преобладают в наиболее пострадавших областях — сфере услуг и торговле. Утверждение в равной степени справедливо и для Казахстана, где самозанятые женщины чаще мужчин представлены в сервисе (52% против 40%).

Казахстанские женщины и сфера услуг

В большинстве случаев самозанятые казахстанки предпочитают работать в одиночку, торгуя или оказывая индивидуальные услуги, подчеркивают авторы «Социального портрета самозанятого населения в южных регионах Республики Казахстан». Самозанятый статус хоть и не приносит большой доход (у большинства месячный заработок не превышает 100 тыс. тенге), однако позволяет женщинам чувствовать себя удовлетворенными благодаря финансовой независимости и наличию свободного времени для семьи. Объявленный в республике карантин, надо думать, напрочь лишил их первого и значительно снизил удовольствие от второго.

Особенность неформально занятых женщин еще и в том, что они в отличие от мужчин чаще выбирают низкооплачиваемый труд, и в основном на это идут сельские жительницы. Тут многое решают гендерные стереотипы при выборе образования, которые затем диктуют правила и на рабочих местах («стеклянный потолок»), а также отсутствие или низкое качество услуг ЖКХ, что увеличивает высокую домашнюю нагрузку. В результате самозанятые сельские женщины перебиваются случайными заработками, работают или на личном подворье или бесплатно у родственников.

На другой стороне спектра самозанятые женщины-владелицы малого или микробизнеса. Мировая статистика в их отношении неутешительна: женские предприятия, как правило, в большей степени зависят от самофинансирования и имеют более низкий уровень капитализации. По данным МОТ, в таких предприятиях высок риск банкротства, к тому же, лишь 5,3% бизнесвумен по всему миру занимают деньги на расширение, у мужчин доля таких предпринимателей достигает 8%.

Казахстанские предпринимательницы еще до введения чрезвычайной ситуации испытывали трудности с привлечением финансовых ресурсов. Причина — небольшой потенциал роста возглавляемых женщинами предприятий. Казахстанки в основном ведут предпринимательскую деятельность в третичном секторе экономики, который действительно не отличается высоким уровнем рентабельности и больше всех пострадал во время вынужденного простоя.

Так случилось и с массажисткой Евгенией (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.), которая на протяжении последних четырех лет работает как индивидуальный предприниматель. Она планировала расширяться, взяв на работу свою ученицу, однако карантин, вынудивший ее прекратить деятельность, нарушил эти планы. Сегодня она не готова думать об этом снова: «Я не знаю, как буду сама здесь выживать, а если еще и вторая волна карантина пойдет, за кого-то ответственность нести не хочу».

Евгения объясняет: чтобы бизнес был доходным, ей нужно ежедневно выходить на работу. Закрытие массажного кабинета вмиг лишило ее заработка. Благо, арендодатель дал двухнедельную отсрочку, а супруг со своей зарплаты (ее, правда, урезали на 50%) оплатил необходимые налоги и «прокормил». Евгения переживает, что в случае с форс-мажором государство ее практически никак не защищает. Из случившегося она вынесла важный урок: финансовая подушка для ее бизнеса должна быть больше.

Невидимый труд

4 часа 14 минут — столько времени ежедневно посвящает работающая казахстанка неоплачиваемой работе по домашнему хозяйству и уходу за его членами (это фактически 193 полных рабочих дня в год). Аналогичный показатель для занятых мужчин в 2018 году, по данным Комитета по статистике Министерства национальной экономики, составлял 1 час 28 минут. Ни в одной стране мира мужчины и женщины не выполняют одинаковый объем неоплачиваемой работы по дому, констатируют эксперты МОТ. Чтобы ликвидировать этот гендерный разрыв, потребуется, вероятно, около 210 лет.

С закрытием детских садов и школ из-за опасной санитарно-эпидемической обстановки резонно предположить, что женщины — за счет увеличения нагрузки по уходу за детьми — стали работать еще больше, а количество оплачиваемых часов в лучшем случае не изменилось, а в худшем — уменьшилось, или их вовсе не стало.

Количество отработанных часов в неделю самозанятыми женщинами Казахстана

Алматинка Альмира (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.), маркетинг-директор в крупной дистрибьюторской компании, ежедневно уделяет домашним делам минимум 5 часов после работы. 30-летний супруг девушки ограничивается утренним выносом мусора и редкими эпизодами мытья посуды, считая это «бабским занятием». С объявлением карантина и переходом на удаленный формат работы в жизни мужчины ничего не изменилось: «Он закрывался в детской комнате, просил, чтобы его не беспокоили, и с утра до вечера работал», — рассказывает Альмира, сочувственно объясняя, что супруг (зарабатывающий, к слову, меньше героини) просто не смог бы совмещать уход за тремя детьми с работой.

Она убеждена, что ей — несмотря на присутствие рядом школьника, дошкольника и грудничка — удалось не потерять в качестве работы. Свои будни на карантине она описывает так: «Я могла, например, по WhatsApp обсуждать с финансовым директором закрывающие документы и проплаты, другим ухом слушать, что учит старшая дочь, в этот момент резать капусту на обед и качать ногой коляску с младшей дочерью. Либо я весь день выполняла обязанности жены, а когда мне нужно было выполнять какие-то задачи, не связанные с переговорами, я оставляла их на ночь. В 11 я садилась и где-то до 3 часов ночи сидела».

Альмира довольна, что супруг все же ощутимо помогает ей с детьми, ведь, как ей кажется, большинство мужчин вокруг этого вовсе не делает. При этом она не спорит, что обязанности по дому в ее семье распределены несправедливо. На следующий день после нашей беседы она предпринимает попытку саморефлексии и отправляет мне голосовое сообщение, в котором объясняет, почему женщины не берутся менять статус-кво: «Зачастую то, что женщины не могут прийти с работы и сесть на диван как мужчины, а пытаются что-то делать, взять на себя заботу о детях, уход за домом, объясняется чувством вины, которое культивируется окружением. Вины за то, что недодала днем, что бросила детей, что плохая мать»

Казахстанское правительство не спешит признавать неоплачиваемый женский труд достойным материальной компенсации, и даже пандемия COVID-19, многократно обострившая проблему, пока не в силах изменить расклад. Власти развитых стран уже начали действовать: в Италии родители детей младше 12 лет могут взять 15-дневный отпуск с сохранением половины заработной платы или получить от государства 600 евро для организации альтернативного ухода; до 10 недель оплачиваемого отпуска могут предоставить американским родителям, чьи дети не посещают закрытые на карантин школу или детский сад; японские власти сделали доступными займы для фрилансеров, которые вынуждены оставаться дома из-за закрытия школ.

МОТ, в свою очередь, настаивает на поиске долгосрочных решений, способных оказать системное влияние на неравенство между мужчинами и женщинами, государством и семьей в сфере неоплачиваемого труда. Он, отмечают международные эксперты, является одним из главных препятствий для женщин на пути к более качественным рабочим местам.

Можно сколько угодно рассуждать о кризисе, который пандемия COVID-19 обнажила в системе здравоохранения и экономике в целом, но рано или поздно придется признать: ответом на него должна стать — в том числе — политика по расширению экономических прав и возможностей 9,5 млн женщин и девочек Казахстана.