«Растворяемся в степях Донбасса»: уйдут ли добровольцы с передовой на востоке Украины

Константин Реуцкий, Настя Станко

Два батальона возглавляемой Дмитрием Ярошем (лидер «Правого сектора» в 2013—2015 годах) Украинской Добровольческой Армии (УДА) уходят с передовой, но «не выходят из войны».

Об этом 14 октября Дмитрий Ярош заявил в Днепре. Заявление привело к появлению ряда смелых предположений в российских и сепаратистских медиа. Звучали самые разные версии: отмобилизации националистов для захвата храмов и нападений на верующих УПЦ Московского патриархата доподготовкивооруженного свержения власти.

Журналисты Громадского побывали на базе Восьмого батальона УДА под Мариуполем за неделю до объявления демобилизации чтобы выяснить, что изменится после нее. Забегая вперед, скажем: почти ничего. Но все по порядку.

База УДА, в отличие от базы «Азова», расположенная в соседнем поселке, не выглядит неприступной крепостью. Она расположена в старых корпусах бывшей туристической базы, владелец которой, как говорят, бежал в Россию четыре года назад.

Мы попадаем туда без лишних проверок и свободно передвигаемся по территории. Трехэтажные корпуса, завешанные маскировочной сеткой, на одном из них — большой баннер «Дмитрий Ярош — наш президент», полигон с полосой препятствий, самодельные броневики — так выглядит база одного из самых сильных добровольческих формирований.

Согласно Минским соглашениям,бойцы УДА должны были оставить передовую еще в 2015 году.

Вечереет, большинство ребят уже свободны и играют в футбол на поле рядом с полосой препятствий. С полигона еще раздаются автоматные очереди — продолжаются тренировки по стрельбе. Здесь не многолюдно. Видим только несколько человек. Остальные, говорят, на передовых позициях вокруг Мариуполя.

Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Построение, молитвы, тренировки, выезды на позиции или хозяйственные работы. Те, кто остается на базе, каждое утро пробегают от 8 до 15 километров, занимаются стрельбой, силовыми и тактическими упражнениями под руководством инструктора.

Так выглядит обычный день здешнего добровольца вот уже пятый год. За все это время батальон не оставлял базу. Разве что однажды отправил подкрепление защитникам атакованной боевиками Марьинки (расположена под Донецком).

После раскола «Правого сектора» часть бойцов Добровольческого Украинский Корпуса (ДУК), ушедшей вместе с Дмитрием Ярошем, образовали УДА. В ее составе два батальона. Восьмой воюет под Мариуполем, пятый — под Донецком. Они — одни из немногих добровольческих подразделений, которые до сих пор остаются на передовой, несмотря на настойчивые требования российской стороны в Минске.

Фото: Константин Реуцкий / Громадское

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «С военными в окопах сидят и дежурят»: что известно о «неофициальные» добробаты на Донбассе

Чтобы попасть в УДА, нужно пройти длительное собеседование с командирами. Говорят, что претендентов тщательно проверяют, пытаясь избежать внедрения вражеских агентов. Берут не всех. У тех, кого взяли, нет постоянной зарплаты, социальной защиты на случайсмерти или ранения, нет официального статуса. Но есть возможность чуть ли не ежедневно участвовать в боевых действиях на линии фронта и за ней. Ради чего, собственно, они сюда и приходят.

Некоторые воюют так пятый год, некоторые отслужили по контракту в ВСУ и вернулись вдобробат, не выдержав, как они говорят, «бессмысленной бюрократии регулярной армии».

Приходит и молодежь — некоторые из добровольцев выглядят совсем как школьники, хотя и утверждают, что уже совершеннолетние. Приезжают и из других стран. В штабе батальона мы познакомились, например, с молодым учителем истории из Ростовской области. Наблюдая колонны российской техники, которые шли через его город к украинской границе, он пытался убедить горожан протестовать против агрессивной политики их страны. Но, утверждает он, быстро разочаровалсяв их нравственных качествах и умственных способностях ипереехал в Украину, где почти сразу записался добровольцем в УДА.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Осло — Донбасс: история норвежца, которого выгнали из украинской армии

О намерении УДА объявить полную демобилизацию мы узнаем от командира 8 батальона Андрея «Червня» (сукр. «Июнь»). О причинах такого решения он говорит:

«Так дальше продолжаться не может. Мы понимаем это по нашему материальному и человеческому истощению. Будем заканчивать эту историю. Украинская Добровольческая Армия официально заканчивает свой путь, — он многозначительно улыбается и добавляет, — А потом мы растворяемся в полях Донбасса».

Командир 8 батальона Украинской Добровольческой Армии Андрей «Червень» («Июнь»), база батальона под Мариуполем, Донецкая область, 8 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Заместитель комбата с позывным «Марадона» объясняет: «Мы уходим, чтобы не мешать президенту в международных переговорах. Чтобы его не упрекали, что на передовой находятся какие-то неконтролируемые подразделения».

