В 21 спасала военных на передовой, а сейчас лечит пациентов от ковида: история Иванны Чобанюк

«Я Иванка», — девушка с длинными прямыми волосами и серо-зелеными глазами, скрытыми за стеклами очков, подает руку. Знакомимся, она приглашает к себе домой.

Иванка Чобанюк отнюдь не похожа на классическую героиню войны, которую обычно рисует себе воображение, опираясь на фильмы. Может, потому, что я не видела ее в форме и берцах? Сейчас она в темных брюках и футболке, которая не бросается в глаза, с тихим размеренным голосом и совершенно без косметики. Видно, что не любит привлекать к себе внимание, а разговор с журналистами для нее — удовольствие сомнительное, скорее даже обременительное.

Маршрут «Тернополь-Пески»

2013 год. Иванке Чобанюк — 20 лет: лучший период для гуляний и вечеринок. Но она, студентка 5 курса Тернопольского национального медицинского университета, решает иначе. В стране начинается Майдан, поэтому Иванка начинает изучать тактическую медицину. В ее университете на военной кафедре давно устарели и методики, и материальная база — кто же думает о какой войне?

2014 год. Весна. В перерывах между учебой Иванка ездит в Киев, чтобы брать уроки у инструкторов из-за рубежа, а затем — обучать первой медицинской помощи бойцов, которые отправляются на фронт.

2014 год. Осень. Иванка едет на фронт сама. Ее отговаривает вся семья: бабушка — бывшая медсестра (Иванка выросла на ее рассказах об операционных палаты), мама-врач, папа с младшим братом. Все они боятся за его жизнь и здоровье. Хотя и знают: убедить ее изменить маршрут «Тернополь-Пески» невозможно.

«Я достаточно устойчива психологически. До того как поехать на войну, я знала, что не впадаю в панику. В критических ситуациях достаточно спокойно могу действовать. Поэтому я понимала, что и там что-то смогу сделать. И возраст не имеет значения, если есть готовность взять на себя ответственность».

2021 год. Осень. Иванка сидит напротив меня и пьет кофе. В ее арендованной киевской квартире, которую она делит еще с двумя девушками, — идеальная чистота и порядок. И мне кажется, что как-то так все сложено и в ее голове. Что мусор и хлам не задерживаются надолго ни у нее, ни в ней самой.

О решении отправиться на фронт она говорит будто о чем-то обыденном — так люди рассказывают о походе в магазин или поездке в другой город. Всем своим видом девушка просит: не делайте из меня героиню, я делала только то, что должна.

За несколько часов, что мы с ней проговорили, она не скажет ни одного высокого слова о патриотизме и защите Родины. А спокойствие, что исходит от нее, мощным пластом будет висеть в воздухе, и... сбивать меня с толку. Потому что война, кровь, погибшие — и спокойствие? В моей голове не совмещалось.

«И у вас на войне не было паники? Критические же ситуации случаются. Люди гибнут», — спрашиваю, потому что не верю, что можно обладать таким холодным умом и выдержкой.

«Паники точно не было, — отвечает девушка, не задумываясь ни на секунду. — Это тяжело переживается. Но у меня такой склад характера, что я все рефлексирую. После каждой ситуации, каждой операции по эвакуации я продумывала, что могла бы сделать лучше. Я переключалось, чтобы успокаивать других. Если кто-то начинал паниковать — я успокаивала. Часто это были ребята, которые потеряли побратимов. Когда они видят первую смерть — это очень-очень сильно влияет на психику».

Бойцам, объясняет Иванка, сложнее, чем медикам. Их не учат, что тело способно болеть и умирать.

«Но когда ты постоянно имеешь дело с заболеваниями и работаешь с человеческим телом — ты знаешь, что может случиться. Медикам легче в этом плане, потому что привычнее. Хотя... Кровь, ранения, смерть — с этим всегда трудно смириться».

«Не злите Иванку, а то что будет плохо» 

На фронте непостижимая выдержка покинула Иванку лишь раз. Тогда была темная ночь, их бригаду вызвали к раненому. Он лежал среди мусора: видимость минимальная, бойцы вокруг суетятся и мешают. И тогда Иванку понесло.

