Гордость и примирение: жизнь на линии разграничения Грузии и Южной Осетии

Ситуация в отношениях Грузии и Южной Осетии и Абхазии не менялась с 2012 года. Тогда на смену партии Михеила Саакашвили на парламентских выборах пришла к власти партия «Грузинская мечта» Бидзины Иванишвили. В отличие от Саакашвили, чья политика привела к эскалации конфликта в 2008 году, нынешняя власть движется в направлении стабилизации отношений с Россией и реализует политику маленьких шагов навстречу руководству самопровозглашенных республик.

Накануне выборов в парламент Грузии, на которые, вероятно, много пострадавших вследствие конфликта возлагают немало надежд, мы попытались разобраться, что сейчас происходит на линии разграничения с самопровозглашенной Южной Осетией, и принесла ли политика «Грузинской мечты» прогресс в примирении.

Справка:

Вооруженные столкновения на границе Грузии и Южной Осетии продолжались годами, но в жарком августе 2008 года они превратились в настоящую войну. Ночью на 8 августа грузинские власти задействовали тяжелую артиллерию, стремясь установить контроль над Южной Осетией и вытеснить российский контингент из конфликтного региона. Бои продолжались в течение 5 дней, в результате чего остались сотни погибших с обеих сторон. Количество переселенцев из Южной Осетии в Грузию превысило отметку в 100 тыс. человек, большинство из которых — этнические грузины.

Село Никози расположено на границе Грузии и Южной Осетии, именно в нем и размещается единственный пропускной пункт с одной стороны на другую. Крыши многоэтажек города Цхинвали видны в 300 метрах от разграничительной линии. В селе проживает около 8000 человек.

С 9 по 11 августа 2008 во время грузино-южноосетинской войны в Никози происходили тяжелые бои. В результате боев погибло 9 российских солдат, был уничтожен российский танк и две БМП. В боях была применена тяжелая артиллерия.

/ Видео Анастасии Магазовой

От грузинского поселка Никози, что за 2:00 езды маршруткой от Тбилиси, в столицу непризнанной Южной Осетии Цхинвали (юго-осетины настаивают на названии Цхинвал) около километра. До 2008 года туда можно было добраться пешком, но сейчас уже никто не ходит: линия размежевания между Грузией и Южной Осетией проходит через Никози, прямо через огороды местных жителей.

Однако, путь к Цхинвали через линию разграничения с Грузией был ограничен еще раньше — после обострения в 2004 году. Но пеший проход был возможным. Уже с 2008 года здесь установили блокпосты и через огороды местных натянули колючую проволоку под электрическим током. Юго-осетины также установили видеонаблюдение.

«До того, как установили проволоку, мы могли еще лесами как-то пройти. Сейчас совсем никак. В Осетию ездим через Казбеги», — говорит 29-летняя местная жительница Нина Миндиашвили.

Нино Миндиашвили, учительница английского языка в Никози

Нино Миндиашвили — одна из немногих молодых жительниц Никози, которая осталась в селе после войны. Она создала общественную организацию «Луч надежды» и вместе с другими женщинами из Никози учит жителей сел на линии разграничения компьютерной грамотности, а также английскому, грузинскому и русскому языкам и другим полезным навыкам для интеграции в мирную жизнь. Кроме этого, она ведет информационный проект о своем районе. До войны Миндиашвили работала в столовой 4-й танковой бригады, которая базировалась в селе.

Миндиашвили говорит, что обострение в августе 2008 не было внезапным. Напряжение нарастало еще с июня — тогда участились провокации, во время которых гибли грузинские военные. По ее словам, еще 1 августа 2008 начали бомбить Пронское ущелье, где был расположен военный городок, хотя началом боевых действий официально считается 8 августа.

«Тогда российское телевидение показывало грузинские дома и говорило, что грузины бомбили осетин», — вспоминает женщина.

В результате обстрела в 2008 году по Никози погибли 11 мирных жителей

Во время боев в Никози с 9 по 11 августа 2008 село окружили с двух сторон — со стороны Цхинвали и Пронского ущелья. В результате тяжелого обстрела погибли девять российских солдат, был подбит танк и сожжены две бронемашины. Из мирных жителей погибли 11 человек.

