«У соседей капуста не уродила, а у тебя есть. Пошел — на огурцы поменял» — как белорусы спасают глубинку от вымирания
Материал Euroradio
В 2011 году дом в Лоховщине купили журналисты Верасень и Женя Манцевич. Во время кругосветного путешествия пара заметила, что подсознательно избегает городов, зато с удовольствием заезжает в колоритные деревушки. Вернувшись в Беларусь, молодые люди стали искать свое место и нашли его здесь, в 20 км от Воложина. Два года назад у пары родился сын. В деревне началась их новая жизнь.
«Движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки»
«На первых порах было сложно, потому что, кроме того, что я городской житель, я еще экстраверт. Я очень люблю людей, а тут людей нет, — вспоминает Верасень. — Тут я открыл, что на самом деле нет никаких экстравертов и интровертов. В какую среду попадаешь — такой характер и развиваешь. И мне стало очень комфортно. Да, вначале я переживал: а где же все тусовочки, а как же я пойду на концерт? Но после Варшавы и Нью-Йорка, где мы жили, Минск казался бледной копией. Поэтому от отсутствия концертов мы сильно не страдали. А движуху можно мутить где угодно, если у тебя есть голова на плечах и руки».
На то, чтобы довести до ума столетнюю деревенскую хату, которая стоила $1800, Жене и Верасню понадобилось восемь лет. Они провели сюда водопровод и канализацию, поставили новые окна, привели в порядок пол и крышу. Обзавелись огородом. Теперь Женя называет условия жизни в деревне для себя идеальными.
«Когда, например, мне надо походить с травмой на физиотерапию на протяжении 10 дней, то тяжеловато ездить каждый день в Воложин. Надо что-то решать: или поехать в Минск на это время, или реально каждый день проделывать 50 км туда-обратно. Но такие вопросы очень редко появляются, они могут вообще не возникать. В остальном здесь даже лучшие условия, чем в городе. Все есть: стиральная машина, посудомойка. Ты можешь выйти во двор в пижаме, и никто тебе ничего не скажет: здесь твоя земля».
По словам Верасня, деревня, с одной стороны, заставляет человека все время шевелиться, с другой — позволяет расслабиться и заниматься любимым делом. Вместе ребята делают сайт downshifter.by, где рассказывают о таких же людях, как сами, — бросивших городской комфорт и нашедших свое место в глубинке. Также парень из подручных материалов мастерит и продает удивительные музыкальные инструменты. А летом в Лоховщину приезжают гости. Женя, Верасень и новые жители окольных деревень устраивают концерты и фестивали.
«Главная же мечта белорусская — это приехать в столицу, купить там квартиру. То есть залезть в норку и в этой норке сделать себе диванчик, телевизор, интернет — оптоволокно, чтоб не выходить оттуда», — уверен Верасень. Он говорит, что именно поэтому его родители сначала настороженно восприняли идею уехать в деревню.
«Мои родители еще не теряют надежду, что я буду жить в городе, в квартире, работать где-то в офисе. Конечно же, не так часто эти разговоры происходят, но все равно периодически происходят. Первый раз, когда мама сюда приехала, она плакала», — признается Женя.
«Огонек увижу, и то веселее. Все-таки человек живет. А так никого же нет»
Одним из первых в Воложинский район переехал из Минска промоутер Владимир Шаблинский. У себя на хуторе он стал делать опен-эйры, на них приезжали тысячи зрителей. Красивые места, недорогие дома, всего 100 км до Минска — пустующие деревни стали постепенно заселяться. Сейчас в местном чатике больше 90 человек. Женя говорит, что раньше знала всех, кто селился в околицах Лоховщины, сейчас — нет.
Появление Жени и Верасня в Лоховщине обрадовало соседей — наконец можно кого-то научить, как правильно растопить печку! Сейчас из местных остались только бабушки Василина и Нонна. И то Нонна зимует у детей в городе.
«Огонек увижу, и то веселее. Все-таки человек живет. А так никого же нет. Только дачники. Она в город едет. А у меня было два сыночка, и умерли, — вздыхает бабушка Василина, греясь с подругой Нонной на солнце. — Слава Богу, что люди хотя бы приехали. А что бы мы делали? В дом престарелых забрали бы...».
Верасень уверен: белорусская деревня умерла. По его наблюдениям, жители соседних деревень ходят на работу в колхоз чаще всего, чтобы просто отсидеть рабочее время. Люди забыли, что значит делать то, что нравится. Включиться в «новую» деревенскую жизнь у них получается не всегда. Но на соседском уровне «понаехавшие» (кроме Жени и Верасня в Лоховщине постоянно живет еще одна семья) и коренные жители постоянно взаимодействуют:
«Я просыпаюсь утром, а уже огурчики стоят под дверью, — улыбается Женя. — Уже я тогда несу что-нибудь».