Девушка вспомнила всю брань, которой наслушалась в течение месяцев на войне и которую никогда не произносила вслух. А потом выставила вперед автомат — побратим дал подержать, пока разгребал завалы с мусором.

«Пришлось взять, передернуть затвор, несколько предложений крепких сказать, пригрозить физически — и все люди, которые мешали, испарились, исчезли где-то в темноте. Потом рассказывали: “Не злите Иванку, а то будет плохо”. В некоторых ситуациях угрозы помогают». 

Пока Иванка рассказывает эту историю, она становится другой — не похожей на девушку, что все всегда держит под контролем. На полках ее памяти множество историй с фронта, возможно, когда-то она расскажет их внукам. А сейчас далеко спрятала и не хочет выставлять на публику: чтобы родители с бабушкой не волновались, когда прочитают. Да и по другим причинам.

«Ну хоть одну историю расскажите! Ту, которой все же можете поделиться?» — пытаюсь который раз выпросить воспоминание. Иванка сдается.

«Первый ряд домов в Песках, а дальше, за полем — уже взлетная полоса ДАПа. Я помню момент: едем к позициям и прямо перед поворотом на дороге начинают разрываться мины. Они ложатся в шахматном порядке, и я понимаю, что это стреляет “Град” — это довольно характерный звук. Взрывы. И вижу, как оно ложится последовательно. А мы как раз в момент перед тем, как ложатся снаряды, поворачиваем».

Тогда она задумалась: каким чудом удалось вырулить от смерти? Но это был не единичный случай.

Домой

2015 год. Осень. Иванка возвращается домой. Сразу уходит в учебу: подтягивает хвосты, сдает экзамены. Руководство вуза во всем способствует студентке-ветеранке. Потом с головой погружается в работу: сначала в родном Тернополе, затем — в Запорожье. Там, как она шутит, кроме медицинской практики занималась еще и мягкой украинизацией. Пациенты, которые негативно реагировали на украинский при первом посещении и жаловались, что ничего не понимают, понемногу начали говорить на нем.

2019 год. Иванка перебирается в столицу. Фронтовой опыт добавляет баллов на собеседовании, поэтому работу в частной клинике она получает без проблем. А работа — это ее спасательный круг, который помогает справиться с войной.

«Ты один. А вокруг люди, которые в принципе тебя не могут понять, поддержать. Они не знают, где ты был и что ты прошел. Избегают разговоров о войне или о важных темах. Боятся что-то не то сказать, вызвать какие-то воспоминания. Мне всегда помогала работа. Я погружалась в работу и учебу, и, в принципе, это меня затягивало».

Скромный «Народный герой Украины»

В шкафу ее арендованной квартиры висит форма, позаимствованная для парадных выступлений. Свою, измазанную кровью и потом, девушка оставила тем, кто приехал на войну после нее, чтобы еще послужила. Сейчас встретить Иванку в форме можно крайне редко.

«Я ее надеваю только на торжественные события. Даже проехаться в метро в форме некомфортно: я в форме, а все вокруг — в штатском. Я ведь в метро, ​​а не на передовой. Как-то мне неудобно».

В кармане формы спрятан маленький трезубец на сине-желтой ленте — очень ценный для девушки. Это орден «Народный Герой Украины». Но даже эту награду Иванка вынимает из кармана так, словно нарочно хочет уменьшить свои заслуги.

«Я не действующая военнослужащая. Собственно говоря, я и не была ею — просто волонтеркой. Так, бегала».

Второй фронт. Дипломатический

2019 год. Весна. Иванка Чобанюк выступает перед студентами государственного университета Сан-Диего, и на прекрасном английском рассказывает про войну, про Россию, которая напала на Украине, про российских военных и «Грады». И про себя — ту, которая все это видела собственными глазами.

«В США спрашивали, все ли уже закончилось. Говорили, мол, мы знаем, что подписан мирный договор. Спрашивали, действительно ли присутствуют российские военные. Все удивлялись, когда слышали, что обстрелы тяжелой артиллерией были именно с территории РФ».