Чтобы уберечься от снарядов, местные бежали в Гори, а оттуда — в Тбилиси. В Никози остались тогда только пожилые люди — около сорока мужчин и женщин. Среди них и 84-летняя Нора.

«Все было разрушено, мы прятались в подвале. На ящиках лежали постоянно»

«Все было разрушено, мы прятались в подвале. На ящиках лежали постоянно», — вспоминает женщина, перебирая фасоль для продажи. Сейчас это единственная работа, которую она может выполнять, остальное ей делать трудно. Она осталась одна — дети разъехались, кто куда. Один из трех сыновей живет, например, в Одессе.

«Когда вошли российские войска, я плакала, — говорит женщина. — Потом они нам сделали белые повязки на шею и сказали: «Бабушка, не волнуйся, мы вас не будем убивать».

«Один из солдат, — вспоминает Нора, — был осетин или русский. Не знаю. Он сказал мне: «Бабушка, зачем вы все против России, такой большой страны, боретесь? Вам не лучше сдаться? Вы так освободитесь». А что я ему должна была сказать? Танки только видела. Я так ничего им и не ответила».

Местные помнят мародерство после прекращения огня. Им занимались как чеченцы, осетины, так и местные грузины

Августовские воспоминания Норы тяжелые: как она боялась, что заберут дом, поэтому не выезжала; как она боялась, но ходила под снайперским прицелом в дом сына дальше в селе и смотрела за его коровами, когда он бежал из Никози; как боялась есть продукты, которые приносили российские солдаты.

«Но я чувствовала, что те, кто заходил сюда — россияне или осетины, — все равно, нас жалели», — заканчивает свой рассказ женщина.

Она и другие местные жители, оставшиеся здесь, помнят, как после прекращения огня еще несколько дней в Никози было мародерство. Им занимались как чеченцы, осетины, так и грузины, местные. Это прекратилось только 16 августа, когда в село зашли российские военные.

«Пусть эта война начнется»

Нино Миндиашвили еще помнит и первую осетинскую войну 90-х годов и обострение 2004 года.

«Для нас война не в августе 2008 года началась. После 90-х годов она как была, так и осталась. Мы все время чувствовали присутствие войны. Ситуация была настолько назревшей, что при любом правительстве, президенте, эта война началась бы все равно. Жили в напряжении и говорили, уж лучше бы умереть или выжить. Пусть эта война уже начнется — устали так жить», — говорит Миндиашвили.

Общественная активистка Натия Четелидзе убеждена, что колючая проволока на границе с Южной Осетией ее защищает

С ней соглашается Натия Четелидзе, 33-летняя филолог, активистка, как и Миндиашвили. Она говорит, что проволока, который осетинская сторона натянула в Никози в результате августовских боев, защищает ее.

«Для нас это преимущество. Граница, которую нельзя пересечь. И камеры есть, ежедневно с собаками ходят. Когда не было проволоки, осетины к моей соседке зашли в дом и забрали деньги, золото, избили. Это до войны. Но сейчас из-за провода они не могут добраться сюда», — говорит Четелидзе, дом которой оказался посередине линии разграничения, именно между двумя блокпостами. До войны у нее был хороший яблоневый сад, но все погибло после бомбежки.

«Только коровам сложно объяснить, что такое граница», — смеются местные жители. Скот часто пересекает линию разграничения. Причем никозцы говорят, что коров из Южной Осетии чуть ли не в полицейский отдел отводят, чтобы затем целыми и невредимыми вернуть, а вот своих заблудившихся коров не всегда получают назад.

Местные жители добились для Никози статуса высокогорного района , а затем — льгот на коммунальные услуги

Все село очень медленно восстанавливается после короткой августовской войны 2008 года

Женщины говорят, что их уровень жизни все еще ниже, чем был до этого. Там, где жили за счет сельского хозяйства и продавали продукцию в Цхинвали, пять лет не было проточной воды — ее подавали через водопровод из Цхинвали, который во время войны разбомбили. Газифицировали район только в прошлом году. А сейчас местные жители добились для Никози статуса высокогорного района, поскольку оно расположено на высоте 800 метров над уровненм морем. А следовательно — будут льготы на коммунальные услуги.

