«Бородянка так жестоко разбита, потому что она смелая»: письмо очевидицы Кати

Могу опубликовать этот текст, потому что я уже не в Бородянке, и у меня есть связь. Но сегодня утром было так.

Я в Бородянке. Если вы понимаете, о чем я. Это северо-запад, одно из самых ожесточенных направлений.

Еще когда я была в Киеве, взяла билеты на Хмельницкий в первые часы войны, а потом сдала их. Никакая логика мною не руководила, я шла туда, куда вели ощущения. А они говорили ехать домой, в Бородянку. Правильно ли я сделала, не знаю. Но бежать на запад я не хотела. Мы добрались сюда с мамой на электричке.

Здесь вся моя семья, которая решила частично эвакуироваться только на восьмой день войны. Здесь мой дом, который построил мой прадед, этот дом пахнет глиной.

Мне не страшно. Я словно в глубоком состоянии медитации, но специально для этого ничего не делаю. Хорошо ем, сплю, кормлю птичек.

Бородянка так жестоко разбита, потому что она смелая. Потому что боролась за Киев, за Украину, за свободу. За каждый сантиметр. Маленький пгт, спутник Киева, через которое проходили самые опасные спецподразделения с V, бросал в них коктейли. Сожженная дотла нефтебаза.

«Где все, где помощь? Где мне крутить коктейли?» — кричало и кричит мое сердце.

Поговаривают, что глава пгт — предательница и сбежала, сдав село. Что борется за нас, здесь только терроборона.

Моя крестная, директор школы в соседнем Немешаево, оберегает людей в бомбоубежище, школу разбомбили.

На 1 или 2 марта звук наших бомбардировщиков дал мне поддержки столько, что легкие наполняли свежесть и появившееся наконец-то понимание: мы не одни. Казалось, в этот момент с души пал камень тоски, которую ношу всю жизнь за собой. От звука бомбардировщиков приходили мысли, что наконец-то больше никто не скажет нашим детям, как говорили мне в моем детстве в российском посольстве в Гвинее: «Ну, Катерина, поговори на своем хахляцком языке».

3 марта я узнала, что наши военные уже рядом.

В погреб мы пошли далеко не сразу, когда ехал танк по нашей улице и шмалял. Психика ставит такую ​​защиту, что я чувствую себя, как в теплом коконе.

Почему я здесь, если не могу ничем быть полезной, кроме как быть с мамой, дедушкой и бабушкой, а еще девочкой, которую взяла под опеку моя крестная? Разум говорит, что я неэффективна, что зачем лезть в ожидаемое самое горячее направление, а кто-то другой внутри меня затыкает рот разуму и говорит, что так и должно быть.

Я не боюсь смерти. Я боюсь оказаться в оккупации и оставаться инвалидом.

За две недели до войны друг из Израиля предложил выйти замуж, чтобы уехать и жить в этой стране. Я отказалась, потому что Украина превыше всего.

Сделала сегодня видос, чтобы зафиксировать состояние психики через физику: держала на вытянутой руке, иглу подвешенную на нитке, игла не ходит ходуном, и почти не двигается. В руках покой и сила.

Магнолии у меня возле дома набухли, хочу увидеть их цвет.

И не спрашивайте из-за бугра, есть ли у нас, что поесть, если не можете помочь. Бугор для меня — все, что за Житомиром.

Слава Украине!

Автор: Екатерина Усенина