На его машине мы едем в один из поселков на линии разграничения, там в окрестностях держат оборону бойцы УДА. По дороге много говорим об отношении власти к добровольцам и о причинах, по которым он и его бойцы не идут служить по контракту.

«Государство во всех аспектах неправильно использовало феномен добровольцев, которые появились средиукраинского народа, — говорит „Марадона“. — По ту сторону фронта русских солдат называют шахтерами, придумывают легенды. А нам не надо ничего придумывать. Государству было бы достаточно показать этих простых людей, которые на самом деле — врачи, учителя, не имеющие никакой военной специальности, но по зову сердца пошли защищать свою землю. Почему это не использовать в пропагандистской войне?»

Он рассказывает об общении с европейскими волонтерами. Мол, они удивлены тем, как украинское правительство игнорирует добровольцев:

«У нас, говорят они, таким людям, которые готовы жертвовать жизнью ради страны, дали бы все, создали бы все условия». Но, по словам «Марадоны», в Украине все иначе — добровольцы полулегальные и вынуждены постоянно вести сложные переговоры, чтобы иметь возможность воевать. Служба по контракту для таких, как он — не вариант:

«Представьте себе, что хорошо подготовленную группу из 12 бойцов, которые совершили более 20 успешных рейдов в тыл противника, заставляют вместо этого осматривать багажники на блокпосту. Разве это нормально? А так и есть».

Заместитель комбата батальона с позывным «Марадона» говорит, что служба по контракту в ВСУ для него не вариант, Широкино, Донецкая область, 9 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Молодым, талантливым боевым командирам, по мнению «Марадоны», все еще сложно продвигаться по карьерной лестнице. А «военные пенсионеры», которым недостаток боевого опыта заменяют родственники или друзья в Генштабе, наоборот, легко получают новые звания и должности.

В поселке, к которому мы приезжаем, нет ни одного дома, который был был не поврежден огнем артиллерии. В Широкино два года шли ожесточенные бои. Местных тоже не осталось. Местными называют себя именно бойцы УДА.

«Мы — местная община. Поселка уже нет, а община осталась», — шутит ротный командир с позывным «Медведь». Говорит, что как местные, они знают здесь каждую тропинку, хорошо разбираются в обстановке и помогают всем военным подразделениям, которые заходят на эти позиции. На вопрос, что именно делают, отвечает: все — от рытья окопов к штурму позиций противника. «Профиль широкий».

«Медведь» на войне с самого начала. После мобилизации служил в ВСУ, защищал Донецкий аэропорт, был тяжело ранен. Его собратья говорят, что «Медведя» буквально собрали по кускам в военном госпитале. Сам он о ранении рассказывать не хочет, отшучивается: ждал в аэропорту самолет, но приехал российский танк.

Ранения здесь уже получал чуть ли не каждый из добровольцев. От легких до достаточно тяжелых. После ранения «Медведь» пытался вернуться в ряды ВСУ, даже купил справку с заниженной группой инвалидности, — рассказывает о нем боец с позывным «Белый»: «Но не взяли, сказали — нам такие сержанты не нужны».

Тогда «Медведь» пошел сначала в «Правый сектор», а оттуда — в УДА. «Еще год назад ему было больно стрелять даже из автомата, — говорит „Белый“. — А сейчас уже из „Утеса“ (советский 12,7-мм крупнокалиберный пулемет — ред.) нормально шандарашит».

Ротный командир с позывным «Медведь» шутит, что добровольцы теперь местная община Широкино, в котором не осталось ни людей, ни уцелевших домов, Донецкая область, 9 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Одна штанина «Белого» подколота булавкой — два месяца назад во время диверсионной операции он подорвался на мине в нескольких метрах от окопов противника. Потерял стопу. По словам комбата, чтобы не привлекать лишнего внимания врага и не ставить под угрозу операцию, ранение перенес молча. И уже через месяц сбежал из госпиталя в свое подразделение. Теперь приехал во второй раз. Только здесь чувствует себя на своем месте.

«Повезли его на позиции морпехов, — рассказывает „Медведь“. — Он их всех учил стрелять из пулеметов. Ребята воспринимают себя его учениками. Подняли его на руках, подсадили, как на трон. Он сел, отработал, был доволен». «Белый» тоже воюет с 2014 года. Начинал в Луганской области, в батальоне «Айдар», ушел оттуда в 2016-м, когда командование стало настаивать на подписании контракта. Отказался, так как считает, что для того, чтобы защищать свою страну, не обязательно связывать себя соглашением. Похожие объяснения и у «Медведя». Он уверен, что в регулярную армию большинство его бойцов не пойдут, чтобы не создавать конфликтов:

«Ибо высшее командование воевать не хочет. А выполнять глупые приказы — это не по-нашему».

