Земля подсолнухов. К годовщине трагедии рейса MH17

Материал«Новая газета»

Автор:Екатерина Фомина

В октябре Мэтью исполнилось бы 13. Год назад Пол иМейбл сМэтью переехали бы вновый дом, который они купили незадолго до последнего вжизни отпуска.

Мейбл, Пол и Мэтью.Фото из архива

Пол Шивагнанам (52года) иМейбл Сюзай (45лет) поженились в2001году, через четыре года родился поздний идолгожданный Мэтью. Три года семья жила вШвейцарии, но в2011-м вернулась вМалайзию: Мэтью больше подходил этот климат. ВШвейцарии осталось много друзей—​именно там, вБазеле, семья провела свой последний отпуск. Потом заехали вАмстердам, где уПола были встречи по работе: он работал внефтегазовой компании Shell. Из Амстердама вылетели вКуала-Лумпур рейсом MH17 авиакомпании Malaysia Airlines.

На борту «Боинга» находилось 295чело­век, включая членов экипажа. Большинство из них голландцы. Сорок четыре человека—​граждане Малайзии. Оних практически не рассказывали, да и родственники их говорят неохотно. Вих мире не существовало войны на Донбассе, «зеленых человечков», разрушенных домов. Многие из них до катастрофы ипредставления не имели, где находится Донецкая область.

Разыскать эти семьи иузнать, как они пережили прошедшие три года, оказалось непросто: если про голландцев писали многие СМИ, можно было найти фотографии жертв, связаться ссемьями через сообщество родственников, то для Азии такая публичность оказалась чуждой—​каждый переживал эту катастрофу водиночку.

Первой янашла семью 31-летнего бортпроводника Malaysia Airlines. Пожилая мать поначалу согласилась на разговор, но старшие сыновья отговорили ее. Малаец, потерявший жену вэтой авиакатастрофе, через год после нее увидел винтернете снимок: на траве, вполе, куда упал самолет, были разложены фотокарточки его семьи, на одной из них—​его младенец. Мужчина нашел автора снимка, фотографа Петра Шеломовского втвиттере инаписал ему на английском: «Спасибо за карточку. Это мой мальчик на руках нашей бабушки. Нашей семье необходимо было это увидеть». Ясвязалась сэтим человеком, но он ответил: «Мы оставили этот инцидент позади ирешили двигаться дальше». Сына он воспитывает теперь один.

Еще одна страшная фотография стого поля: обожженный паспорт среди обломков самолета, имя, все остальные данные выгорели, нетронутой осталась только фотография—​смуглая улыбающаяся женщина. Это иесть Мейбл Сюзай.

Клемент Сюзай. Фото автора

Мне удалось найти брата Мейбл—​Клемента Сюзай. Клементу 49лет. На его смуглом лице выделяется щетка седых ровных усов. Он доброжелателен, при встрече крепко жмет руку. Пожалуй, япервый человек из России, скоторым он общается всвоей жизни, ему любопытно.

В семье их было четверо. Клемент—​старший, Мейбл—​средняя идве младшие сестры—​Валери иАнжелин.

— Мы все родились вМалайзии, но мы христиане. По происхождению мы индийцы, но сколько яни копал историю нашей семьи, так ине нашел, кто из предков икогда сюда переехал.

Мейбл было 45лет. Она преподавала английский язык вНациональном университете Малайзии. Много путешествовала, писала докторскую работу.

Как идругие малайские семьи, всемье Клемента пытаются смириться спотерей ине лезут врасследования, надеясь на успешность следователей. Все это время Клемент живет вневедении, как ивсе другие родственники. Официальное расследование так ине дало ответ на главный вопрос: кто виноват вслучившемся?

Тот страшный день Клемент до сих пор помнит досконально.

— Днем 16июля 2014года Мейбл прислала мне смс: «Я вDuty free, тебе привезти виски?» Ябыл уверен, что они приземлились, она никогда не писала мне из-за границы. Ближе кполуночи вновостях стали показывать упавший самолет. Но ябыл абсолютно уверен: Мейбл дома иуже спит. Всю ночь мне названивал шурин, но яне слышал. Только в7 утра яответил. Он спросил: «Ты знаешь, что случилось? Их больше нет».

Оставался последний шанс. Да, они были всписке пассажиров, но ведь могли опоздать на самолет.

— Я исам однажды так не улетел во Флориду—​зачитался книжкой ваэропорту,—​как-то легко, сулыбкой говорит Клемент.

Сразу после крушения вотеле «Мариотт» организовали штаб: туда приехали психологи, полицейские, ккаждой семье приставили офицера, который помогал сориентироваться. Там же был список прошедших на борт.

— И это была точка. Они были всписке.

Это был ранний рейс, чтобы не опоздать, Мейбл ссемьей специально остановились ночевать вотеле рядом саэропортом.

Маме говорить сразу не стали. Даже когда все подтвердилось, они искали остатки надежды ислепо верили вкакой-то «шанс».

— Мама была очень плоха. Она струдом перенесла эту новость.

Клемент вспоминает последнюю встречу ссестрой—​на Пасху.

— Кто-то из друзей пошутил: «Три года уже вМалайзии. Не думаете снова куда-то переехать?». Муж Мейбл Пол отмахнулся: после отпуска решим.

Когда Клемент говорит осестре, он выхватывает из памяти какие-то незначительные моменты, детальки их встреч.

— Ездили на водопад. Она несколько раз проверила, взяли ли мешки для мусора. Яспрашивал всегда: «Какое тебе дело до этого?» Она улыбалась вответ. Она всегда заботилась осемье, одругих, об окружающей среде, всегда улыбалась. Яхотел запомнить ее именно такой.