Позже вместе с Ветеранской международной дипломатией Иванка выступит перед студентами, послами, учеными и украинской диаспорой США, Канады, Франции и Великобритании. Побывает в штаб-квартире ООН и НАТО и постоянно будет напоминать там, где интерес к Украине ослаб, что боевые действия идут до сих пор.

Третий фронт. Ковидный

2021 года. Осень. Иванка садится в машину. Через час у нее, семейного врача, начнется прием пациентов.

Водит она с начала пандемии — с тех пор, как попросилась в ковидный стационар. Там девушка работала сверхурочно. Возвращаться с работы было не на чем, поэтому автомобиль пригодился.

Спрашиваю, не погоня за адреналином постоянно бросает ее в горячие точки — с одного фронта на другой? Но Иванка и здесь отвечает взвешенно и спокойно.

«Все говорят про адреналин, все ищут адреналина. Но у меня никогда не было такого желания. Да, я люблю в горы ходить, могу одна за границу поехать в длительную поездку. Но я не хотела ехать на войну, в поисках адреналина и движа. У меня были желание и цель: получить практику и получить опыт».

На пороге новой современной клиники с вопросом «А что вы тут снимаете?» нас встречает мужчина средних лет. Рассказываем, что делаем материал про ветеранок. Брови мужчины подпрыгивают от удивления: «Для меня ветераны — это дедушки с орденами. И вечный огонь».

Иванка улыбается. Она не бьет себя в грудь, мол, посмотрите, я — не дедушка, и без орденов, но я — ветеранка. Девушка уже привыкла, что даже на восьмой год войны культура отношения к ветеранам неоднозначна. Люди просто не знают, как вести себя и как реагировать на тех, кто вернулся с войны — особенно если это женщины. И порой называют их «солнышками».

«Можно поправить, попросить обращаться более уважительно. То, что мы так выглядим: маленькие, худенькие, улыбающиеся — не значит, что к нам можно обращаться “девочки” или там “солнышки”, — Иванка улыбается. — В США, когда видят человека в форме, обращаются: “Спасибо за вашу службу”, но у нас такой практики нет. Были акции, которые пытались популяризировать приложение руки к сердцу, но это не прижилось. Ну и “девочки”... Окружающим надо научиться».

На фронте, по словам Иванки, все было иначе. Не помешал ни юный возраст, ни то, что она девушка. Ее никто не унижал, не домогался, не насмехался — может, потому, что все вокруг были добровольцами и знали, почему они там. А может, потому, что медиков в горячую фазу войны очень ценили и уважали.

С птичками на груди и динозаврами на ногах

Иванка открывает двери клиники и заходит внутрь. Через несколько минут из раздевалки выглядывает врач в смешных тапочках с динозаврами и в футболке с птичками: у нее много детей-пациентов.

В светлом уютном кабинете девушка включает компьютер, проверяет, все ли инструменты на месте. А я смотрю на Иванку и понимаю, что в таких комфортных условиях она надолго не задержится. Потому что люди, которые добровольно идут на фронт и в ковид-стационары — не из тех, что любят теплые места.

«В работе медика очень важно постоянно учиться. Невозможно стоять на месте, ничего не делать и просто сидеть в кабинете», — подтверждает мои догадки Иванка. Сейчас она приобретает знания в кардиологии и собирается переезжать в другой город.

Вместо эпилога

За несколько минут до прихода первого пациента мы с Иванкой прощаемся и договариваемся еще об одной встрече. Вдруг она перестает отвечать на звонки и сообщения — не только от меня, но и от подруг с войны. Девушки выясняют, что на работе Иванка появляется, но по телефону не общается даже с родными.

А я думаю, что война не проходит бесследно. Оставляет шрамы на сердцах даже таких устойчивых, уравновешенных и холодных снежных королев, как Иванка.

Она сама говорила: много имен, фамилий и позывных забыла, но все лица погибших бойцов, друзей, побратимов с ней навсегда. Возможно, порой ей просто необходимо побыть с ними наедине?