Статус беженца в России получили 300 украинцев из «Беркута» и прокуратуры

Как складывается судьба украинцев, которые попросили убежища в России и россиян, которые стали беженцами в Украине? Почему правоохранительные органы на постсоветском пространстве выдают друг другу людей, которых преследуют по политическим причинам? Об этом журналисты Hromadske.ua в Москве поговорили с правозащитницей, председателем Комитета «Гражданское содействие», номинантом на Нобелевскую премию мира Светланой Ганнушкиной.

Светлана, какие основные причины у людей, которые уезжают из России и просят убежища за ее пределами?

Есть разные категории. Есть, например, категория гражданских активистов, которых начинают преследовать. Кстати, многие из них получили убежище в Украине. Не все, но многие. Особенно, когда российское правозащитное сообщество их поддержало. Все-таки, Украина к этому относится с пониманием.

Есть другая категория — чеченцы, которые просто уезжают куда только можно из-за того безумного режима восточной тирании, який сейчас установлен в Чечне. И после этого нас все время спрашивают в Германии, в Польше, почему они толпятся сейчас на границе в Бресте и хотят уехать. Это цивилизованные люди, которые не хотят жить под таким диким руководством.

Трудно обеспечить безопасность человеку, который просит убежища, имея свободный безвизовый въезд для всех, а значит, и для правоохранительных органов

Кроме того, из России уезжают люди, которые просят убежища в России из Центральной Азии и не получают этого убежища. Их выдают, и не только выдают, но и похищают. В Украине тоже, как вы знаете, был случай с Развозжаевым (Леонид Развозжаев — российский политический активист, участник Болотного дела, який просил политического убежища в Украине, но был похищен в Киеве и вывезен на территорию России — ред.), когда похитили человека.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Придумывая террористов: как Украина выдает России искателей убежища»

Трудно обеспечить безопасность человеку, который просит убежища, имея свободный безвизовый въезд для всех, а значит, и для правоохранительных органов. Но в России, безусловно, наши правоохранительные органы сотрудничают с правоохранительнымы органами Узбекистана в этих незаконных действиях, фактически по совершению очень серьезного преступления — похищения человека.

Нас в Украине несколько удивила история с Аминат Бабаевой (беженка из России, которую сотрудники СБУ задержали в Харькове и передали российским пограничники — ред.). Мы предполагали, что, учитывая осложнения в отношениях Украины и России в связи с военными действиями и с Крымом, все вот эти связи между силовыми структурами должны были быть разорваны...

Что вы! Это братья навек. Все-таки, все наши силовые структуры, правоохранительные органы, к сожалению, одного и того же происхождения — советского. И они очень хорошо друг друга понимают. Вы знаете, наверно, что у нас сейчас бывший начальник одной из московских тюрем попал в Общественную наблюдательную комиссию (общественный орган в Российской Федерации, контролирующий соблюдение прав человека в местах принудительного содержания — ред.). Все эти люди, даже когда выходят на пенсию, здесь в почете.

Наверняка есть случаи, когда граждане Украины в связи с последними событиями, здесь, в России, обращаются за предоставлением статуса беженца, политического убежища... Каковы у них шансы и какова их судьба?

Обращаются, конечно, из-за военных действий на востоке Украины. И обращаются то люди, которые политически на стороне России. Они говорят, что чувствуют себя российскими гражданами, боятся «Правого сектора», ну и так далее, вы понимаете всю эту риторику... Статус беженца у нас получили порядка 300 граждан Украины. На мой вопрос заместителю директора Федеральной Миграционной службы — «Беркут?» — он ответил: «Да. «Беркут» и прокуратура».

Лица, которые не могут вернуться, потому что им грозит опасность, получают временное убежище. Эти дополнительные гарантии получили колоссальное количество — никогда такого не было — 311 тыс. граждан Украины. Правда, сейчас им перестали давать убежище и не продлевают его, дают только на время. Но они могут работать, и в конце концов как-то устраиваются. Им легче получить российское гражданство, чем остальным. Интерес к ним падает — в 2014 году, к концу, были расформированы все лагеря для беженцев на границе, а это были очень хорошие лагеря. К концу 2015 года уничтожили и все места компактного проживания. Люди должны устраиваться, как хотят. Но им проще — все они говорят по-русски.

Статус беженца у нас получили порядка 300 граждан Украины. На мой вопрос заместителю директора Федеральной Миграционной службы — «Беркут?» — он ответил: «Да. «Беркут» и прокуратура»

Что касается работы, мы столкнулись с тем, что украинцам не так охотно дают работу, как жителям Центральной Азии. Я стала анализировать, почему это происходит. Потому что от них невозможно добиться такой покорности, как от жителей Центральной Азии. Азиаты работают, им не платят, потом им, может быть, отдают половину — и они уже не очень расстроены.

Если нам удается переговорами с работодателем добиться возвращения хотя бы половины обещанной зарплаты, то уже считается, что это успех. Жители Украины этого не хотят. Они приехали сюда «к своим братьям», многие действительно приехали к братьям в самом прямом смысле этого слова. И они считают, что с ними должны обращаться как с равными, что вообще на всех распространяется, но, к сожалению, не выполняется. Если жители Центральной Азии с этим как-то смиряются, то украинцы этого терпеть не хотят.

Мы столкнулись с тем, что украинцам не так охотно дают работу, как жителям Центральной Азии

У нас, как вы знаете, до сих пор осталась система прописки, говоря советским языком. Называется она регистрацией, но от этого не легче. У нас каждый гражданин обязан быть зарегистрирован, это очень поддерживается Владимир Владимирович Путин, и этот институт за последние годы второго его пришествие очень сильно ожесточился. Очень многие Крымчак и не смогли Получить российские паспорта, потому что у них не было регистрации по месту жительства — прописки. В Украине это большого значения не имели. А мы узнаем постоянного жителя только по печати в паспорте, мы по-другому не умеем.

Очень трудно было в суде доказать постоянное проживание и добиться того, чтобы все-таки этот паспорт получить. И жители Крыма у себя дома, в своем жилье, Оказываются как будто вновь приехавших иностранцами. Им нужно получать какую-то миграционную карту и не понятного, при пересечении какой границы они могут ее получить. Таких случаев очень много, и мы работаем с этим все время существования нашей организации, потому что тоже самое было во время распада Советского Союза.

Богдан Кинащук, Анастасия Канарева