Організатор евакуації зі Слов'янська й Горлівки: 'Я жодного разу не бачив діючого зеленого коридору'

Житель Слов'янська Петро Дудник — пастор церкви «Добра вість» — разом з командою волонтерів вивіз міста 3500 людей.

Поки бойовики «ДНР» контролювали територію, Дудник був чи не єдиним, хто за відсутності зеленого коридору, сам вивозив жінок, дітей та інвалідів. До якої організації не доводилося б звертатися, усі передавати телефон Петра. Зараз з командою волонтерів евакуйовують з Горлівки, забираючи людей з так званої «нейтральної зони», а також намагаються вивозити жителів Первомайська.

За новинами можна слідкувати з Фейсбук-сторінки Петра (https://www.facebook.com/pdudnik?fref=ts), через яку й організовується допомога — і щодо евакуації, і щодо подального розмішення на Донеччині та інших регіонах України. У Слов'янську Дудник розповів Громадському страхи, через які так складно переконати людей залишати захоплені міста, те, чому не просто небезпечно, а й шкідливо залишатися там, де йдуть бойові дії. Також повідомив про ситуацію в Горлівці, відбудову Слов'янська та проблеми, які не поспішають вирішувати у містах, які покинули сепаратисти.

Что происходит с эвакуацией из Горловки?

Когда нет связи люди не знают, как состыковаться. Мы расклеили объявления по Горловке. Но они же напуганы, всегда хотят перестраховаться, позвонить, а звонить некуда. Самые смелые выходят, но мы ничего не отменяем. Каждый день, кроме воскресенья, в одно и то же время в 10 часов утра мы забираем всех, кто приходит. У нас есть дни, когда до 200 человек вывозим, а есть, как сегодня, - 70 человек.

Как пропускают?

Мы не заезжаем на территорию «ДНР», а забираем людей на нейтральной зоне. Никитовка – это нейтральная зона, там на километров 15 никого нет. После въезда в Горловку есть железнодорожный вокзал «Никитовка». Через метров 700 от него — взорванный мост. С одной стороны моста блок-посты «ДНР», с другой – никого нет. Люди переходят через этот взорванный мост и подходят к месту сбора. Людей лежачих вывозят оттуда на легковых машинах. Мы назвали ее нейтральной зоной, потому что это и не украинская территория – ближайший пост от нее где-то километров через пятнадцать. Мы забираем автобусами, маршрутками, разным транспортом. У нас есть пункт сбора в Артемовске. Если весь наш транспорт загружен, то мы едем в Артемовск, выгружаемся и снова едем за людьми. Задача – вывезти из горячей точки, а потом уже мы их распределяем. При эвакуации всегда два вопроса: куда и как? Если у человека есть куда ехать, то его надо просто вывезти из зоны боевых действий, а потом он может ехать автобусом или поездом из Артемовска, Славянска, Изюма. Если людям некуда ехать, тогда ищем возможность. На данный момент это или Славянск (я в церкве в воскресенье объявляю, кто может принять людей), или Святогорск – там у нас есть своя база, лагерь. В этом лагере до 240 человек.

Сколько людей вы уже вывезли?

За период военных действий только из Славянска мы вывезли минимум 3500 человек, но мои ребята говорят, что больше где-то на полторы тысячи. В Горловке у нас есть волонтеры, работающие внутри города. Они лежачих вывозят. Во вот уже третья, в день в среднем по сто человек, то значит полторы тысячи.

Эти люди как-то регистрируются?

Да, регистрируются. Сперва мы их привозим в наш лагерь. Для половины лагеря это временное проживание и питание. То есть где-то 100-120 человек содержат лагерь: самоорганизация, питание, отдых для детей. Вторая половина приезжает на 3-4 дня, пока мы не найдем, куда их разместить. Например, в Одессе, Запорожье, Днепропетровске, Николаеве. Тогда мы дальше транспортируем этих людей, чтобы освободить место для горловчан. Если мы забьем лагерь, то людей будет некуда вывозить.