Наряду с разрушенными домами стоят маленькие коттеджи — компенсация правительства жителям пострадавших районов

В селе до сих пор видны следы от бомбардировок. Наряду с разрушенными домами стоят маленькие коттеджи — компенсация правительства жителям пострадавших районов. В Миндиашвили государство помогло восстановить часть дома, а у бабушки Норы — крышу. Хотя женщина жалуется, что шифер плохо положили — под дождем протекает.

В Никози до сих пор не построили хороших дорог

Нормальных дорог в селе до сих пор нет. Есть несколько магазинов, старенькая школа, восстановленные церкви Никози-Цхинвальской епархии и новенькая амбулатория и телекоммуникационная башня, благодаря которой здесь появилась стабильная телефонная связь.

Восстановленная церковь в с. Никози

За амбулаторией видны красные крыши цхинвальских домов. Местные говорят, что это все показное, чтобы, мол, на грузинской стороне видели, как в Южной Осетии теперь хорошо.

«Русские говорили нам, что мы будем рабами грузин, а теперь осетины у россиян рабы», — с горечью говорит Четелидзе.

«Россия должна, — добавляет она. — Если бы не Россия, у нас с осетинами была дружба бы».

За амбулаторией видны красные крыши цхинвальских домов

«Стараемся забыть и жить дальше»

Такие же красные крыши — на коттеджах в поселениях для переселенцев. Таких в Грузии несколько десятков. Правительство Саакашвили за два месяца построило коттеджные дома вдоль линии разграничения для тех, кто бежал из Южной Осетии в 2008 году. В основном, это грузины, но также смешанные грузино-осетинские семьи, армянские. Тогда людям предлагали или компенсацию в 10 тысяч долларов, или такие дома за символическую стоимость в 1 лари.\

Самое большое поселение, где проживает сейчас 8 тысяч переселенцев — Церовани, расположенного в получасе езды маршруткой от Тбилиси. Здесь ровные параллельные и перпендикулярные улицы, типовые дома. В Грузии о таких местах вспоминают с ужасом и называют коттеджи «бараками».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Беглецы из Южной Осетии. Как живут беженцы в грузинском селении Хурвалети

За 8 лет переселенцы обустроили свои дома и даже приватизировали их

Но если сравнить Церовани с некоторыми деревнями в Грузии, то его даже можно назвать процветающим поселением. Здесь за восемь лет переселенцы обустроили свои дома — у кого появился хороший забор, детская площадка, небольшой садик и даже бассейн. 70% переселенцев уже владеют своими коттеджами, остальные — еще в процессе регистрации.

В поселениях для переселенцев, как и в деревнях на линии разграничения люди пытаются наладить обычную жизнь

Так что в Церовани построили новую школу, детский сад, есть зубной кабинет, кафе, ездит своя маршрутка из Тбилиси, близлежащие села начали интегрироваться с этим временным поселением. Здесь также налаживается культурная жизнь: действует мобильная библиотека, открыли социальный центр, где женщины, например, занимаются изготовлением традиционных грузинских украшений из серебра и эмали, работает детская музыкальная школа и другие клубы для детей. Местные волонтеры добились того, что 15 детей из Церовани смогли получить возможность учиться в европейских университетах.

Новая школа в Церовани

«Сначала был хаос, депрессия, психологические проблемы. Но жизнь продолжается и со временем все стало на свои места», — говорит 39-летняя церованская активистка и переселенка Нана Чкареули.

Нана Чкареули, активистка из Церовани

Значительная часть переселенцев, осевших здесь, бежали из грузинского села Ахалгори, что сейчас находится по ту сторону линии разграничения. Теперь у него осетинское название — Ленингори. Для бывших жителей этого села существует особый режим пропуска, позволяющий людям пересекать так называемую «границу» со стороны Грузии, вместо того, чтобы ехать через Владикавказ, как это делают все остальные.

Благодаря этому у переселенцев два дома — свой в Ахалгори, и новый в Церовани. Это главным образом потому, что в Южной Осетии для них есть работа. В Грузии — это основная проблема для переселенцев.