«У соседей капуста не уродила, а у тебя есть — пошел на огурцы поменял»
В Лоховщине нет магазина. Три раза в неделю сюда приезжает автолавка. Но новые местные могут обходиться без нее. Например, Арудж Мусаев и Саида Шабанович (Арудж — дагестанец, Саида — белорусская татарка. — ред.) — они живут в Кощеличах, которые отделены от Лоховщины лишь дорожными знаками, — сами пекут хлеб, коптят скумбрию и шпроты, делают масло, сыр из козьего молока, выращивают коз и барашков. Летом все время отдают клубнике. Недавно посадили вишневый сад.
«Здесь вообще без денег можно прожить, — делится наблюдениями Арудж. — Бывает, что у соседей капуста не уродила, а у тебя есть. Пошел — на огурцы поменял. Мы картошки садим вообще мало, даже приняли решение, что сейчас этим заниматься не стоит. Лучше порадовать соседей и купить пару мешков… Бабка, наша соседка, говорит: "А вы не выгодные люди государству". Говорю: "А почему?" — "А вы хлеб и батон даже не покупаете". Я говорю: "Бабуля, когда нам пенсию даст государство, тогда мы пойдем покупать хлеб и батон».
Арудж и Саида приехали в Кощеличи в 2015 году. До этого они, медик и экономист по образованию, жили на хуторе около Лиды.
«Это было очень близко от города, и получилось как в фильме "Белые росы": вокруг многоэтажки и хутор наш стоит, по сенокосу грузовики с песком ездят, через огороды наши пошли коммуникации прокладывать, выжили нас оттуда. Мы решили в глубинку рвануть», — говорит Саида. Мы сидим за столом, пьем чай и едим торт чак-чак.
Сейчас из окна дома Аруджа и Саиды можно любоваться не многоэтажками, а косулями, которые пасутся на холме. Ночью можно слушать уханье сов, а в холодную зиму к дому за едой приходят куропатки. После интенсивного лета — а чтобы личное подсобное хозяйство окупалось, надо много работать — пара занимается обустройством дома, на выходных ездит в Молодечно в мечеть и навещает соседей.
«Сами запрограммировали своих детей, что сельский труд — это неблагодарный труд»
«Оказалось, что тут все неожиданно родное и знакомое, — размышляет Саида. — Вот как когда-то у бабушки, как когда-то дома, а мы все жили в деревянных домах, — забытый вкус этой готовки на плите, запах дымка... Мы еще не так далеко ушли от этого, чтобы это забыть. И вообще, у меня ощущение, что я живу где-то на курорте. Что я приехала в какой-то санаторий, и у меня тут все включено. Выйдешь попасти этих козочек — тропа здоровья — два часа пешком энергичным шагом. Где себе такое в городе позволишь?».
Чтобы жить в деревне, надо любить землю, уверен Арудж, а еще — уметь организовать работу, а это не каждому дано. В том, что деревня умирает, считает фермер, во многом виновато старшее поколение:
«Они пахали в колхозе, но им хотелось, чтобы дети получили образование, поехали в города жить. А теперь они смотрят — деревни обветшали, никто жить не хочет. Но вы же сами это сделали, своими собственными руками повыпихивали всех детей туда. Сами запрограммировали их, что сельский труд — это неблагодарный труд, лучше на завод. Отработал восемь часов, пришел, упал на диван, телевизор смотришь — красота. Пивка попил. Никто возвращаться не хочет».
«На пенсии наступит счастье»
В 2005 году Александр Лукашенко подписал указ № 150 «О Государственной программе возрождения и развития села на 2005—2010 годы». Большие деревни начали переделывать в агрогородки — это новый тип поселков, в которых, согласно «Википедии», «создана производственная и социальная инфраструктура для обеспечения социальных стандартов проживающему населению». В агрогородках обычно есть школа, детский сад, почта, сельсовет, медпункт, клуб, дороги закатаны асфальтом, из кранов течет вода. Молодые специалисты, приезжающие работать по распределению в сельскохозяйственный производственный кооператив — так теперь называются колхозы, — могут сразу получить новый дом, который в народе величают «президентским». Но возрождается ли деревня, как задумало государство?
«Идея властей не срабатывает, — считает Женя Манцевич. — Потому что страна тут пытается держать все под контролем: вот вам государственная работа в колхозе, вот вам государственный домик, и вот только так, и ни влево, ни вправо. Если бы они позволили нормально развивать свое фермерство, свой маленький частный бизнес, чтобы не было этой волокиты дурацкой... Просто люди сталкиваются с такими проблемами, что они боятся ехать в деревню — зарабатывать на себя очень тяжело. А не на себя — в колхозе зарплата 300 рублей (130 евро. — ред.). Ну кому это надо?»
По словам Верасня, в деревнях необходимо организовать самые простые курсы предпринимательства, потому что в глубинке люди забыли, что такое предпринимать что-то самому:
«Конечно, есть какой-то бизнес в селе, агроусадьбы, но это делают новые люди. А старые люди, старой формации, ходят "в контору" и ждут, пока будет пенсия. Вот на пенсии наступит счастье».
На январь 2014-го в Беларуси создано 1512 агрогородков. В агрогородках построено около 8 тыс. жилых домов. В то же время в 2018 году в стране насчитывалось 14 тыс. пустующих домов. Из 9,5 млн белорусов в сельской местности проживают всего 2 млн.