Кто это всё организовывает?

У нас большая команда людей по эвакуации.

Вы могли бы организовать эвакуацию из других городов?

Всё получается случайно. Позвонила женщина, желающая эвакуироваться из Горловки. Я говорю, что мы таким не занимаемся. Мы только организовывали автобусы с автовокзала. Она говорит, что с автовокзала идет обстрел. Действительно, в тот день мы организовывали автобусы ( фонд Рината Ахметова оплачивал топливо) и их обстреляли. На следующий день, когда мы приехали в Никитовку, людей было немного, человек може сорок. У меня есть там, друзья. Я их обучал, что нужно делать, как развешивать рекламу, как приглашать людей. Сначала было 100 человек, потом 120, потом по 200. Сейчас мы организовываем такой же процесс в Попасной неподалёку от Первомайска и Стаханова. Но у нас там есть пока один волонтер с машиной, которую мы ему только отдали. Потихоньку он вывозит людей, но это уже другие, небольшие, масштабы.

Первомайск и Стаханов контролируется «ЛНР». Это все города, которые перетекаю один в другой, это все радиус 30 километров, а Попасное – свободная территория. Нам звонят и говорит: набралось 20 человек. Мы посылаем бус, забираем людей и везем на свою базу.

А больше волонтеров нет?

Пока нет. Может быть, появятся они. Сегодня появился ещё один волонтер, который вывозит из Красного Луча. Точно так вывозит до Артемовска, мы оттуда людей вывозим, снабжаем этого волонтера продуктами, деньгами на заправку. Нужны люди волонтеры, которые будут преодолевать свой страх, найдут транспорт – не хороший и не плохой. Плохой транспорт стоит, не работает, а хороший отожмут. Как только такой человек появляется, нужны мы, кто сможет дальше все организовать, помочь с продуктами, финансами, чтобы запустить процесс.

Какая сейчас ситуация в Горловке?

Необходимы продукты и медикаменты, нужно вывозить, спасать людей. Люди очень напуганы, забиты пропагандой. Позавчера был случай: в бусе везет один человек людей, а женщина говорит, где Нацгвардия? Он говорит: «Там будет пост». Она: «Сейчас будут убивать». Он ей: «Вы чего? Успокойтесь». Тот подъезжает к посту Нацгвардии, останавливается, человек в форме проверяет документы, открывает дверь – много женщин и детей, говорит: «Подождите». Все испугались, а он бежит и несет вермишель, тушёнку и говорит: «Вам нужней». Те в шоке. Люди сильно напуганы разной пропагандой.

Люди боятся уезжать с той территории?

У людей много страхов по поводу эвакуации. Я могу перечислить по крайней мере семь. Первый страх – не на чем выехать, а значит нет возможности выезжать. Второй – у меня нет денег. Третье – а куда я поеду, мне некуда ехать. Четвертый – у меня нет денег. Пятый – меня вывезет Правый сектор, живот вспорет. Шестой – я лучше пересижу здесь. Седьмой – как же я это все брошу? Такого много, мы это все прошли по Славянску, когда людей уговаривали. Но они не понимают двух самых главных вещей. Первая – что им нужно реально спасти свою жизнь. Вторая – они вообще не понимают последствий. Есть такое понятие, как педагогика травмы. Вот они вообще не понимают, насколько они будут травмированы, пережив войну, и что будет после этого, а это серьезнейший вопрос. То, что я хорошо понимаю, потому что у меня образование психолога, и мы работали больше 10 лет с детьми-сиротами. Вот как раз синдром детей-сирот и травма ребенка один к одному проецируется на травмы людей, переживших войну.

А как Славянск через месяц после того, как он освободился?