Боец с позывным «Белый» во время диверсионной операции подорвался на мине в нескольких метрах от окопов противника и потерял стопу, Широкино, Донецкая область, 9 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Большинство добровольцев считают себя националистами. Однако за годы войны рядом с ними, по их же словам, воевали как граждане других стран, так и этнические цыгане и евреи. Спрашиваем и о татуировках «14 88» на груди «Медведя», но он снова лишь отшучивается. Создается впечатление, что для большинства из них идеология здесь отходит на второй план. На переднем — понятный и единый для всех враг. И что с ним делать — тоже понятно.

А вот о том, что делать после войны, говорят неохотно. Похоже, просто не знают.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Невидимые люди Широкино

«Что значит для вас эта демобилизация?» — спрашиваем у «Медведя».

«Еще не сталкивался с таким», — отвечает он и признается, что на самом деле для него и бойцов ничего не изменится: «Останемся здесь. С теми военными подразделениями, которые сюда зайдут».

Уточняем: но руководство официально заявляет о выходе УДА с передовой?

«А официально нас здесь никогда не было», — говорит «Медведь».

Большинство добровольцев в регулярную армию не собираются, говорят «выполнять глупые приказы — это не по-нашему», Широкино, Донецкая область, 9 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Военные, с которыми нам удалось пообщаться, говорят, что добровольцы им не мешают. Скорее наоборот. «С добровольцами мы плодотворно сотрудничаем еще с 2014 года, — говорит командир батальона морской пехоты Виктор Сикоза, которого встречаем в Широкино. — Приказы высшего руководства мы, конечно, нарушать не можем, но с добровольцами встречаемся и некоторые вопросы решаем. Ради общего дела. Нужны ли они? Конечно, нужны. Они очень мотивированные люди. Воюют уже пятый год и имеют боевой опыт. Это уже неотъемлемая часть нашей армии».

О сотрудничестве с военными рассказывает и «Марадона»: «Все все знают и всех все устраивает. Комбригу тоже плюс, если мы уничтожаем технику противника. Потому что это засчитывается морским пехотинцам».

Виктор Сикоза считает, что вооруженные силы должны найти компромисс для легализации пребывания добровольцев в зоне боевых действий. Пока егоне нашли. Вооруженные силы неоднократно озвучивали предложения: все добровольцы должны подписать контракт и раствориться в регулярной армии. Как видим, это устраивает далеко не всех. Многие из бойцов УДА уже прошли через службу в ВСУ и вернулись недовольными. Таким не нужны ни официальные зарплаты, ни социальные гарантии. Они хотят только воевать. Остальные — лишнее.

Морской пехотинец и комбат морской пехоты ВСУ Виктор Сикоза считает, что вооруженные силы должны найти компромисс для легализации пребывания добровольцев в зоне боевых действий, Широкино, Донецкая область, 9 октября 2018. Фото: Константин Реуцкий / Громадское

Командиры УДА утверждают, что у бойцов есть все необходимое. Еду поставляют волонтеры, а денег, по словам «Медведя», им и не нужно. «Потому магазинов, как видите, здесь нет», — показывает он на полностью разрушен поселок.

По словам «Червня», никто из раненых или родственников погибших бойцов не остается без опеки. Руководство УДА делает все, чтобы и раненые, и погибшие получили статус «участника боевых действий», который дает право на материальную помощь от государства.

Заработной платы бойцы УДА не получают, но командование собирает пожертвования, из которых каждому пытаются выплачивать около 4 тысяч гривен ($142) денежной помощи. Добровольческая армия существует на средства частных пожертвований. Помогают предприниматели, политики, мэры ряда украинских городов и председатель государственной администрации одной из областей.

«Армия не дает нам нужных ответов, — говорит „Червень“, отвечая на вопрос, почему они против службы по контракту. — Мы хотим воевать и ликвидировать врага ежедневно. Видим врага — убиваем. Простая формула. А армии говорят: не стрелять, наблюдать, Минск, хлебное перемирие, весеннее перемирие, пасхальное перемирие, перемирие, перемирие, перемирие. У меня половина телефонной книги уже погибших. С кем я должен мириться? Армия мне ответа не дает. Я понимаю, что в политических процессах мы должны как-то по-другому договариваться. Но это не моя работа — есть президент, есть МИД. Я со своей стороны помогаю государству, президенту тем, что ежедневно убиваю тех идиотов, которые ненавидят мою страну».

«Я хочу, чтобы украинская армия была самой сильной в мире. Чтобы я в новостях смотрел об их победах, — говорит „Марадона“. — Но это пока не так. Поэтому мы остаемся здесь и делаем свою работу».

Итак, упоминаний о восьмом и пятом батальонах «Украинской Добровольческой Армии» в СМИ мы, скорее всего, больше не увидим. Но для бойцов ничего не изменится — они остаются на фронте и продолжают воевать. Разве что будут вынуждены еще больше маскироваться — раствориться в степях Донбасса.