Гроб, вкотором перевозили Мейбл на родину, не открывали.

Тела

Тела нашли не сразу. Сначала нашли Мейбл иПола. Но стерритории Украины вывезти их было сложно. Транспортировали вАмстердам—​итолько там стали опознавать. Мейбл идентифицировали по отпечаткам пальцев иДНК-тесту, Пола—​по записям из стоматологических карт.

— Единственное, чем мы могли помочь—​принести, какие сможем найти, медицинские документы, мы даже привезли их зубные щетки.

Клемент, как имногие другие родственники, поверили тесту. Не стали смотреть на тела.

— Тела не были целыми. Но нам сказали, что нашли все полностью. Ярешил не открывать ящики. Ярешил просто оставить их впокое.

Личные вещи—​сумки, одежду—​вернули позже, уже после похорон.

Тело Мэтью нашли позже всех—​воктябре, вего десятый день рождения.

Расследование

Малайские родственники погибших вкрушении знают друг друга, но встречаются раз вгод—​на годовщину катастрофы.

— Министерство женщин создавало сообщество родственников, вроде бы оно до сих пор существует. Но явэтом не участвую,—​говорит Клемент.—​Нам присылают приглашения на брифинги вАмстердаме, где озвучивают предварительные результаты расследования. Но яне полетел впоследний раз. Планировалось, что вКуала-Лумпуре будет собрание, но его впоследний момент отменили—​без объяснения причин. Последний отчет нам прислали по почте, но внем не было того, чего бы я незнал. Мы встречаемся сродственниками: впрошлом году встреча была вресторане ваэропорту—​внем обычно министры ждут вылета, мы забронировали лаундж-зону ипосидели все вместе.

Клемент относится сполным доверием красследованию иверит, что надо просто ждать.

— Мне больше всего интересно, что за человек это сделал. Бог ему судья. Но ятвердо хочу знать—​кто он.

До 17июля 2014года всемье Клемента не следили за тем, что происходит наДонбассе. Даже больше, признается он: он не знал об этом конфликте вообще.

— Не мое государство, не моя страна. Ополченцы воюют против европейской страны. Один-единственный вопрос, который был вголове: почему эта конфронтация началась. Ведь мы сейчас сидим друг напротив друга, разговариваем. Никто ни вкого не стреляет. Уменя есть ощущение: ничто не может быть беспричинно. Но нет смысла пытаться понять—​только вдебри заходишь.

И тут Клемент признается: он согласился встретиться сжурналистом российской газеты, потому что он хотел увидеть фотографию человека, который мог стоять за пуском ракеты.

— Когда это случилось, мы держались подальше от журналистов, даже друзей, которые пытались поговорить об этом. Мы возвращались домой: журналисты ждали под окнами, караулили вмашинах. Но сейчас, через три года, вы обратились за интервью, ияподумал: пришло время.

Клемент долго, пристально, сусилием смотрит на фотографию «Хмурого».

— Мне кажется, он вашего возраста,—​говорю я. Раньше служил вроссийской армии, получает за это до сих пор пенсию, потом поехал воевать. Сейчас он живет всвоем доме вРостовской области, это как раз на границе сконфликтной территорией.

Видно, что Клементу сложно понять эту комбинацию: как из официально служащего военного человек уходит вополченцы.

— Смешанные чувства. Яочень растерян, что он на свободе. Могли ли они видеть, что это коммерческий самолет? Если они знали, они понимали досконально, что они делают. Неважно, по какой причине он это сделал, мести яне хочу. Яхочу честного суда—​что бы тот ни решил.

Клемент объясняет: если бы виновника трагедии судили вМалайзии, он был бы осужден, скорее всего, как убийца.

— У нас очень строгое законодательство. Даже если поймают снаркотиками—​все, смертная казнь. Убийство—​тяжкое преступление, за него смерть через повешение. До сих пор экзекуция проходит так: на голову надевают черный мешок, на шею надевают трос. Под человеком открываются деревянные дверцы.

И все равно, увидев на фотографии «Хмурого», разум брата Мейбл не успокаивается.

— Но он же не мог сам? Ему кто-то дал приказ. Мир испокойствие мне даст справедливое наказание для того, кто дал команду. Если бы была возможность что-то сказать правительствам России или Украины?—​Клемент теряется, он, кажется, никогда не думал об этих далеких для него странах настолько серьезно.—​Ябы просто спросил «почему?». Почему погибли невинные люди? Мы же живем вXXI веке.

На Донбасс

Катастрофа над Донецкой областью была второй, которую пережила Малайзия за последние годы. 8марта 2014года срадаров пропал «Боинг», летевший по маршруту Куала-Лумпур—Пекин. Его обломки так ине нашли, пропавших пассажиров признали погибшими.

— Нам немного проще, чем родственникам того рейса. Мы, по крайней мере, знаем, что случилось, мы похоронили их. Аони до сих пор вневедении.

Клемент хочет поехать наДонбасс, хочет своими глазами увидеть поле подсолнухов, где «Мейбл нашла последнее пристанище». Он убежден, что там везде—​бескрайние поля подсолнухов. Ихон увидел на одной из фотографий сместа крушения итеперь так представляет себе территории самопровозглашенных республик.

— Мейбл очень любила эти цветы. Ядумаю так: «Бог дает нам знак, что ей хорошо там». Но, если честно, мы просто пытаемся так себя успокоить. Яредко вижу сны. Но кмоей маме Мейбл каждый день приходит.