Это правильное слово - освободился, а не освободили. Люди реагируют по-разному, у людей есть правые и левые взгляды, украинские и ополченские. То, что я вижу: у людей много проблем. Начиная с простых – по поводу ремонта крыши и жилья, потому что намного сложнее проблемы с их психикой. Поэтому людей нужно не разделять, а собирать к средине, к мысли о взаимопомощи, к мысли о том, как вместе можно восстановить наш город. Это то, что нужно будет делать во всех городах, со всеми, кто пережил травму войны. Потому что в войне нет справедливости. Нет только «ополченцы виноваты, а украинская власть хорошая». У меня лично много претензий к украинской власти. Например, почему, когда сюда пришел Гиркин, по всей стране сорокамиллионной не нашлось сотни человек, способной с ним разобраться? Почему мы имеем массу проблем после всего этого? Почему вообще разрешили этому быть? Когда коммунисты расшатывали мозги людям, на это никто не реагировал. Почему сегодня мы так дорого платим за чью-то бездеятельность? А если говорить о более практических вещи, то с 4 на 5 июля все ополчение отсюда ушло. 5 июля мы ещё эвакуировали людей, а в 300 метрах от нас были закопаны танки и пушки. Они били 150-милиметровыми снарядами в сторону города. Я не знал, что они били по этому поселку Целинка. Все дома в этом поселке разрушены 5-го числа, к сожалению.

Когда здесь уже никого не было?

Не было. Зачем это сделано, я не знаю. Сегодня мы ездим и помогаем восстанавливать там дома. Как вы думаете, что должны думать люди, дома которых разрушило украинское оружие? Причем не в войну! Если бы в войну, то понятно. Вот у нас есть собственный детский приют. Туда приезжала Нона ополчения и стреляла на Карачун. Ну и оттуда шла обратка. По Ноне не попало, а приют полностью разбило. Ну понятно – стреляли, обратка, все остальное. Ну а 5-го числа за что? Как люди должны себя чувствовать? Поэтому занимать какую-то стороны очень неразумно. Людей нужно подтягивать. Например, мы привозим шифер, даем человеку на улице. Он может себе сделать крышу, но мы говорим ему: мы тебе даем шифер, и даем его старикам-соседям. Давай ты сначала покроешь крышу им, а потом себе.

Что сейчас с эвакуацией? Что может сделать власть?

Смотрите, мы ездим. Мы – это волонтеры. Это ж не государство, а люди, которые хотят помочь. Почему у государства нет програм, финансов? Вот мне вывезти 100 человек из Горловки и довезти до Святогорска обходится в 300 гривен. Я просто посчитал транспорт, сколько стоит проехать 100 км. Если каждый день это немаленькие деньги. Если мы это делаем сегодня третью неделю, то посчитайте бюджет. Это же только вывезти. А кормить их в лагере, а отвезти их в Одессу или Киев? Государство этого ничего не делает. Люди просто жертвую доброй волей, в церкве жертвуют, украинцы присылают – кто 300, кто 100 гривен, и россияне. Мы даже не просим сильно. Обычно пишут в личку: мы хотим перевести деньги. Мы просто делаем дело. Претензии по эвакуации к государству у меня были следующие: я ни разу не видел работающего так называемого зеленого коридора. Если говорить про Славянск, то никогда не было договоренности между ополчениями и властью, мол, не будем три дня стрелять, а за эти дни напечатаем листовки, раздадим, вывезем желающих, а потом будем воевать. Не было такого ни разу. У меня к этому претензия. Почему не имеется в виду жизнь мирных людей.

Чиновники говорят, что боевики не идут на эти условия?

А покажите мне хоть одного чиновника, кто договаривался? Получается, что спасение человека – это дело рук самого человека или небезразличных волонтеров. Я не осуждаю, я просто констатирую факт: я этого не видел ни во время оккупации Славанска, Краматорска и Горловки.

Какие сейчас самые большие нужды?