22-летний Темур преподает в Ахалгори грузинские и осетинские танцы, сам также танцует в «Ленингорском» государственном ансамбле. Его зарплата составляет 20 тыс. рублей, что по меркам Грузии хорошая сумма.

«Жарко здесь, в Церовани, скоро в Ахалгори поеду. Там прохладно, река, дом», — улыбается молодой человек. Он показывает свою пропуск, который должен обновлять каждые полгода. Там написано: «Пропуск выдан «КГБ Республики Южная Осетия» на пересечение границы «в упрощенном порядке ». Пропуск сделан на старом бланке — новых не печатают уже несколько лет.

На вопрос, как относятся к нему, этническому грузину, в Южной Осетии, парень отвечает, что его никто не притесняет его из-за национальности.

«Мне никто не сказал, что ты грузин, почему ты здесь работаешь. В ансамбле по-грузински говорю, с директорами тоже. Осетины там тоже грузинский знают. Половина российских пограничников уже выучили грузинский язык», — говорит Темур.

Натия, 34-летняя грузинка, бывшая учительница начальных классов, а теперь официантка в единственном церованском кафе, до войны жила в Тамарашени со своим мужем. Это одно из семи сел в Цхинвальском районе, где до войны жили этнические грузины. Но в отличие от Темура, возвращаться Натии сейчас никуда — село разрушено, а мужу дорога в Южную Осетию совсем закрыта, потому что он принимал участие в войне на стороне Грузии. Поэтому здесь, в Церовани, Натия пыталась обустроить свой новый дом как можно более похожим на тот, что в Тамарашени.

«Мы жили в достатке. У меня была депрессия, когда я увидела эти коттеджи. Не хотела здесь жить совсем. Детские фотографии сгорели, фотографии дома. Все воспоминания сгорели», — вздыхает женщина и говорит, что все же верит в возвращение домой.

«Я привыкла, что это сейчас мой дом, но каждое утро, когда просыпаюсь, у меня ощущение, что я здесь во временном отпуске и должна вернуться. Иногда начинаю какие-то вещи искать. Потом вспоминаю, что это не в этом гардеробе, а в том, какой там остался. Когда что-то здесь делаю, то до конца не выкладываюсь, потому что я думаю, что должна вернуться», — говорит женщина. Дома они не говорят о войне — пытаются «все забыть и жить дальше».

Активистка Нана Чкареули также верит в возвращение, но уверена, что это будет даже сложнее:

«Я думаю о возвращении, но это еще не скоро. Поэтому мы должны интегрироваться здесь. Мы должны учиться и работать больше, потому что в будущем у нас будут еще большие вызовы. Возвращаться будет сложнее. В 2008 была армия, и мы должны бежать. Но на этот раз армии не будет. Всем нужно будет решить, что мы должны ехать домой и начинать жизнь заново».

Иллюзорные надежды

Основной формат, в котором решаются вопросы конфликта в Абхазии и Южной Осетии, — Женевский. Переговоры проходят при участии ООН, ЕС, ОБСЕ, США, а также Грузии, России, Абхазии и Южной Осетии.

Среди главных требований грузинской стороны на переговорах в Женеве — пункт, в котором говорится о возвращении переселенцев домой. Но здесь пока ничего не удалось достичь. Так же как и не продвигается подписание соглашения о неприменении силы, ведь Россия не признает себя стороной конфликта и требует от Грузии подписать договор с Абхазией и Южной Осетией. Что в свою очередь отказывается делать Грузия. Так уже восемь лет.

Кетеван Цихелашвили, министр примирения и гражданского равноправия Грузии

На небольшой прогресс и слишком политизированный переговорный процесс жалуется и министр примирения и гражданского равноправия Грузии Кетеван Цихелашвили. Она возглавляет министерство с августа 2016 года, а до тех пор выполняла обязанности заместителя председателя.

«Никто и никогда, или по крайней мере сейчас, не отрицает, что это земля абхазов и грузин. Так и должно быть, потому что это коренные народы. Очень важно строить отношения на основе этого», — говорит Цихелашвили и отмечает, что в названии ее министерства намеренно заменили «интеграцию» на «примирение». Ведь оно было создано еще во времена бывшего президента Михеила Саакашвили, во время председательства которого уровень доверия между Россией и Грузией был очень низким.