На данный момент нужда в топливе, если говорить об эвакуации. Вторая – некуда людей вывозить, вся округа – Харьковская область, Донецкая – забита. При эвакуации Славянска были намного меньше масштабы, чем то, что сейчас происходит. Горловка – больше город, Донецк, Луганская область. Третья нужда – восстановление и помощь людям. Во-первых, нудно работать с мозгами людей, я уже об этом говорил. Это медийное пространство. Оно не может быть резко политизировано, нельзя раздавливать тех, кто по-другому мыслит. Наоборот, людей нужно подтягивать к чему-то доброму, к средине: помогай другому. Стратегия должна быть государственная. Понятное, что она может быть немного правее, проукраинская – это нормально. Но нельзя крайнюю позицию занимать.

Серьезная помощь должна быть людям, которые остались с разрушенным жильем. У нас в городе 200 домов полностью разрушено, больше 2000 имеют разную степень повреждений, 138 квартир полностью разрушено, полторы тысячи квартир с разной степенью поврежденности. Если сейчас не помочь людям закрыть крыши, то в первые же дожди обвалиться потолок, и большее количество домов по разрушенности просто увеличится. Поэтому людям нужно помочь стройматериалом, нужны волонтеры, которые приедут, будут нам помогать. Это то, чем мы в принципе сейчас и занимаемся – помогаем людям восстановить жилье. Я не говорю уже за инфраструктуру – садики, школы. Потом стекла. Ну и вообще отдельный проект – люди, которые вообще лишились жилья. Нужны программы (мы с ними работаем) быстрого возведения жилья. Типа канадской технологии – ставят деревянные стойки, утеплители. Это быстровозводимые дома.

Вы знаете, сколько людей погибло в Славянске?

Я не могу назвать эту цифру, я не знаю.

Почему так долго никто не может сказать?

Трудно мне сказать. Даже там, где мы знаем точно о погибших, милиция не выдает справки. Допустим, очень известный случай, когда расстреляли наших братьев священников. До сих пор их жены не могут получить справку о смерти. А если ты не можешь получить справку, значит ты не можешь оформить пенсию, ребенок не может выехать за границу и так дальше.

Мы делаем проект «От семьи к семье», суть которого в том, что дети из семей горожан АТО могут поехать на три-четыре недели или на западную Украину, или в Чехию, Молдову, Литву, Германию и даже в Америку, чтобы дети могли какое-то время там побыть и пройти реабилитацию, а родители пока могли здесь устроиться. У нас три команды улетело в Америку, четыре – в Германию. Для этих конкретных семей — Бродарского (у него было трое детей), а у Величка восемь — но мы ничего сделать, потому что нужно разрешение от отца для выезда за границу. Или же справку о смерти. Сходите и спросите в милицию, почему до сих пор нет справки о смерти.

Кто ваши волонтеры?

Самые разные. Славянские, киевлян много, с западной Украины постоянно приезжают команды строителей, есть и из Донецка. Сейчас появилась у нас идея, а почему бы нам не привлечь волонтеров из тех, то сейчас в Святогорске. Мы позвали людей, человек 8 у нас уже где-то есть – строителей, беженцев из Горловки.

Нуждаются ли люди в психологической помощи?

Нужда больше, чем вообще можно себе представить. Я был первый, кто начал 7-8 июля поднимать эту тему. И в МЧС, к слову, прислушались к этим словам и пригласили 40 психологов. Я понимал масштабы, но через неделю, когда психологи давали отчет, то оказалось, что масштабы проблемы намного больше, чем я мог себе представить. Психологи работали с разными группами людей: в частном секторе, среди многоэтажек… Іх отчет следующий: если не начать интенсивно работать с людьми в плане психологической помощи, то через два месяца резко увеличится количество суицидов. Люди из психологических проблем перейдут в медикаментозное разрешение. Они сейчас уже дергаются по ночам, дети писяются, заикаются от любого звука. Если с ними не начать работать сейчас, все будет только углубляться. Это те травмы, которых люди не понимают, оставаясь в городе и позволяя себе видеть то, что они видят и слышать то, что слышат.

/Наталя Гуменюк
/Олександр Назаров