В министерстве уже заявили, что готовы поделиться всеми преимуществами, которые Грузия получает от сотрудничества, например, с ЕС или любым другим партнером. Речь идет, в том числе, и о будущей либерализации визового режима Грузии с ЕС. Уже сейчас грузинское правительство предлагает жителям самопровозглашенных территорий бесплатное медобслуживание и возможности для обучения как в Грузии, так и за рубежом.

Кроме Женевских переговоров, есть еще чисто грузино-абхазские и грузино-осетинские форматы, которые происходят в Эргнети и Гали, то есть на территориях непризнанных государств. Во время этих встреч обсуждаются и решаются разные технические вопросы, например, пропуска для школьников, пересекающих линию разграничения, или защита редких растений.

Россия предлагает Южной Осетии и Абхазии «союзничество и интеграцию». По договору, ратифицированному в 2015 году, у жителей самопровозглашенных государств упрощается процедура получения российского гражданства, а силовые структуры полностью вливаются в структуры РФ.

Такой подход официальная Грузия называет «русификацией». Зато политика Грузии, настаивает министр Цихелашвили, направлена на сохранение идентичности коренных народов.

«Становятся они все более независимыми? — рассуждает Цихелашвили — Да, там эти процессы. Мы слышали в частных беседах, как люди недовольны русификацией. Я думаю, что они начали осознавать, что все не так, как они представляли это раньше. Надеюсь, то, что они сейчас называют «независимостью», они осознают его иллюзорность, а вместо этого придет рациональный подход. Тогда абхазы и грузинский народ вместе смогут обеспечить защиту своей идентичности».

Русификацию и дискуссии о присоединении Южной Осетии к РФ Зарина Санакоева, журналистка-фрилансерка «Эхо Кавказа», которая живет в Цхинвали, считает «вымышленными» и «притянутыми за уши». По ее наблюдениям, после 2008 года вопрос признания Южной Осетии перестал быть актуальным, с тех пор политики пытаются заменить его лозунгами «присоединение к России». Таким образом они избегают решения насущных проблем — социальных и экономических.

«Наша политическая элита не может развиваться, учиться и вести политический дискурс, предвыборную кампанию, основываясь на обычных проблемах. Вместо того им нужны мощные внешнеполитические лозунги. Но в конечном итоге все делается ради борьбы за потоки финансов в Южной Осетии», — считает журналистка, которая освещает политические процессы на этой территории.

Санакоева говорит, что вообще в Южной Осетии люди живут лучше, чем раньше.

«В Цхинвали даже есть пробки на дорогах — люди могут купить автомобили. 90% частных разрушенных домов восстановили. Сейчас строится университет, который сгорел во время войны. В центре города театральную площадь реконструируют», — приводит примеры улучшения женщина.

Надежды Грузии на самопровозглашенное государство, журналистка, которая в 2008 году работала в пресс-службе главы правительства Южной Осетии, называет иллюзорными. А виновником августовского обострения считает Грузию — у нее свои плохие воспоминания о тех далеких днях в августе.

«Был большой процент самообмана в грузинском обществе. Общины в Южной Осетии — осетинская и грузинская — были разделены искусственно. С ними отдельно вели переговоры и закрывали глаза на реальную ситуацию. Это привело к войне», — говорит Санакоева, которая уверена, что отношения с между Южной Осетией и Грузией уже давно закончились.

«Здесь опять-таки, есть какой-то момент самообмана в грузинском правительстве. Они думают, что все бросятся в Грузию за въездом в Европу — нет, такого нет. Чем раньше это поймут в Грузии, тем лучше», — считает журналистка.

В министерстве Цихелашвили конфликт называют «нерешенным», но ни в коем случае не «замороженным»:

«Наши люди страдают ежедневно от того, что извне считают конфликт замороженным. Это неправильно. Конфликты не в замороженном состоянии, это нерешенные конфликты».

Между тем, грузинский политолог Георги Канашвили констатирует, что в российско-грузинских отношениях наступил взаимовыгодный «штиль». Грузии удалось снять эмбарго на свою продукцию на российском рынке. Также в грузинских городах радушно принимают российских туристов.

/Текст и фото Татьяны Козак